Кроме того, как теперь выяснилось, штабом Тихоокеанского флота перед крейсерами поставлена новая задача, выполнить которую предстоит уже на Формозе. Поэтому сейчас следует, в первую очередь, встретиться с «Богатырем» и уже вместе с ним незамедлительно идти на юг. Выставив усиленные сигнальные вахты, в том числе и на клотиках мачт, «Светлана» двинулась к западному побережью Кореи, где была назначена точка рандеву с флагманом отряда, сократившегося всего до двух единиц. Все время принимались японские телеграммы, шедшие через какой-то атмосферный треск сплошным потоком. Их не перебивали, чтобы не обозначить своего присутствия и ожидая известий от Добротворского или Рожественского. Из-за плохих условий для связи депеши принимались искаженными и не целиком, так что разобрать получалось далеко не все. Хотя, вполне возможно, просто квалификация единственного переводчика, имевшегося на крейсере, была низковата. Их тщательно записывали, ведя хронометраж, для последующей основательной обработки. Никого вокруг не видели. Даже паруса китайских джонок исчезли из поля зрения. Откуда-то с севера докатывались едва слышные отголоски то ли грозы, то ли артиллерийских залпов. Довольно скоро была получена телеграмма с «Богатыря», причем тоже искаженная помехами и не целиком. Но координаты нового места встречи, назначенного гораздо севернее, читались уверенно. Курс откорректировали в соответствии с ней, дав машинам полный ход. К моменту начала развертывания сил для атаки Сасебо начальником разведки Тихоокеанского флота капитаном второго ранга Русиным была разработана и даже утверждена в Петербурге операция по дестабилизации ситуации в западных колониальных провинциях Японской империи. Главную роль в ней предстояло сыграть представителям Тайваньской республики, эмигрировавшим в Китай после разгрома антияпонского восстания на Формозе в 1902 году. Все приготовления уже были закончены, однако до ухода флота с Цусимы согласовать ее со штабом Рожественского не успели. С началом атаки Сасебо пришлось действовать в форс-мажоре, чтобы совместить отвлекающие действия крейсеров с политическим вояжем к Формозе, но все сложилось удачно. Получив из Шанхая телеграфом известие о начале атаки, через генерал-майора Дессино и немцев, имевших своего представителя в каждом китайском порту, удалось быстро организовать связь с китайским адмиралом Кано. Уже через него вышли на второго президента Тайваньской республики Маньчжу-Го Лю-Юнфу, сформировавшего к тому времени по поручению Русина представительную делегацию. Она вторую неделю ожидала дальнейшего развития событий, как раз перебравшись в Чифу. Оставалось лишь передать распоряжение для командира нашего корабля, который должен был, согласно имевшимся у штаба во Владивостоке сведениям, отправить срочные депеши с последними новостями через этот порт, чтобы он принял их на борт и втайне высадил на острове для активизации повстанческого движения. К слову говоря, переход крейсеров к Формозе изначально планировался штабом Рожественского для поиска контрабанды в Формозском проливе, через который шло не менее шестидесяти процентов всего ввоза в Японию и могли отстаиваться груженные военным имуществом пароходы, а также для встречи с угольщиками из Сайгона. Так что «пассажиры» оказались попутными и планов не меняли. Поставки оружия, денег и прочего снабжения для подпитки освободительного движения планировалось наладить уже позже, когда будут отработаны надежные каналы связи повстанцев с их сторонниками в Китае, а через них и с нашими представителями в Шанхае или Сайгоне. * * * «Богатырь», оказавшись единственным русским кораблем в Корейском заливе, попытался уклониться от становившейся почти неизбежной встречи с противником. Хотя контактов с ним до сих пор не было, как только сгорели трофейные шлюпки, Добротворский приказал положить право руля, уходя с предполагаемого курса преследовавших его японцев. Незадолго до этого удалось снова определиться с местом по открывшейся слева скале Энкоунтер. Это было очень вовремя. После всех метаний прошлой ночи невязка фактического места с расчетным оказалась существенной, а маневров, судя по всему, в ближайшее время предстояло немало. Планировалось, приняв восточнее, уйти с путей, ведущих к самым важным портам, которые противник будет стремиться прикрыть в первую очередь. Затем проскочить мимо преследователей на юг, разминувшись на встречных курсах. Однако вскоре после изменения курса в серой хмари слева по борту была обнаружена какая-то размытая тень. Причем резко увеличившаяся активность радиообмена противника заставила предположить, что это один из японских разведчиков, обнаруживший крейсер и передавший о его продвижении на восток. «Богатырь» немедленно развернулся на эту тень, снова дав самый полный ход. Очень быстро удалось нагнать небольшой японский каботажный пароход, сидевший в воде выше грузовой марки и направлявшийся вероятно в Порт-Артур или Дальний с грузами для армии. Его быстро прикончили артиллерией, но в этот момент обнаружили в сорока пяти кабельтовых справа по борту двухтрубный вспомогательный крейсер, опознанный как «Америка-Мару». Уклоняясь от него, оказались южнее острова Раунд, где на время потеряли японца из вида из-за начавшегося сильного дождя. Однако противник, похоже, заметил «Богатыря» еще раньше, следил за ним и после ухудшения видимости явно искал с ним повторной встречи. Спустя некоторое время вокруг русского крейсера начали падать японские снаряды. Причем того, кто стрелял, все еще не было видно за дождем. Минный квартирмейстер тем временем постоянно сообщал на мостик о работе японского передатчика совсем