Блокада Цусимы, оккупированной русскими, признавалась все еще первостепенной задачей, но охрана судоходства к югу от нее приравнивалась к ней по значимости. Поэтому делалось все, чтобы высвободить как можно больше мореходных боевых единиц для организации конвойной службы. Выделение для крепости сразу двух минных отрядов было, конечно, очень хорошей новостью. Однако самым важным фактором, позволявшим в кратчайшие сроки повысить стойкость обороны, оказалось разрешение высшего флотского руководства на использование в системе укреплений Сасебского залива и его окрестностей современных скорострельных пушек, чей ремонт только что закончили в Сасебском арсенале, как трофейных русских, так и снятых со своих надолго вышедших из строя кораблей. Поскольку для обслуживания трофейных орудий с «Варяга» и потопленных в Порт-Артуре броненосцев и крейсеров Первой Тихоокеанской эскадры не было в наличии достаточно подготовленных расчетов, всерьез на них рассчитывать не приходилось. Различия в системах пушек Канне и Армстронга были слишком велики, чтобы быстро подготовить нормальную прислугу для трофеев, даже несмотря на наличие большого количества снарядов для них, захваченных еще в самом начале войны вместе с русским пароходом, везшим их в Порт-Артур и зашедшим на бункеровку в Нагасаки. Зато из имевшихся в распоряжении вице-адмирала Самадзима 29 армстронговских шестидюймовок, изъятых со складов, а также снятых с «Микасы» и «Касуги», силами арсенала Сасебо уже удалось восстановить 18 орудий. Боеприпасов к ним на складах базы имелось в достаточном количестве. Еще набиралось свыше двадцати исправных 76-миллиметровых стволов, также с приличным боекомплектом. Недостатка в подготовленных комендорах, временно оказавшихся на берегу, также не ощущалось. После потери большинства крупных единиц флота в цусимском бою остатки их экипажей были собраны именно в Сасебо. Но никаких должностей во флотских тыловых службах для такого количества специалистов не хватало, так что большая часть из них просто сидела в казармах без дела. В течение последних трех недель начался их массовый отток в направлении Йокосуки и Йокагамы. Несмотря на строжайшую секретность, ходили упорные слухи, что набирают людей для формирования экипажей новых кораблей, крейсеров и даже броненосцев, закупаемых в Англии. Так что казармы почти совсем опустели. Но, несмотря на это, артиллерийских специалистов пока еще было более чем достаточно. Это позволило сразу укомплектовать отлично подготовленным личным составом новые достраивающиеся батареи островов Осима и Какиноура. Работы по возведению дополнительных современных фортов там продолжалось круглые сутки и шли с большим размахом. Помимо постройки в самом начале, хоть и деревянных, но довольно основательных причальных сооружений, даже имеющих кое-какое подъемное оборудование, от пункта выгрузки к батареям сразу проложили мощенные камнем дороги, что полностью сняло зависимость от погоды и заметно расширило допуск по весу доставляемых на стройплощадки конструкций, в итоге позволив выиграть время. В работах на каждом из двух больших островов было задействовано более четырехсот человек. На остальных небольших островках и побережье строительство велось параллельно. Благодаря всему этому, уже к концу июля на северной оконечности Осимы удалось закончить обе главные позиции, насчитывавшие в общей сложности 12 шестидюймовых стволов. Эти пушки, большей частью снятые с Касуги и прошедшие необходимый ремонт в мастерских базы, разместили в шестиорудийных батареях, располагавшихся поблизости друг от друга. Каменные орудийные дворики обеспечивали хорошую защиту расчетам, а увеличенные щиты полностью закрывали прислугу не только спереди и с боков, но и сверху. Бетонные погреба боезапаса вмещали столько снарядов, что для их полного израсходования пришлось бы заменить стволы пушек после исчерпания их ресурса. Каждая батарея имела свой главный и запасной дальномерные посты. Правда, жилые постройки для офицеров и артиллеристов, живших пока в землянках, еще только начали возводить, но на боеспособности это никак не отражалось. Зато была проложена линия прямой телефонной связи со штабом крепости Сасебо. Кроме того, на одной из новых батарей разместили коммутатор, обеспечивавший телефонное и телеграфное сообщение с постами всего внутреннего охраняемого периметра Сасебо, ограниченного теперь северными островами архипелага