– Ваш клиент, девчонки, – кивнул он на того, кто сидел на широком диване. В глазах Агаты загорелось злорадство: вот он, чёрный король! Хотя, ничего по-королевски величественного в облике одержимого не было. Карикатурная оболочка. Агата вспомнила фотографию, которую показывала ей Полина – на снимке Владимир Малышев выглядел просто упитанным, но теперь… Это была гора жира с заплывшими поросячьими глазками. Из всей одежды на одержимом только необъятных размеров засаленные бежевые шорты. Круглая лысая голова блестела от пота, который, казалось, сочился из каждой поры. На шее и скуле вздувались синюшные фурункулы, грудь и похожий на раздутый бурдюк живот перепачканы то ли вареньем, то ли ещё чем-то похожим. К тройному, поросшему неопрятной густой щетиной подбородку, прилипли крошки. На круглом столике перед одержимым была какая-то жуткая мешанина из разной снеди: в тарелке с майонезом лежали куски колбасы и ломтики пиццы. Дольки апельсина соседствовали с обглоданными костями и с осклизлыми ошмётками селёдки. В большой миске с каким-то сиреневым сиропом плавали обломки эклеров. Посреди этого кошмарного изобилия стояла двухлитровая пластиковая бутыль с квасом. Заплесневелые остатки еды, бутылки, грязные тарелки и ложки валялись на полу, в воздухе стояли густые запахи тухлятины и нечистот, повсюду кружились и ползали жирные мухи. Два спецназовца топтались возле открытого настежь окна, Степан уселся на подлокотник кресла, Полина, морщась от отвращения, застыла возле дверного проёма, а Агата с хищной улыбкой на губах подошла к столику. Откинувшись на спинку дивана, Надзиратель положил пухлые ладони на свой живот и смерил её лукавым взглядом. – А ты больше не хрюшка, как я погляжу, – он говорил с одышкой. – Зато ты… – ухмыльнулась Агата. Архонт похлопал себя ладонью по животу. – А что, хорошая тушка. Много жратвы влезает. После Пашки-дурашки у меня была тушка тощей дамочки, я ел и постоянно блевал. А потом вселился в одного мужика, так у него от сладкого всё тело чесалось. Нелегко, знаешь ли, подобрать подходящую тушку, совсем нелегко. Агата заметила в углу возле дивана подсохшие кучи дерьма и мысленно назвала архонта опустившимся ничтожеством. Неудивительно, что его предал пёс. А были ли вообще в Надзирателе когда-нибудь честь, гордость? Хотя бы зачатки? Или такие понятия несовместимы с его сущностью? – Ты просто вонючее, жирное чмо, – брезгливо вынесла она вердикт. – Тебя даже твой пёс предал. – Да-а, – протянул Надзиратель, с грустью уставившись на еду на столе, – большой бабах не удался… Прокольчик вышел, ничего не скажешь. Лир, скотина такая. А ведь был первым лизоблюдом в Стае. Я ему больше других доверял. Ну, ничего, говнюк своё ещё получит. Он тяжело подался вперёд, запустил толстые, как сардельки, пальцы в миску с сиропом, выудил обломок эклера и с жадностью запихал его в рот. – Своё получит, – громко чавкая, повторил он, а потом вдруг рассмеялся. – А знаешь, я ведь совсем как человек стал. Научился чувствовать как человек. Музыку классическую полюбил. Недавно слушал реквием Моцарта и рыдал как последний мудак, представляешь? Чёрт, мне теперь даже горчица нравится. Если её тонким слоем на колбасу намазать – очень вкусно. Горчица, как оказалось, это хорошо… Кто бы мог подумать. Архонт вздохнул. Улыбка сползла с его лица, взгляд устремился на одно из окон, в стекло которого отчаянно билась навозная муха. – Совсем как человек, – чуть слышно произнёс он. – Славно мы беседуем, да? Как старые престарые друзья, – указал на стол. – Угощайся, смотри, сколько здесь вкусностей всяких. Будь как дома, и не говори потом, что я был негостеприимен. Полина, презрительно фыркнув, тоже подошла к столику. Степан с напряжённым лицом следил за архонтом, держа в руке пистолет. Снизу донёсся приглушённый крик одержимого: – Пошли его в ад, девочка! Его такое там ждёт, такое!.. – Лир, скотина, – скривился Надзиратель. Агата посмотрела ему в глаза. – Ты хоть в курсе, что угодил