Агата подумала, что неплохо бы сходить умыться после сна, но уж больно было любопытно поглядеть, что станет делать со всеми этими предметами Саяра. Отлучишься на минуту – и упустишь что-нибудь интересное. Нет уж, умывание подождёт. Из кухни вышла Полина, но в гостиную проходить не стала – прислонилась плечом к дверному косяку, тоже глядя на приготовления якутки. Агата обратила внимание, что Полина какая-то задумчиво печальная. Неужели подпустила к себе пессимистичные мысли, размышляя о предстоящей схватке со Стаей? Или дело в чём-то ином? А Саяра тем временем расставила вокруг медной чаши пирамидки, откупорила пузырьки. Вид у якутки был расслабленный, словно она готовилась не к магическому действу, а нарезала овощи к салату. Несколько капель в чашу из одного пузырька, буквально одна капля из другого, не менее десяти капель из третьего. Воздух наполнился каким-то мускусным запахом, от которого у Агаты засвербело в носу, и она, поморщившись, принялась тереть переносицу. Смешав жидкости из всех пузырьков, Саяра положила в чашу окурок сигареты. Раздалось тихое потрескивание, словно от статического электричества. Воздух над чашей заколебался. Окурок стал угольно-чёрным, он расползался по поверхности жидкости маслянистой кляксой. А потом эта лоснящаяся чернота всколыхнулась, как живая, вздыбилась, выплёвывая вверх крошечные вязкие щупальца. Над чашей, в дрожащем мареве, начала формироваться тёмная бесплотная сфера. Она была неровной и какой-то беспокойной. От неё, словно пытаясь сбежать, то и дело отделялись маленькие сгустки, но неведомая сила внутри сферы притягивала их обратно. Маслянистая плёнка в чаше перестала колыхаться и начала выцветать: из чёрной стала серой, потом бледной с лёгким синеватым оттенком. Глядя на тёмную сферу над чашей, Агата испытывала странную смесь восхищения и отвращения. Восхищение из-за того, что это, чёрт возьми, настоящая магия, чудо! А отвращение… сфера, помимо воли, навевала мысли о нечистотах заброшенных сортиров, какой-то разлагающейся гнили на мусорных свалках, зловонных язвах на грязных телах. Агата вспомнила слова Саяры: «Он оставил на сигарете свой энергетический отпечаток». И вздрогнула. Ей показалось, что в комнате стало холодно, и холод этот не походил на тот, что за окном. Холод был не зимний, не свежий, а такой, что источают кафельные стены моргов и замшелые плиты склепов. Мерзкая сфера, злая. Полная противоположность того прекрасного водяного шара, который позавчера – а кажется целую вечность назад, – сотворил Глеб. Магия – это разнообразие, в ней нет только чёрного и белого, красивого или уродливого. Ещё один урок, который усвоила Агата. Саяра, с прежним расслабленным видом, взяла нож и сделала на ладони левой руки крошечный надрез. В ранке показалась кровь. Сфера задрожала, сгустки принялись вырываться из неё более настойчиво, но возвращающая их обратно сила была всё так же неумолима. Сделав глубокий вдох, и медленно выдохнув, Саяра отодвинула пирамидки подальше от чаши, после чего поднесла ладонь к сфере. В узких глазах якутки словно бы льдинки блеснули, расслабленность сменилась напряжением. Из сферы выполз извивающийся протуберанец. Он удлинялся, приближаясь к ладони Саяры – сначала медленно, как-то осторожно, будто хищник, крадущийся к своей жертве. А потом это бесплотное щупальце буквально нырнуло в ранку, и в течение пары секунд затянуло в неё всю сферу. Якутку передёрнуло, кожа покрылась мурашками, лицо скривилось, словно от боли, но тут же черты смягчились. Она тряхнула головой и откинулась на спинку стула. – С возвращением, – слегка обозначив на губах улыбку, поздравила её Полина, и чуть не добавила «Железное Лето». Саяра кивнула и с нескрываемым торжеством расправила плечи. Льдинки в её глазах всё ещё сверкали, но не сурово, а как-то по-весеннему, словно в свете лучей апрельского солнца. Агата глядела на неё с восхищением. Ей казалось, что якутка словно бы сбросила маску пожилой женщины и предстала в своём истинном образе – образе мудрой чародейки Севера, по отношении к которой определения «пожилая» или «старая» звучат кощунственно. Серебро её волос и не седина вовсе, а отблеск полярных сияний. Морщины – летопись таёжных чащоб, тайные звериные тропы. Саяра не спеша сложила в коробку пирамидки, пузырьки, ножик, взяла чашу и отправилась в свою комнату. Проводив её взглядом, Агата поймала себя на том, что сидит с открытым ртом, как очарованный ребёнок. Она сомкнула губы и усмехнулась: есть чем очаровываться. И, чёрт побери, ей нравилось быть очарованной! Полина вернулась на кухню, где её ждал травяной напиток, а Агата, позабыв о том, что собиралась сходить умыться, подошла к окну, открыла форточку. В комнату, с порывом ветра, залетели снежинки. Мускусный запах