Гото, островом Хирадо и цепочкой островов, уходивших от Какиноуры к западу, на которых также появились новые сигнальные посты, а на некоторых и 76-миллиметровые пушки. На Осиме неподалеку от главных укреплений начали возводить противодесантную батарею, вооруженную орудиями, перевезенными с батареи, располагавшейся севернее Сасебо. Этот форт вообще полностью раскомплектовали, перенеся всю артиллерию и прочее оборудование на Осиму и Какиноуру, поскольку его позиции располагались довольно далеко от береговой черты и потому, в свете последних тактических взглядов, были признаны почти бесполезными при нападении с моря. Вот только достроить вспомогательные позиции на Какиноуре и Осиме и закончить установку малокалиберных и устаревших пушек не успели. Учтя полученный дорогой ценой опыт боев береговых укреплений с русским флотом, над орудийными двориками мыса Кого и бухты Омодака начали сооружать навесы из бревен и цепей. Правда, эта конструкция почти не прикрывала сами орудия, чтобы не ограничивать секторы обстрела, защищая сверху преимущественно пути подачи боезапаса и их обслугу, также давая возможность расчетам самих пушек укрыться от сыпавшихся с неба пуль недалеко от пушек. Тем не менее это позволяло надеяться на резкое снижение потерь от шрапнельного обстрела и повышение общей живучести и боеспособности огневых позиций. Большое внимание уделялось снижению заметности укреплений с моря и воздуха. Все, что выделялось на фоне рельефа, скрывалось земляными насыпями или легкими каркасами из жердей, покрытыми окрашенной парусиной. А каменные и бетонные сооружения регулярно прикрывались свежесрубленным лапником и прочей зеленой растительностью. Основательно пересмотрели вообще все принципы размещения береговых укреплений, результатом чего стало появление, пожалуй, самого необычного и оригинального сооружения береговой обороны крепости Сасебо, названного учебно-артиллерийской позицией. Она располагалась внутри Сасебского залива на западном склоне небольшой горы, возвышавшейся над мысом Кушукизаки. Ее строительство велось в условиях соблюдения строжайшей секретности. По замыслу проектировщиков, используя корректировку огня с телефонизированных выносных наблюдательных постов, оставаясь невидимой с моря, она могла простреливать из современных скорострельных пушек весь входной канал в Сасебский залив и минные заграждения на подходах к нему и прикрывала подступы к бухте Омодака и мысу Кого, препятствуя ведению тральных работ и высадке штурмовых групп. Несмотря на тыловое размещение позиции, все установленные на ней стандартные шестидюймовые орудия Армстронга также получили развитые щиты из тонкой брони, прикрывавшие прислугу от осколков и шрапнели. Пушки установили на свои места, едва были готовы фундаменты под них. Потом их очень тщательно замаскировали и пристреляли все воды вокруг. При условии соблюдения взятых с самого начала высоких темпов, к концу августа там планировалось закончить основное обустройство и начать возведение жилых и хозяйственных построек, а пока орудийные дворики, командный пункт и дальномерный пост прикрывались временными брустверами из валунов, а погреба боезапаса разместили в перекрытых бревнами траншеях. Расчеты орудий временно также жили в палатках и землянках и активно использовались на строительных работах. Несмотря на продолжавшиеся весь световой день работы, за сохранностью маскировки следили строго. Все остававшиеся орудия калибром от 76 миллиметров и менее использовали для развертывания противоминоносных и противодесантных батарей, разместив их в подходящих для высадки местах на всем побережье, от острова Осима на юге до мыса Осаки на севере. Были подобраны и подготовлены также закрытые позиции для полевых и гаубичных батарей противодесантной обороны на внутренних, восточных склонах мыса Кого, не просматривающихся с моря. Эти позиции оснастили телефонной связью с береговыми батареями и сигнальными постами на берегу. Они могли быть заняты армейскими артиллеристами в течение часа, максимум двух, с момента объявления тревоги по гарнизону крепости. Для этого в окрестностях Сасебо в состоянии постоянной боеготовности держали две полевые или одну гаубичную батареи, из числа назначенных к погрузке для отправки в Маньчжурию, но ожидающих транспорта. Примерно такой же контингент почти всегда был в распоряжении командования оборонительного района Омодака. Рядом разместили