Глава шестнадцатая Вьюга угомонилась. Теперь мелкие хлопья снега падали спокойно. Время близилось к полудню. Агата обратила внимание, как мало на улице прохожих, а те, что встречались, выглядели угрюмыми. «Мрачный саван над городом», – эти слова пришли ей в голову с неожиданной готовностью. Чтобы подбодрить себя она представила Викинга. Его образ нарисовался в воображении с привычной лёгкостью. Мощное телосложение, густая рыжая борода, свирепый взгляд, секира в руке. Агата почувствовала себя сильной, уверенной, и подумала, что это тоже какая-то магия. Её личное тайное волшебство, о котором не догадывается никто в целом мире. – Нам нужно просто увидеть хозяина Стаи, – заговорила Саяра. – Предпринимать ничего не будем. Пока не будем. – Может, всё же расскажете, что вы задумали? – спросила Полина. – Я, конечно, девчуля терпеливая, но… Якутка прервала её: – После. Всё после. Мне бы только увидеть его, рассмотреть, вникнуть. Когда мы с ним встретимся, молчите. Говорить буду я, хотя, по большому счёту, говорить нам с ним не о чем. Убить он нас не сможет. Да и мы пока ничего не сможем сделать ни с ним, ни с его Стаей, – она остановилась, энергично потёрла ладони и выставила их перед собой, как локаторы. – Он близко. Я чувствую. Какая же поганая энергетика, словно жижа болотная, – сплюнула и продолжила путь. – Чёрт, ну почему я трубку свою забыла? Убила бы за пару затяжек. Полина поглядела на неё с завистью. Несколько лет она пыталась выработать в себе экстрасенсорные способности, но, как говорил Игорь Петрович Великанов: чего не дано, того не дано. – Интересно, сколько он бед уже успел натворить? – бормотала Саяра, хмуря брови. – Ну, ничего, ничего… и на такую погань управу найдём. Удивительно, но Полине казалось, что за последние минуты якутка помолодела лет на десять, словно чувство опасности вернуло ей годы жизни. Азарт, праведная злость, предвкушение тяжёлого, но интересного для опытного мага противостояния. Полина догадывалась, что всё это сейчас переполняет Саяру. Она и сама испытывала нечто подобное. Но якутка много лет назад завязала с магией, для неё нынешняя ситуация, как возвращение домой после долгих блужданий. Вот только дом полон чудовищ, и ему требуется чистка. – Может, всё же расскажете, почему вы отказались от магии? – Полина понимала, что сейчас не лучшее время для подобных вопросов, но не смогла удержаться. – Только не нужно снова про эффект бабочки и прочую лабуду. Не верю, что в этом причина. – Хочешь правду? – едко, но тихо, чтобы не слышала идущая впереди Агата, спросила якутка. И, не дожидаясь ответа, сразу же продолжила: – Что ж, правду, так правду… Тебе, расскажу. Эффект бабочки и, как ты выразилась, прочая лабуда, тут действительно ни при чём. Дело в тяжёлом преступлении, которое я совершила. Отказ от магии, это наказание, и я сама его на себя наложила, – теперь Саяра говорила ровным бесцветным голосом, словно пытаясь таким образом замаскировать свои эмоции. – Это случилось летом две тысячи пятого. Кто-то в нашем городе убивал кошек. Жестоко убивал. Сначала убийца их вешал за шею и вспарывал животы, но потом ему, видимо, надоело однообразие, и он начал кошек сжигать. Обливал их бензином и… За всё время он уничтожил сорок три кошки. Весь город тогда на ушах стоял, защитники животных такой шум подняли… Даже по телевизору на первом канале это дело обсуждали. Я считала, что убийца какой-то отмороженный сатанист. Есть, знаешь ли, такое идиотское поверье, что если убить сотню кошек страшной смертью, то сам сатана будет тебе покровительствовать. Кое-какие больные на голову утырки в этот бред верят. Я решила вмешаться в это дело. Как маг. Такой ненависти я, пожалуй, за всю жизнь не испытывала. Представляла себе, как отморозок поливает несчастную животинку бензином, чиркает спичкой… Наивно, конечно, ведь я на своём веку видела такое проявление зла, что до сих пор, вспоминая, волосы встают дыбом. Но именно убийство кошек во мне что-то бесповоротно покорёжило. Я даже здраво мыслить не могла. Закрывала глаза и видела горящую кошку. Это было какое-то сумасшествие. И