растворился в зимней свежести. Агата с наслаждением сделала глубокий вдох и, облокотившись на подоконник, прильнула к холодному стеклу. Ветер, будто бы играясь, швырял снежные хлопья вправо, влево, закручивал в вихрях, разбрасывал в разные стороны белым фейерверком. За беспокойной завесой метели проступали контуры деревьев – тёмные силуэты, словно какие-то притаившиеся в ночи громадные существа. Агата улыбнулась: воображение сегодня совсем с цепи сорвалось. Так и спятить недолго. Но улыбка вдруг померкла, дыхание перехватило, ведь за окном метель уже не просто бесновалась, а творила что-то странное… Странное? О нет, страшное, жуткое! Снежные хлопья слетались к единому центру, образуя вибрирующую голову того чудовища, которое Агата видела в туберкулёзном диспансере. Истинный лик Надзирателя. Вот вздулось на щеке и взорвалось снежными брызгами глазное яблоко. А вот и на лбу материализовался глаз. Прорезалась щель пасти… А на фоне, как тёмные призраки, шевелились деревья, а тусклый свет фонарей внизу казался каким-то потусторонним сиянием. Лик Надзирателя превратился в лицо Колюни – злобная гримаса, презрительный оскал. Почуяв запах перегара, Агата застонала, закрыла ладонями глаза. Сначала демонические морды в окнах автобуса, теперь это!.. Неужели Надзиратель действительно заразил её безумием? «Это всего лишь галлюцинация!» – твёрдо сказала себе Агата, и отняла от лица ладони. Обычная вьюга. Обычный снег. Обычный свет фонарей. И очередная ступенька по лестнице безумия. Агате пришлось собрать все силы, чтобы унять зарождающуюся дрожь. А затем, стиснув зубы и глядя в окно исподлобья, она с напряжением подняла руку и показала метели средний палец, бросая вызов своим страхам. * * * – Ну что ж, пора, девчули, – непринуждённым тоном заявила Саяра. Она взглянула на сидящую в кресле Полину. – Как себя чувствуешь? – Такая лёгкость во всём теле, – был ответ. – Кажется, что вот-вот взлечу. – Отлично. То, что нужно. Время приближалось к десяти вечера. За последние часы Саяры впервые вышла в гостиную, прихватив с собой две пиалы, деревянную коробочку, красивый флакон, полотняный мешочек и курительную трубку с пепельницей. Выглядела якутка уверенной в себе, отдохнувшей. Свою невзрачную повседневную одежду она сменила на красивое тёмно-синее платье, надела украшения с этническим мотивом, переплела косы в одну тугую косу. Словно к празднику подготовилась, а не к встрече с чудовищной Стаей. Из флакона Саяра разлила в пиалы вязкую, как патока, жидкость голубоватого цвета, затем уколола палец булавкой и выдавила несколько капель крови в одну из пиал. Полина поднялась с кресла и сделала тоже самое, только подушечку пальца она проколола другой булавкой. – Ну а теперь, – Саяра поглядела на Агату, – слушай меня внимательно. От тебя будут зависеть наши с Полиной жизни, ни много ни мало, – она улыбнулась. – Ничего себе ответственность, верно? Агата кивнула, поднимаясь с дивана. От слов якутки ей стало не по себе, будто кто-то всемогущий указал на неё перстом и заявил, что ей уготована величайшая миссия в истории человечества. Неожиданно. И да, ответственность – ничего себе! Ответственность титана, держащего небо на своих плечах. Если только якутка не решила её разыграть ради позитивного настроя. Но Саяре было не до розыгрышей. Она продолжала: – Когда мы отправимся в астрал, следи за этими пиалами. Если жидкость в них начнёт темнеть – дело плохо. Это значит, что астральное тело получило ранение. А если мы умрём там, умрём и здесь. И вот что от тебя требуется: как увидишь, что жидкость темнеет, сразу же бери отсюда, – она постучала пальцем по деревянной коробочке на столе, – щепотку порошка и добавляй в пиалу. Запомни, всего одну щепотку. Жидкость посветлеет, а значит, астральное тело исцелилось. Ничего сложного. – Проще простого, – добавила Полина. Агата изумилась: неужели эти женщины-маги настолько ей доверяют? Кто она для них? Всего лишь девчонка со своими заморочками, которая нагло привязалась к их чародейской компании. Посторонняя. Или уже своя? Эти вопросы вдруг вызвали у неё злость: конечно, своя! Какие к чертям сомнения? Они ей жизнь доверили. Жизнь! – Я всё сделаю! – твёрдо заявила она, и едва не добавила «клянусь», но в последний момент сообразила, что выглядеть это будет слишком пылко, по-детски. Саяра подошла и взяла её за руку. – Если что-то пойдёт не так, не паникуй. И будить нас даже не пытайся. Пока наши астральные тела не вернутся, мы всё равно не очнёмся. – Что может пойти не так? – хмуро спросила Агата. – А чёрт его знает, – был ответ. – Сама видишь, ситуация сложная и не вполне понятная. Саяра отпустила её руку, вернулась к столу, прикурила трубку от спички и, прикрыв глаза, с наслаждением принялась делать неглубокие, но