мортирные батареи, укомплектованные старыми короткоствольными пушками, снятыми с передовых укреплений, где от них толку не было. В случае нападения все это могло вести перекидной огонь по пляжам, если русские снова попытаются высадить с кораблей десанты, или по району нового крепостного минного заграждения, установленного у входа в залив, препятствуя тральным работам. Тотальная мобилизация на строительство укреплений всех имевшихся в крепости саперных частей, войск гарнизона и даже местного населения, в сочетании с более-менее наладившимися регулярными поставками материалов из Симоносеки судами малого прибрежного каботажа позволили в кратчайшие сроки резко повысить обороноспособность главной и последней базы на западном побережье Японской империи. После окончания строительства укреплений в Сасебо планировалось также радикально усилить и оборону Нагасаки, но кое-какие работы, не требовавшие больших затрат, там уже сейчас удавалось вести одновременно с расчисткой входного фарватера и самой бухты. Предполагалось, что уже скоро порт снова сможет обслуживать морские суда. Кроме строительства укреплений Самадзима добился важных организационных изменений во взаимодействии армии и флота при обороне крепости от нападения с моря. Он лично ездил в Осаку и беседовал с уцелевшими артиллерийскими офицерами в госпитале. По их словам, много нареканий вызывала низкая скорострельность и точность стрельбы тяжелых крепостных орудий. При промежутках между залпами в три-четыре минуты обстреливаемый броненосец успевал пройти от шести до девяти кабельтовых, а крейсера или миноносцы и того больше. При этом они постоянно вели огонь из скорострельных орудий, затрудняя расчетам фортов обслуживание своих пушек. А плотный огонь шрапнелью буквально выкашивал людей на боевых постах и выводил из строя технику, даже за брустверами, не дававшими никакой защиты от густо сыпавшихся с неба пуль. Все это делало ответный огонь малоэффективным, даже несмотря на большое число орудий, в нем участвовавших. Противник уверенно маневрировал под обстрелом отдельными небольшими и мобильными отрядами, быстро добиваясь накрытий и применяя тактику массированного сосредоточенного обстрела пристрелянных целей. При этом один или даже два отряда броненосцев или крейсеров всегда имели возможность действовать совершенно безнаказанно. Получалось, что большая численность береговой артиллерии совершенно не влияла на эффективность обороны. Только наспех организованная контратака миноносцев вызвала заметное замешательство в русской эскадре, что в итоге и позволило нанести ей значительный урон огнем с берега. При наличии несколько больших сил флота в заливе шанс отбиться все же был. Единодушно отмечалось, что все предварительные распоряжения штаба крепости Осака и штаба военно-морского района носили лишь общий характер, не повлияв никаким образом на повышение боеготовности, а настоящее взаимодействие флота и береговых батарей смог организовать только капитан-лейтенант Ямасита, командир брандвахты «Тадо-Мару», используя личные знакомства с артиллерийскими офицерами буквально за день до нападения. Если бы было время для отработки всех новых способов взаимодействия, а также методик распределения огня по разным целям, результат был бы совершенно другим. Вернувшись из этой поездки, главнокомандующий морского района Сасебо первым делом созвал совещание по вопросам обороны, на которое, кроме флотских офицеров, в обязательном порядке приглашались и все высшие офицеры штаба крепости Сасебо. В дальнейшем такие совещания собирались еще трижды. В штабе крепости постоянно работал офицер штаба морского района капитан второго ранга Курои Тейдзиро, а в штабе военно-морского района – офицер штаба крепости майор Ниими Юкитаро. Через них осуществлялся обмен информацией и общее взаимодействие флота с берегом. Были доработаны схемы пристрелки и взаимодействия батарей, подчинявшихся армейскому командованию, между собой, а также с многочисленными береговыми сигнальными постами и дозорными судами, находившимися уже в ведении флотского руководства. Пару раз проводились совместные учения по развертыванию дежурных полевых батарей и учебные противодесантные стрельбы с подготовленных для них позиций. Постоянно обкатывались новые линии связи и тренировался персонал коммутатора на Осиме. Для скорейшего завершения строительных работ на новых фортах личным приказом вице-адмирала