в ловушку? Сбежать больше не получится. – В курсе, – в голосе архонта теперь сквозила злоба. – Чувствую. Но ты что ж, сучка, думаешь, я не подготовился к твоему приходу? Да, с взрывом лажа вышла, вот только у меня для тебя ещё кое-что имеется. Несколько месяцев я собирал разную нечисть, – он постучал пальцем по лбу. – Вот здесь сидит целая куча тварей, которая мечтает тебя растерзать. Там, мать твою, целый адский зоопарк! Это я попал в ловушку? Не-ет, сучка, не-ет… А может, я хотел, чтобы рано или поздно ты меня отыскала? Как тебе такое, а? – он сорвался на визг: – Хотел, хотел, хотел! Не знаю, как ты это сделала, но теперь, когда хорошая погода, мне всякая хрень мерещится. То рука моя отрубленная на пальцах бегает, то Викинг твой топором размахивает, а как засыпаю, ты мне снишься… и чёрное солнце. Да, да, теперь мне сны снятся, чёртовы комары. Нам с тобой, девка, слишком тесно вдвоём в этом мире. Пока ты жива, мне всегда будет хреново. Так что хорошо, что ты меня нашла, просто отлично. Рано или поздно, я сам бы тебя отыскал. Агата сурово глядела на архонта. В её голове пульсировали мысли о том, что он всё это время тоже страдал от страшных видений, и что ублюдок собрал армию нечисти. Два важных факта, которые вызвали смешанные чувства – удивление, злорадство, жгучая ненависть, волнующее предвкушение грядущей схватки. И была непоколебимая уверенность, что Надзиратель её боится и, несмотря на его слова «Рано или поздно я сам бы тебя отыскал», он предпочёл бы сейчас оказать далеко-далеко отсюда. Боится урод – Агата это ясно чувствовала. Ей даже захотелось унизить его, взять, к примеру, эту миску с сиропом и вылить липкое содержимое на голову ублюдка – пускай нечисть, которую он собрал, видит, какое ничтожество их хозяин. Но сдержалась. Надзиратель снова постучал пальцем по лбу. – Они ждут тебя, мелкая сучка. Ждут твоего Викинга. Агата усмехнулась. – Ты ещё не знаешь про моего нового воина, – она обошла столик и схватила Надзирателя за запястье. – Больше не сбежишь. Отбегался. Конец тебе, мразина. Он дёрнулся, болезненно скривился. Агата увидела в его заплывших глазах звериную злобу, услышала его мысли: «Почему ты, сука, не сдохла от того ножа? Зачем ты вообще встретилась на моём пути?» Риторические вопросы, полные ненависти и сожалений. Агата была уверена, что действительно прочла мысли архонта, а не внушила их себе. Всё вокруг исчезало, будто сгорая в невидимом огне. По стенам, потолку расползались рваные червоточины, за которыми был густой мрак. Агата чувствовала бешеный пульс в запястье Надзирателя и слышала собственное учащённое сердцебиение. Исчезала мебель, декор, тьма заползала в комнату – словно чёрные чернила закрашивали реальность. В голове Полины, как заезженная пластинка, звучали слова архонта: «Там, мать твою, целый зоопарк!» Агате туго придётся, это факт. Проклятый Надзиратель мастер на сюрпризы. Повинуясь наитию, чародейка шагнула к подруге, взяла её за свободную руку. Перед глазами тут же потемнело, по телу, словно электрический разряд пробежал. Агата ощутила, как к ней присоединилась Полина. Каким образом? Да не важно, все вопросы потом. Мрак почти растворил в себе комнату. Жирная туша одержимого стала прозрачной, а затем и вовсе исчезла. Откуда-то издалека доносились возбуждённые голоса, но скоро и они умолкли. Какое-то время Агата стояла в чёрном пространстве, мысленно повторяя: «Скорее! Ну, скорее же!» Ей не терпелось оказаться на поле боя. Она презирала эту чёрную пустоту, этот мёртвый космос, в котором нет ни единой звезды. И время как будто застыло, точно издеваясь. Но вот, наконец-то! Во тьме появился излучающий голубоватый свет огромный купол. На мгновение Агате почудилось, что она находится в каком-то фантастическом храме. Рядом, словно выплыв из пустоты, возникла Полина. Изумление на лице чародейки удерживалось всего пару секунд – она и не такое повидала в Нижнем астрале. Агата покачала головой. – Куда я, туда и ты? Полина