я твёрдо решила наказать ублюдка. С помощью магии, разумеется. Это было сложное заклинание из одного египетского свитка. Заклинание, известное как «Возмездие Бастет». До этого я его никогда не применяла, и даже не знала ни единого мага, кто бы его применял. И, чёрт возьми, я толком не знала, каковы его последствия, и вообще не до конца была уверена, сработает ли оно. Я действовала вслепую, как какой-то неразумный девиант… Но заклинание сработало. Трое суток я не могла даже с кровати подняться – такова была цена заклинания, – а когда выздоровела, узнала, что убийца наказан. Но это оказался не один убийца. Их было двое. Брат и сестра. Мальчишке было пятнадцать, девчонке четырнадцать. Дети. Жестокие, но всё же дети. Их обнаружили на окраине города еле живых, окровавленных, слепых. На них напали кошки. Сотни кошек. Они выцарапали им глаза, исполосовали когтями с ног до головы так, что живого места не осталось… Печально. Не эти малолетние садисты должны были быть наказаны, а их родители, которые вырастили из них монстров. Но, что случилось, то случилось и мне приходилось с этим жить. То, что именно эти детишки убивали кошек, так никто и не узнал. Правда позже я обо всём этом твоим наставникам рассказала. И они посоветовали мне молчать. И я молчала, отказавшись от магии. Осуждаешь? Полина ответила после небольшой паузы: – Как корректор, я должна бы вас осуждать, но… – Как корректор, – перебила её Саяра, – ты обязана предоставить мне выбор между смертью и сумасшествием. И совершить казнь. – Обязана. Но вы же знаете, что я этого не сделаю, Саяра. И никогда не сдам вас. Близнецы многому меня научили, но только не стукачеству и не бездумному осуждению. К тому же… сколько, двенадцать лет прошло? И ещё неизвестно, кем бы эти малолетние садисты выросли. Возможно, вы остановили будущих серийных убийц. – Так они и выросли. Они ведь выжили, – с грустью сказала якутка. – Живут сейчас под Тулой. Оба семьёй обзавелись. Сестра работает в центре для незрячих, брат… два года назад он с лестницы упал, головой сильно ударился, и у него случилось кровоизлияние в мозг. Сейчас он мало на что реагирует. Но у него хорошая семья, о нём заботятся. Полина вздохнула. Она слышала много историй, подобной той, что рассказала Саяра. Маги частенько благими намерениями вымащивали себе дорогу в ад. Иной раз сложно определить, как правильно поступить в той или иной ситуации, а если тобой, как Саярой в этой истории, руководит гнев, не мудрено наломать дров. Полина и сама часто действовала под влиянием злости, и просто чудо, что до сих пор серьёзно не накосячила. А ещё она чувствовала, как с годами в душе накапливается что-то мерзкое, тёмное. Как временами накатывает ощущение мощного превосходства над теми, кто о магии не имеет ни малейшего понятия. Как с возрастом пробуждается дикая стервозность. И всё это так просто не унять. Что если и её, корректора Полину Круглову, однажды накроет волна чего-то свирепого, неподконтрольного? Что тогда? Очередная история о преступлении мага? – Тяжело жить без магии? – спросила она. – Ты даже не представляешь, – последовал ответ. Слева по улице был продуктовый магазин. Саяра окликнула Агату, чтобы та подождала, зашла в магазин, купила пачку «Philip morris» и зажигалку. Остаток пути никто из них не проронил ни слова. Когда вошли во двор, перед их взором предстала странная картина: в центре детской площадки стоял мелкий человек в очках, в котором Агата с трудом узнала Павла. Она привыкла его видеть всегда опрятного, прилизанного, отутюженного, но сейчас, в валенках, в каком-то засаленном огромном тулупе и в несуразной шапке-ушанке он походил на дремучую деревенщину. К тому же, лицо его было перепачкано то ли в шоколаде, то ли ещё в чём-то. Рядом с Павлом, держа над его головой цветастый зонт, стоял Глеб. Он мелко дрожал и выглядел как оживший мертвец – глаза безжизненные, взгляд застывший, над верхней губой блестели сопли, но Глеб этого как будто не замечал. Его шею петлёй стягивал шарф, конец которого, наподобие поводка, держал Павел. Чуть поодаль топтались люди, пятеро мужчин