Самадзима в акватории, прилегавшей непосредственно к базе Сасебо и ограниченной островами Куро – Татесима – Какинорура – полуостров Босо, в ночное время сохранялось все навигационное освещение, а судоходство не ограничивалось никакими запретами. Одновременно были усилены дозорные линии на подступах к Сасебо и Нагасаки. На севере, начиная от острова Икисима на сорок миль к северо-западу, курсировали два вооруженных парохода (мобилизованные флотские угольщики «Суку-Мару» и «Яко-Мару»), оснащенные радио и получившие по четыре малокалиберных пушки. Далее у входа в пролив Хирадо несли дозор вспомогательные крейсера «Кинсю-Мару» и «Ямагути-Мару», бывшие еще недавно транспортами флота и вооруженные двумя 76-миллиметровыми скорострелками. И в самом проливе постоянно держались еще две линии из небольших вооруженных судов. С юга были развернуты три основные дозорные линии. Первая шла от южной оконечности острова Шиносима у входа в залив Яцусиро на запад-северо-запад до рейда Томиэ. На ней курсировали вспомогательные крейсера «Канто-Мару» и «Хотэн-Мару». Далее от устья залива Татибана к восточной оконечности острова Фукуэ шла вторая линия, на которой несли службу мобилизованные вооруженные пароходы «Кии-Мару» и «Вакура-Мару», имевшие команды, набранные из экипажей погибших у южной оконечности Цусимы бронепалубных крейсеров. Третья линия была уже на ближних подступах к Сасебо, чуть южнее линии островов Таирождима – Есима – Какиноура. Там патрулировали вспомогательные крейсера «Хатиман-Мару» и «Тахочи-Мару». Кроме того, к концу июля была развернута дополнительная линия из мобилизованных небольших пароходов, наспех оборудованных радио и укомплектованных преимущественно гражданскими экипажами. Военные моряки составляли только сигнальные вахты и командовали такими сторожевыми судами. Эта линия шла от островов Косики на северо-запад до меридиана острова Фукуэ, а затем на север. Там постоянно дежурили более десятка каботажных пароходов, посменно бункеровавшихся на островах Косики и Фукуэ. Для достаточного насыщения кораблями новых патрулей и их регулярного снабжения всем необходимым конфисковали дополнительно более двух десятков пароходов в Нагасаки и Симоносеки. Были организованы угольные станции на рейде Одзима на островах Косики, в бухте Усибука на южной оконечности Шиношимы, в бухте Одзика на севере Готских островов и на рейде Гото на восточной оконечности острова Фукуэ. Помимо усиления дозоров началось формирование отдельного диверсионного отряда ближней обороны Сасебо. Предполагалось укомплектовать около десятка новых крупных каботажных шхун добровольцами из флотских экипажей и вооружить их минными аппаратами, доставленными из Нагасаки. После разгрома верфи в этом порту частично уцелевшее вооружение, предназначавшееся для строившихся, а теперь уничтоженных там истребителей, оказалось временно невостребованным, и Самадзима добился разрешения на его использование таким необычным образом. Поскольку сближение с современным боевым кораблем под парусами на дистанцию прицельного торпедного выстрела признавалось маловероятным, шхуны должны были пустить в дело только в крайнем случае и только ночью. Они должны были нести еще и по стандартной связке специальных мин для постановок плавучих заграждений, которые планировалось сбрасывать на пути следования вражеской эскадры, для чего оборудовались специальные наклонные площадки в кормовой части палубы, прикрытые откидным фальшбортом. Три шхуны к концу июля уже успели перестроить таким образом и даже укомплектовать экипажами. От постановки дополнительных обычных или крепостных минных заграждений Самадзима пока вынужденно отказался, из-за интенсивного и все еще довольно плохо управляемого движения малотоннажных судов с северного направления и сложных навигационных условий. Однако на берегу были начаты работы по установке новых створных знаков, обозначающих безопасные проходы в запланированных сплошных заграждениях, которыми предполагалось перекрыть все пространство от Осимы за остров Ката к западу и далее на северо-восток до мыса Осаки. Их планировалось установить во второй декаде августа, «приучив» к этому времени весь мелкий каботаж не ходить далее залива Сазаура. В самом Сасебо, помимо накапливаемых для внешних заграждений мин, которых требовалось почти 3000 разных типов, держали в готовности пароход «Амаги-Мару» со 120 обычными якорными минами на