дёрнула плечами. – Лучше бы спросила, как я тут очутилась. Глава тридцать вторая Вдалеке, с другой стороны купола, начали проявляться тёмные силуэты. Надзиратель с обрубком вместо руки, двое чудовищных псов. – Так вот он какой, – буркнула Полина. – Мерзкий ублюдок. На вибрирующей голове архонта выдавился большой глаз, в руке появился хлыст. Псы, утробно рыча, беспокойно кружились на месте и выглядели скорее жалкими, чем свирепыми – предстоящая схватка их вовсе не радовала, они жалели, что вовремя не предали хозяина, как их собрат Лир. Позади архонта пространство заколыхалось, начали появляться анчутки, гаулы, какие-то твари, напоминающие богомолов. Была нечисть похожая на огромные коряги, на червей, на большие кровавые капли и клубки белых нитей. Несколько сотен тварей, и эта инфернальная армия ревела, выла, хрипела. – Вот засада, – прошептала Полина, сжав кулаки. – Адский зоопарк во всей красе. Из-за спины Агаты вышли Саяра и Викинг. Воины проследовали вперёд на несколько шагов и остановились, хмуро глядя на Надзирателя. Волосы якутки искрились, словно были посыпаны серебряной пылью, платье из трав и листвы излучало изумрудное сияние. Берсеркер поправил рогатый шлем и взмахнул секирой, судя по его напряжённому виду, ему не терпелось ринуться в бой. – Ого! – изумилась Полина. Агата не раз подробно описывала ей своих воинов, но видеть это чудо своими глазами… Они ведь такие настоящие! Не какие-то там двухмерные картинки, а самые что ни на есть реальные, живые! Жаль не удалось застать Тиранозавра. Это был бы вообще взрыв мозга. Однако и эти воины мощно впечатляли Полину. Особенно Саяра. Правда, это какая-то сказочная версия якутки – эдакая лесная волшебница, словно с иллюстрации детской книжки, – но всё равно очень сильно. Вот так нафантазировала Агата – просто убийственное у неё воображение! Надзиратель расправил плечи, заорал и взмахнул хлыстом. Нечисть рванула вперёд. Состоящее из чудовищ цунами, скрыв архонта, надвигалась с неумолимостью разрушительной стихии. Верещали анчутки, выли гаулы, ревели «богомолы» и «коряги», шипели «кровавые капли». Твари чувствовали, что из этого голубого купола им не сбежать, и что у них был единственный шанс на спасение – убить девчонку. Над чудовищами чёрной змеёй мелькал хлыст, его кончик щёлкал то по одной твари, то по другой, подгоняя. Агата глядела на надвигающуюся армию сосредоточенно, исподлобья. Она слышала замешанные на животном страхе мысли архонта: «Вперёд, вперёд, падаль! Все сдохните, если не убьёте девку!» Ей нравился этот крик отчаяния. «Я – пантера!» – сказала себе Полина. Чёрная кошка отозвалась из глубин подсознания яростным рыком. Зверь рвался на свободу. Чародейка ощутила дыхание древних сил. «Я – гнев!» По телу заструилась дикая энергия. Первобытный охотничий инстинкт поглотил тревогу и остатки неуверенности. Зверю хотелось рвать, раздирать. «Я – мощь!» Превращение произошло быстро. Наморщив морду, пантера издала утробное рычание, янтарные глаза свирепо блеснули. Нечисть уже была близко. Пространство вокруг дрожало, все звуки слились в единый вибрирующий гул, на фоне которого, точно выстрелы, слышались хлопки хлыста. «Вперёд, погань! Сожрите её!» – мысли Надзирателя звучали в сознании Агаты чётко, параллельно её мыслям. На губах обозначилась злая улыбка. – Пора! Дождавшись команды, Саяра отвела назад руки, а затем резко выпрямила их, послав в нечисть волну зелёного огня. Пламя гудело, расширялось. Большинство тварей, на переднем фланге, рвануло назад. Хлыст щёлкал беспрерывно. Волна огня накрыла чудовищ – зелёный вал катился вперёд, сжигая пронзительно верещащих анчуток, сдирая плоть с монстров покрупнее, а некоторых просто опаляя. Над полем боя взметались смерчи из искр, они поднимались до самой вершины купола. Огонь добрался до Надзирателя. Пламя, словно коконом окутало его фигуру, но почти сразу же отпрянуло, погасло. Под глазом архонта раззявилась дыра пасти, из которой вырвался трубный