и одна женщина в полосатой вязаной шапке, а возле песочницы со свирепым видом расхаживали овчарка и крупная лохматая дворняга. Саяра, Полина и Агата зашли на детскую площадку. – Ба-а! – с неожиданной радостью, вскинув руку, воскликнул Надзиратель. – А вот и наши ведьмочки пожаловали! А я уже заждался вас! – он дёрнул за шарф-поводок. – Ты был прав, пёсик, они такие предсказуемые. Глеб на его слова не отреагировал. Он лишь меланхолично моргнул и отвёл свой бессмысленный взгляд в сторону. – Защиту себе поставили? – ухмыльнулся Надзиратель. – Магия. Чую, чую. Умно. А у меня было, знаете ли, искушение, но теперь… но теперь уж… переговоры? – Переговоры, абаас, – согласилась Саяра. Надзиратель выпустил из руки шарф и вышел из-под укрытия зонта, сделав шаг вперёд. Глеб остался стоять на месте. – Предлагаю такой расклад: вы не трогаете меня, я не трогаю вас. Всё просто, – он кивнул в сторону Глеба. – Этот колдунишка, между прочим, хотел, чтобы я объявил вам войну. Но я сбежал из своего мира не для того, чтобы воевать. Да и какой в этом смысл? Сильно навредить мне, и уж тем более уничтожить меня вы не сможете. Это вряд ли, – он хихикнул. – А если я вас грохну, целая армия магов на меня накинется. И эта война продлится годы. Куча магов сдохнет, вы уж мне поверьте. Так что давайте договариваться. Сначала с вами, потом и с вашими боссами. Не в силах унять внутренний трепет, Агата смотрела на него и задавалась вопросом: неужели он уже не Павел? Это было более чем странно видеть перед собой человека и в тоже время понимать, что он не человек. Сознание из-за этого как будто бы раздваивалось. Руки, ноги, голова, голос, как у Павла, глаза… а вот как раз в глазах за стёклами очков что-то было. Заглянув в них Агата вспомнила Колюню, когда тот как будто преображался, становясь похожим на демона из ада. Она даже ощутила мерзкий запах перегара, хотя и понимала, что это происки её собственного рассудка и следствие натянутых нервов. Агата перевела взгляд на Глеба. Что с ним? Он как будто пережил сильнейший стресс и полностью ушёл в себя. Что с ним случилось после того, как он сбежал из своей квартиры? Она хоть и поставила на человека-цаплю чёткое клеймо «предатель», но жалость всё же просочилась. – Ты его не жалей, хрюшка! – резко выпалил Надзиратель, словно почувствовав эмоции Агаты. Он с каким-то напряжённой тревогой прощупывал её взглядом. – Не стоит его жалеть. Он сдал всех вас. Примчался ко мне как послушная собачонка и сдал. Я не заставлял его это делать, он сам, по своей воле. А потом твой дружок убил милую безобидную женщину, чтобы доказать мне свою преданность. Просто взял и задушил её. Он не заслуживает жалости. Не везёт тебе с приятелями, хрюшка, не везёт, – Надзиратель изобразил на лице сочувствие, от которого так и веяло притворством. – А Пашка-дурашка и того хуже, у него руки по локоть в крови. Полгода назад он убил несколько человек. Отравил. Просто взял и подло отравил. Убил, кстати, в твою честь. Можно сказать, принёс дары на алтарь своей богини. Ты знаешь, что он тебя боготворил, нет? Этот больной на всю бошку урод так и продолжил бы убивать, но я его остановил, – Надзиратель развёл руками. – Видите, ведьмы, и от меня есть польза человечеству! Не всё так однозначно. Я Пашку-дурашку загнал в лабиринт его подсознания, и я прямо сейчас вижу, как он упёрся в очередной тупичок. Одержимые дружно захохотали, словно услышали лучшую шутку столетия, а овчарка с дворнягой возбуждённо забегали по кругу, высунув языки. Саяра и Полина молчали. Их как будто-то и не интересовало то, о чём говорил Надзиратель. Он смерил магов презрительным взглядом и снова обратился к Агате, которая дала себе наставление молчать, во что бы то ни стало: – Да и ты у нас не святая, – он склонил голову на бок, прищурился. – Кого ты убила, а, хрюшка? Видишь ли, меня и Стаю могут вызвать только убийцы. Такой вот ньюансик. Об этом даже твой колдунишка не знал. И мне сильно повезло, что именно вы, трое, сделали то, что сделали. Ну, так кого же ты убила? Агата молчала, стиснув зубы. Собрав всю волю в кулак, она глядела