борту. Ими можно было достаточно быстро перекрыть вход в Сасебский залив, чтобы не допустить проникновения в него противника при возникновении такой угрозы. Но после выяснения всех обстоятельств разрушения порта Модзи минзаг решили перевести в более пустынную гавань, отведя ему место в бухте Таварата. Считалось, что при столь плотных дозорных линиях и мощных фортах времени для установки заграждения во входном канале в случае нападения будет достаточно. А мины в таком узком месте, пристрелянном всеми фортами, с брандвахты, дополнительной малокалиберной скорострельной батареи и шестидюймовыми скорострелками учебной артиллерийской позиции, а также полевыми и гаубичными батареями с обратных склонов входных мысов, к тому же освещаемом насквозь, достаточно надежно запечатывали путь к базе, позволяя в то же время легко очистить его после снятия угрозы. Восстанавливавшийся после нападения русских броненосцев порт Нагасаки также усиливал свою оборону. Там, помимо входного фарватера, приводили в порядок часть разрушенных фортов, еще годных для восстановления, готовя их к перевооружению на скорострельные шестидюймовки, и также подготовили два минных парохода, на всякий случай, держа их вне акватории порта. Мобилизованные на военную службу «Ямагути-Мару» и «Оита-Мару» уже сейчас могли выставить сразу 260 мин в зоне действия возрождаемых батарей за весьма короткий промежуток времени. А после окончания работ по монтажу специального оборудования на втором из них, ожидавшемся к сентябрю, это время должно было сократиться почти вдвое. Для усиления гарнизонов крепостей Сасебо и Тачибана начали переброску регулярных армейских частей из-под Химедзи и из Хиросимы, планируя заменить ими ополченцев. Но их доставка, из-за недостатка транспортного тоннажа организованная по железной дороге, сильно задерживалась по причине все еще неудовлетворительной работы порта Симоносеки. К концу июля на станцию Дайто прибыл только саперный батальон в неполном составе из Химедзи. И то без вооружения и амуниции. Сделать что-либо еще уже не успели. Утром 31 июля поступило сообщение, что русский флот покинул Цусиму, двинувшись на юго-запад, явно направляясь в Желтое море. Поскольку в портах западной Кореи и Китая имелось большое количество только что прибывших пароходов с ценными грузами для армии, становилось ясно, что Рожественский снова решил напасть на транспорты в практически беззащитных гаванях, в полном соответствии со своей тактикой последнего времени. Как только об этом узнали в Токио, Главный штаб немедленно потребовал от флотского руководства любой ценой обеспечить безопасную стоянку и разгрузку всех судов. Чтобы максимально ускорить отправку флота в погоню, начальник ГШ маршал Ояма Ивао обратился с этим требованием напрямую к военному министру Тераути Масатака. Тот на срочно созванном заседании Ставки Верховного главнокомандующего доложил о сложившейся ситуации и явной угрозе для грузов, столь остро необходимых сражающимся войскам. После чего, вполне предсказуемо, Военно-морскому совету было поручено «…принять все возможные меры по охране пароходов и их грузов!». Эта задача обозначалась как приоритетная на ближайшее время. На этот раз интересы флотского и армейского начальства полностью совпадали. Появился шанс зажать русскую эскадру в Корейском заливе и наконец вынудить ее принять бой. В результате вслед за русскими на запад отправили все имевшиеся в Сасебо силы, только два дня назад вернувшиеся из Желтого моря после сопровождения того самого каравана, который теперь требовалось снова спасать от разгрома из-за медлительности армейских служб тылового обеспечения, до сих пор не сподобившихся разгрузить уже проведенные в гавани пароходы. Если интересы высшего флотского командования полностью совпадали с запросами армии, то его технические службы, наоборот, были категорически против срочного выхода в море. Дело в том, что, сопровождая этот конвой, японским крейсерам пришлось отправиться в плавание вокруг Кореи без положенного отдыха экипажей и обслуживания главных механизмов, едва придя из Хакодате, где они безрезультатно караулили злополучную русскую эскадру, предположительно отступавшую на север после скандальной, хоть и несостоявшейся, атаки Токийского залива. Все корабли нуждались в ремонте и регулировке машин и только начали бункеровку. Поэтому полученный к началу первого часа дня 31 июля приказ снова сниматься