рёв. Обгорелые твари, истекая белёсой туманной субстанцией, снова двинулись вперёд, но уже без прежней решимости. А некоторые из них, обезумев от ужаса, помчались к стенкам купола, в надежде пробиться сквозь преграду. Размахивая секирой, в бой ринулся Викинг, а следом за ним и пантера. Вокруг Саяры, как астероиды кольца Сатурна, закружились отливающие медью кленовые листья. Она выхватила из этой круговерти один лист и швырнула его в паукообразную тварь. С осиным жужжанием снаряд вонзился в уродливую голову монстра. За первым листом тут же последовали второй, третий. Саяра кидала их с невероятной скоростью, ей глаза сверкали, как драгоценные камни. С губ Агаты не сходила жестокая улыбка, она очень надеялась, что Надзиратель сейчас слышит и её мысли: «Скоро тебе придёт конец, мразь. Совсем уже скоро». Берсеркер носился по полю боя как безумный, каждый удар секирой находил цель. Искрящееся лунным светом лезвие отрубало лапы, сносило головы, вспарывало плоть. Брызги белёсого тумана фейерверком разлетались в разные стороны. Викинг к тому же и от хлыста успевал уворачиваться, делая перекаты и ловко отпрыгивая. Он был в своей стихии. В эти минуты берсеркер по-настоящему жил, упиваясь болью врагов. Давным-давно, создавая его, Агата представляла себе заснеженные леса; кровавые битвы; драккары, плывущие сквозь штормовое море; молнии, пронзающие тяжёлые свинцовые небеса… Теперь сила этих образов питала его. Он был Агатой, её яростной частицей, и для него существовала одна задача – защищать остальные частицы. Полина-пантера, как и Викинг, полностью отдалась схватке. Чёрная гибкая кошка прыгала с одной твари на другую, вырывая клыками куски плоти, раздирая когтями морды. Она получила несколько ран, но в запале не обращала внимания на боль. Всё больше и больше чудовищ сбегало с поля боя и с тупым отчаянием бросалось на стены купола. Там их настигал хлыст Надзирателя, да и Саяра осыпала смертоносными дисками листьев – каждый снаряд неизменно находил цель. «Падаль! Жалкая падаль!» – вопил Архонт в сознании Агаты, и она с удовлетворением отмечала, что крики эти истеричные. Описав секирой широкую дугу, Викинг отрубил лапу одной твари, а другой снёс голову. Перекат. Удар ногой, взмах – и лезвие разрубило очередного монстра пополам. Порой и берсеркеру доставалось, на его теле уже было с десяток ран. Он бросился на следующую тварь, однако Саяра его опередила – один острый кленовый лист рассёк шею монстра, другой прошил череп насквозь. Пантера увернулась от хлыста, прыгнула на спину «богомолу» и выдрала зубами из шеи кусок пористого мяса. Монстр взревел, замахал корявыми тонкими лапами. Чёрная кошка грациозно спрыгнула и распорола когтями осклизлое брюхо твари. У Саяры накопились силы для следующей волны огня. Сдвинув брови, она отвела руки назад и теперь уже медленно, словно выдавливая из пространства смертоносную энергию, вытянула их перед собой. Зелёное ревущее пламя помчалось по полю боя, сжирая раненых чудовищ. Белёсый туман поднимался к вершине купола и скапливался там, образуя что-то вроде облаков. Огненная волна доставала и тех тварей, что пытались пробиться сквозь барьер, но пламя обошло Викинга и пантеру, не причинив им вреда. Огонь окутал Надзирателя, однако и на этот раз архонт сумел отринуть от себя пламя, отделавшись опалённой плотью. Но Агата слышала его полный ужаса вопль. Чёрный король, сейчас не раздумывая отдал бы вторую руку, лишь бы сбежать. Он всё отдал бы. Она явственно чувствовала его отчаяние. Добив подыхающего «богомола», Викинг заметил пса. Тот лежал, прикрыв морду лапами и дрожа всем телом. Шкура чудовища сгорела, осталась лишь состоящая из чёрных лоснящихся жгутов голая плоть, из которой обильно сочилась белёсая субстанция. Надзиратель теперь бил хлыстом как-то бесцельно, словно утратив силы, и Викинг, уже не думая об осторожности, подошёл к псу. Блеснуло лезвие секиры – чудовище успело взвизгнуть, прежде чем его голова отделилась от тела.