прямо в глаза Надзирателю. Взгляд отвести хотелось невыносимо, но девочка-танк решила не сдаваться. Это был своего рода поединок. В голове то и дело вспыхивали мерзкие образы: раскрасневшийся отчим, с сальной улыбкой заходящий в её комнату; чудовище с вибрирующей головой; покалеченные люди, с торчащими из затылков серебристыми нитями… – Ого, как ты на меня смотришь! – с каким-то злорадством восхитился Надзиратель. – Вот это взгляд! Ненавидишь меня? А за что? Я ведь не сделал тебе ничего плохого. А если ты и твои подруги-ведьмы не будете лезть, куда не следует, так и не сделаю. Повода не будет. Саяра и Полина выглядели настолько спокойными, словно явились не на встречу с чудовищем из другого мира, а на детский утренник. Агата тоже старалась скрывать эмоции, но выходило у неё плохо. Ей вдруг пришла в голову мысль: что будет, если она со всей дури впечатает кулак в морду этой твари? Не сочтёт ли Саяра это той самой глупостью, за которую грозилась дать ей пинок по зад? Колкий взгляд Надзирателя давил на сознание. Возле подъезда ближайшего дома во всю глотку заорал какой-то карапуз. Мамаша пыталась его успокоить, но малыш принялся реветь пуще прежнего. Агата чувствовала, что сейчас взорвётся, если хоть что-то сейчас не сделает. Мозг требовал разрядки, тело – движения. И тут она сотворила то, что первое пришло в голову: присела, мигом слепила два снежка, выпрямилась и принялась жонглировать. Полностью сосредоточившись, она перекидывала снежки из руки в руку, а сознание прояснялось, тучи в голове рассеивались. Надзиратель хмыкнул и размашисто захлопал в ладоши. – Ловко! – он повернулся к одержимым. – Ловко же, а? Молодец, девка! Одержимые поддержали его аплодисментами и улюлюканьем, а собаки загавкали, энергично вспарывая лапами снег. Даже Глеб на секунду ожил – встрепенулся, взглянул на Агату, но сразу же зажмурился, скривился, словно от боли. – Какие у тебя планы? – вдруг спросила Саяра. Надзиратель поднял руку, и аплодисменты стихли. Агата выронила снежки, а мамаша, наконец, сумела успокоить карапуза. – Планы? А планы у меня самые нехитрые. Я хочу просто жить, познавать что-то новое. Хочу, чтобы меня уважали. Скажете, что я чудовище, что моя Стая кровожадная? – Надзиратель выпятил нижнюю губу и потёр подбородок. – Ну да, сегодня мы слегка перегнули палку, несколько человек попало под раздачу. Но мы ведь не будем зверствовать вечно! Всё, знаете ли, приедается. Я вот, к примеру, съел недавно две пачки печенья, и больше не хочу. А в будущем… уверен, скоро вы обо мне и думать забудете. Осяду где-нибудь в тихом уголке, сочиню невероятную история про себя, соберу сотню-другую своих последователей, создам невинную секточку, запрещу горчицу… И всё! Мне ведь многого и не нужно… Ну, а пока считайте меня явлением природы. Вы ведь не воюете с грозой, когда она… – В чём морду испачкал? – прервала его проникновенный монолог Саяра. Она усмехнулась и дыхнула на свои ладони, отогревая их. Надзиратель нахмурился. – Что? – Я говорю, в чём испачкал физиономию? – Эклер. Сладкое – это хорошо. Саяра дёрнула плечами. – Тут я бы поспорила. – Непонятные вы какие-то, – Надзиратель сплюнул, поморщился. – Все трое. И переговоры у нас непонятные. Вы вообще слушали, о чём я говорил? – Само собой, – равнодушно ответила Саяра. – Отдашь нам Глеба? – Это ещё зачем? Сами наказать говнюка хотите? – Вроде того. – Обойдётесь! – резко выдохнул Надзиратель, и улыбнулся. – Он мой пёсик. Глеб издал тихий звук похожий на стон. Его передёрнуло, и с зонта посыпался снег. Саяра вынула из кармана сигареты, прикурила, сложила губы трубочкой и с удивительным мастерством выпустила три ровных дымовых колечка. Надзиратель глядел на якутку с подозрением. – Ещё не пробовал курить? – участливо спросила Саяра, сделав шаг вперёд и протянув сигарету. Уголки губ Надзирателя чуть приподнялись, обозначив недоверчивую улыбку, глаза превратились в две узких щёлочки. – Что ты задумала, ведьма? – Абсолютно ничего, – усмехнулась якутка. – Я просто по-дружески предлагаю тебе сигаретку. Да ты меня что, абаас, боишься что ли? Надзиратель фыркнул.