с якоря и с максимально возможной скоростью следовать на запад оказался, мягко говоря, не ко времени. Тем не менее уже в третьем часу после полудня три броненосных, три бронепалубных крейсера и два авизо под флагом командующего действующей эскадрой покинули Сасебо. Форсировав пролив Хирадо и прихватив попутно еще пару вспомогательных крейсеров из состава дозорных сил, они полным ходом двинулись на запад. Из соображений скрытности старались не пользоваться радио, поддерживая связь со штабом и главной квартирой только через береговые сигнальные посты. Таким способом сохранялась возможность постоянно получать достаточно свежие сведения из Кореи о продвижении противника, ретранслируемые от «зацепившихся» за эскадру Рожественского дозорных вспомогательных крейсеров. Их не самые лучшие станции беспроволочного телеграфа были недостаточно мощными, чтобы отправлять сообщения напрямую в Сасебо или на флагманский «Якумо», но с Мозампо пока еще связь держали уверенно. Уже оттуда через корабли-ретрансляторы и крепость Бакан радиодепеши доходили до штаба морского района Сасебо и далее по проводным линиям на посты. План возможного боя, в случае успешного перехвата, разрабатывался уже в походе. Он был в общих чертах готов, когда миновали маяк Сиросе, последний пункт связи на маршруте выдвижения. Через него передали окончательные распоряжения относительно развертывания боевых отрядов и поисковых сил. С маяка в ответ сообщили, что из полученной от МГШ телеграммы стало известно, что к негласному наблюдению за входом в Корейский залив и портом Дальний удалось привлечь крейсера из состава английской эскадры в Вэйхайвэе, на что было получено согласие возглавлявшего Восточный флот Великобритании вице-адмирала Ноэла. Узнав об этом, командующий эскадрой распорядился отменить приказ о выходе только что пришедших из Кореи в Сасебо миноносцев и истребителей. Они не смогли отправиться вместе с крейсерами из-за недостатка угля в ямах, изрядно потраченного на спешный переход, а теперь и вообще не успевали догнать свой флот, уходивший на запад полным ходом. Зато на поиск Рожественского двинули все дозорные вспомогательные крейсера и пароходы, от южной оконечности Цусимы и ее западного побережья. Им для поддержки придавался седьмой боевой отряд, «размазанный» до этого по большой площади моря южнее. Получив приказ по радио, он также двинулся на запад, сосредотачиваясь уже по пути. Одновременно дозоры севернее Цусимы были, наоборот, усилены вспомогательными крейсерами «Ехиме-Мару», «Кариу-Мару» и «Такасака-Мару», переведенными от Симоносеки и Окиносимы. Также туда направлялись семь патрульных каботажных пароходов с маневренной базы в заливе Абуродани, оборудованных уже устаревшими станциями беспроволочного телеграфа типа 1901 года с малым радиусом действия. Эти суда были малопригодны для дальних дозоров, но для несения караульной службы в прибрежной плотной сети вполне годились. Они должны были развернуть дополнительную патрульную линию к востоку от мыса Клонар, опираясь на специально для них организуемую угольную станцию в бухте Унковского. Истребители, миноносцы и все отряды Кокутай, базировавшиеся в Фузане и Мозампо, получили приказ быть готовыми выйти в море в любой момент. В МГШ не исключали возможности, что выход русской эскадры может быть отвлекающим маневром, обеспечивающим проводку очередного конвоя со снабжением на Цусиму. Допустить этого было никак нельзя. По данным, представленным начальником разведывательного управления МГШ контр-адмиралом Мису, в данный момент в Гензане находились пять больших пароходов, предположительно с грузами для цусимского гарнизона. Еще шесть или семь судов закончили погрузку во Владивостоке. Исходя из того, что по самым достоверным сведениям на Цусиме уже подходил к концу запас боевого угля и продовольствия, не хватает боеприпасов к корабельной и полевой артиллерии, отправки этих судов следует ожидать в самое ближайшее время. Как уже показала практика, русские вполне способны протолкнуть караван транспортов на острова в самые сжатые сроки, воспользовавшись любым, даже самым кратким, ослаблением блокады. Между тем сообщения о смещающихся к западу перестрелках японских разведочных сил с русскими крейсерами продолжали поступать в течение всего оставшегося светлого времени суток. Одному из вспомогательных крейсеров удалось разглядеть большую группу дымов и мачты трех или более