частые затяжки. Дым табака был ароматным. Словно призрачный туман он поднимался к потолку и мягко обволакивал жёлтый старомодный абажур. Агата с Полиной молчали, будто опасаясь нарушить какое-то таинство. Наконец Саяра выпустила через уголок губ последнюю струйку дыма, вытряхнула в пепельницу из трубки пепел и улыбнулась. – Ну всё, поехали. Она вынула из полотняного мешочка два тёмно-зелёных шарика, состоявших из каких-то прессованных листьев. Один шарик передала Полине, другой, не церемонясь, сунула в рот и принялась разжёвывать его, слегка морщась. А затем она улеглась на спину на диван и закрыла глаза. Полина устроилась в кресле. Шарик оказался таким горьким, что скулы сводило. С трудом сглатывая густую слюну, Полина боролась с искушением выплюнуть эту гадость. Но через минуту-другую, когда от пережёванного шарика осталась во рту лишь небольшая волокнистая масса, горечь перестала её волновать. Она явственно ощутила ток крови в своих венах, но ей казалось, что внутри неё текут тёплые ручьи, а сердце – её собственное сердце – колотилось как будто в другой вселенной. Перед взором сгущалась темнота, размывая и растворяя в себе гостиную. И в этой темноте загорались и гасли голубоватые искры. Но вот ручьи пересохли, сердце с его размеренным «тук-тук-тук» улетело в неведомые дали. Осталась лишь необычайная лёгкость, невесомость. Полина ощущала себя пёрышком, которое кто-то сбросил с большой высоты. Она медленно, плавно, куда-то опускалась, а вокруг водили хоровод потоки искр. Ни страха, ни волнения. Такое состояние воздушности казалось Полине естественным. Словно бы погрузилась в сон, оставив частичку сознания бодрствовать. Она вяло подумала, что где-то там, на другой планете, остался заснеженный город, комната со шкурой медведя на стене, девчонка, которая дружит с динозавром и викингом. На той планете было тревожно, а тут в невесомости спокойно. Мягкое погружение в глубины неизвестности прекратилось. Полина больше не ощущала себя лёгким пёрышком. Ей показалось, что сама ей суть теперь заключена в теле, состоящем не из плоти, крови и костей, а из чего-то эфемерного, но достаточно плотного, чтобы она могла ощущать свои ноги, руки. Полина увидела в темноте дверь, сквозь щели которой проникал тусклый серый свет. Она вспомнила слова Саяры о том, что Нижний астрал всегда разный – то это доисторическое болото, то мрачный лес, то что-то вообще абстрактное и непонятное. Что ждёт её за дверью? Испытывая одновременно и страх и любопытство, Полина пошла к выходу. * * * Сидя за столом, Агата глядела поверх пиал то на Полину, то на Саяру. Вроде бы эти женщины были здесь, в комнате, и как будто спали, но Агата чувствовала себя так, словно она в квартире осталась совершенно одна. Словно бы в кресле и на диване находились какие-то манекены, не люди. А то, что делало их людьми – сознание? Душа? – сейчас далеко. А может, совсем рядом, но за невидимой преградой, разделяющей миры. Ох, как же Агате хотелось во всём этом разбираться. А пока приходилось довольствоваться домыслами, фантазией. Но она надеялась, что придёт время и домыслы сменятся чёткими знаниями. Почему нет? Ведь маги разглядели в ней человека, которому можно доверять. И она заслуживает знаний! От этих мыслей уголки её губ чуть приподнялись. Она заглянула в пиалы: жидкость в обоих сосудах была прозрачная. А значит, пока всё в порядке. Глава двадцать первая Испытывая трепет, Полина отворила дверь. За порогом её уже ждала Саяра – фигура якутки была размытой, как образ из сна. Полина не сомневалась, что сама сейчас выглядит так же. – Вот мы и в астрале, – произнесла Саяра. – Я же говорила, мерзкое место. Хорошо хоть не в болоте очутились. Место действительно было неприглядным: уродливые многоэтажные дома, в окнах которых горел бледный холодный свет. Из обшарпанных стен, точно сломанные рёбра, торчали обломки ржавых труб и погнутая арматура. На земле валялся всевозможный мусор: смятые газеты, консервные банки, бутылки, шприцы, рыбьи скелеты, истлевшее тряпьё, битое стекло. Всё вокруг выглядело серым, размытым, словно на чёрно-белой неудачно проявленной фотографии. Верхушки домов терялись в грязной дымке, и казалось, что в этом мире вместо неба одна сплошная бесконечная муть. Откуда-то доносился скрежет, а скорее, даже эхо скрежета, как будто где-то далеко работал гигантский плохо смазанный механизм. А ещё тут было множество дверей – деревянные, железные, прогнившие – еле держащиеся на петлях, и крепкие, добротные. Нарушая все архитектурные законы, они теснились у основания каждого здания. Полина поглядела на свою дверь: добротная, без изъянов. Так, очевидно, и должно быть, ведь она человек с хорошим здоровьем и нормальной психикой. А за дверью путь к физическому телу, путь домой.