крупных кораблей, но из-за дождя определить, русские это броненосцы или какие-то другие, так и не смогли. Донесения о контактах с противником, постепенно продвигавшимся в Желтое море, приходили в штаб военно-морского района Сасебо и всю ночь с 31 июля на 1 августа. Сообщалось также о световой сигнализации, судя по высоте обнаружения огней над горизонтом, предположительно с аэростатов, и зафиксированных коротких шифрованных переговорах по радио не менее пяти русских кораблей или отрядов в том районе. Судя по всему, они сменили тактику и продвигаются в рассыпном строе или отдельными небольшими группами, координируя свои действия при помощи поднятых в небо фонарей и беспроволочного телеграфа. Благодаря этому, скорее всего, нащупывая дозорные суда, не проламываются, как раньше, а буквально просачиваются сквозь их слишком редкую завесу. На следующий день от англичан стало известно, что старый русский крейсер заходил в Шанхай рано утром. Впрочем, в сам порт он не входил, высадив офицера на катере и сразу уйдя в море. После чего русский представитель в этом порту распорядился отправить три парохода с боевым высококачественным углем и транспорт-водолей, явно для снабжения эскадры. В оформленных коносаментах портом назначения значился Чифу. А несколько позже, уже днем, другой крейсер из эскадры Рожественского, новый бронепалубный с тремя трубами, был замечен как раз в Чифу. От местного резидента военно-морской разведки капитана второго ранга Мори достаточно быстро получили сведения, что с него также сходили на берег офицеры, дважды отправлявшие телеграммы во Владивосток, после чего он ушел. Запросов на пополнение запасов угля или воды от русских не поступало. Никаких прочих сношений с берегом или другими кораблями отмечено не было, кроме обмена визитами с германским миноносцем. Он все время наблюдал за русскими, специально для этого придя из Циндао и периодически отправляя людей на берег, возможно, с телеграммами. А после их ухода встал на бункеровку. Из разговоров с его матросами удалось выяснить, что немцы передали письмо с нотой протеста от губернатора Труппеля. Вероятно, власти Кяочао всерьез встревожены действиями эскадры Рожественского, уже неоднократно останавливавшей, арестовывавшей и топившей германские пароходы. В течение дня также было несколько контактов японских вспомогательных крейсеров в Корейском заливе с русскими большими крейсерами. Даже видели дымы их эскадры в просвете дождевых шквалов. Броненосные крейсера «Якумо», «Токива» и «Адзума» двинулись на перехват и вскоре вступили в перестрелку с обнаруженным у острова Раунд трехтрубным башенным крейсером, большим ходом уходившим на восток. Но его скоро потеряли, а других кораблей так и не обнаружили. Потом были еще такие же безрезультатные перестрелки с какими-то, предположительно русскими, кораблями, но опознать их во всех случаях не удалось. А русских броненосцев все так же никто не видел, несмотря на большую численность задействованных в поисках сил. Вопреки ожиданиям от береговой охраны Порт-Артура, Дальнего и портов западного побережья Кореи за весь день так и не пришло ни одного подтвердившегося сообщения о попытках нападения. Хотя по всем расчетам Рожественский должен был достичь их уже после полудня. Возможно близкое присутствие броненосных крейсеров, о чем противнику наверняка было известно, вынудило его отказаться от атаки и срочно искать способы снова уйти от боя. Время шло. Требовалось любой ценой установить контакт с главными силами русского флота еще до наступления темноты. Но дождливая погода крайне затрудняла разведку. На «Адзуме» и «Якумо», не успевших толком пополнить запасы топлива после двух суток погони на полных ходах и последующей проводки каравана транспортов, кончался уголь. На остальных крейсерах его также оставалось немного. На «Наниве» вдобавок еще и грелись подшипники линий главных валов, а «Токива» не мог дать более семнадцати узлов из-за проблем с котлами. Вообще механизмы всех кораблей работали на пределе своих возможностей, а машинные команды были просто загнаны. Между тем с каждым часом все четче складывалось впечатление, что злополучной русской эскадры в Корейском заливе вовсе нет. Несмотря на активные поиски, больше не удалось обнаружить ни одного их корабля. Даже виденные крейсера, по последним сведениям, уходили оттуда, а угольный караван, выйдя в море, вернулся в полном составе в Шанхай.