близко. Его работе намеренно не препятствовали, рассчитывая заманить японцев как можно севернее. Между тем ливень быстро набирал силу, и обстрел вскоре прекратился. Благодаря этому «Богатырь» успел проскользнуть к востоку, буквально под носом у своего преследователя. К тому времени, когда немного развиднелось, противник был обнаружен уже на кормовых румбах левого борта и быстро удалялся. На этот раз его разглядели лучше. Но это совершенно точно был не «Америка-Мару», а что-то другое. Опознать его не удалось. Впрочем, долго разглядывать вооруженный пароход возможности не было. Вскоре чуть позади правого траверза в полосе временного прояснения показались сразу три японских броненосных крейсера. До них было около семидесяти кабельтовых. Но, несмотря на столь большую дальность и неважную видимость, они почти сразу открыли огонь. Вероятно, для привлечения внимания. Все их залпы вполне ожидаемо легли с большим разбросом достаточно далеко. Тем временем «Богатырь» набрал полный ход и быстро пересек их курс всего в пяти милях перед носом, быстро уходя в направлении Цинампо. Японцы пытались преследовать, но сильно уступали в скорости и быстро пропали из вида. Спустя некоторое время сбавили ход до восемнадцати узлов. Добротворскому все время докладывали об интенсивном вражеском радиотелеграфировании поблизости. Вскоре справа обнаружили приближавшийся с кормовых углов подозрительный силуэт. Сомнений в том, что это не коммерческое судно не было, так как его ход был не менее двадцати узлов. Атаковать не решались, опасаясь, что он может оказаться каким-нибудь нейтралом. Трубы створились под таким углом, мачт было две, а разглядеть надстройки или что-либо еще из-за дождя не было возможности. Судя по скорости, это был явно военный корабль, скорее всего крейсер. До него было двадцать три кабельтова по дальномеру, когда он первым начал стрелять. Добротворский приказал увеличить обороты на винтах и открыть огонь в ответ. В ходе короткой перестрелки противника так и не опознали. После двух пристрелочных выстрелов из носового орудия подозрительный корабль бил всем бортом, давая по пять-семь снарядов в залпе, но мазал, так же как и мы. А вскоре отстал и растаял в дожде, не прекращая стрелять. Его передачи по распоряжению начальника отряда начали глушить заблаговременно, хотя особого смысла в этом и не было, так как стрельбу наверняка слышали недавно отставшие большие японские крейсера. К тому же началась гроза, и атмосферные разряды и без того сильно затрудняли использование радио, а наша трескотня еще и не позволила определить тип станции. В довершение всего, шальной осколок влетел в радиорубку, повредив оборудование. Оторвавшись, снова изменили курс. Никаких признаков погони не видели. Теперь не было сомнений, что главные силы японцев находятся в Корейском заливе. Оставалось только вырваться отсюда самим. Спустя полчаса ход снова уменьшили до восемнадцати узлов и опять изменили курс, повернув к островам Сэр-Джеймс-Холл и начав склоняться к югу. Гроза быстро ушла к северо-востоку, но пелена дождя по-прежнему сильно сужала горизонт. Станцию беспроволочного телеграфа починили, но прием и передача все еще были неустойчивыми из-за сильных помех. Это не позволило сразу связаться со вторым крейсером отвлекающей группы, чтобы передать координаты новой точки рандеву, поскольку в назначенную раньше «Богатырь» к оговоренному сроку уже не успевал. Отправить телеграмму для «Светланы» и получить квитанцию удалось только через полтора часа. К счастью, выяснилось, что Шеин тоже задержался дольше, чем рассчитывал, и теперь прибудет на новое место примерно в одно время с флагманом. Благополучно объединившись, русские крейсера продолжили отход к югу, наткнувшись в конце дня на только еще организуемую японцами новую дозорную линию между Шантунгом и западным корейским побережьем, но ее удалось довольно легко преодолеть. Никакого прикрытия она еще не имела. Оказавшийся у них на пути вспомогательный крейсер «Явата-Мару», чья позиция была западнее самого южного острова из архипелага Сэр-Джеймс-Холл, в течение часа настойчиво держался параллельного курса с обнаруженными русскими крейсерами, постоянно отправляя телеграммы об их курсе и скорости, которые все время глушились русскими. Ведя наблюдение, он получил более десятка попаданий. В конце концов его антенны были сбиты, а из-за снаряда, угодившего в кочегарку, ход упал до двенадцати узлов. Он начал отставать, быстро потеряв своих противников из вида. Повреждение котла и паропровода от осколков разорвавшегося в котельном отделении снаряда удалось исправить только к восьми часам вечера, когда уже не были видны даже дымы его противников, ушедших на юг. Приближалась ночь. Сообщение о прорвавшихся крейсерах удалось отправить только через телеграф встреченного на закате патрульного парохода «Синкамигото-Мару», одного из многих, подтянувшихся вместе с отрядом адмирала Ямада из Западного Цусимского пролива к линии дозоров между мысом Шантунг и Кореей для ее уплотнения. Но эти суда, снятые со своих районов патрулирования для поимки русского флота, оказались совершенно не там, где нужно. Отходившие к Шанхаю вдоль китайского берега наши шеститысячники с ними не встретились, а броненосцы Рожественского и Иессена, для поиска которых они сюда и направлялись, находились совсем в другом месте. * * * «Урал», отделившись от эскадры и справившись с пожаром (что удалось только после того, как развернулись кормой к ветру и застопорили ход), шел переменными курсами, огибая остров Росс с востока. Снабжение электричеством обесточенных помещений восстановили довольно быстро, но одна динамо-машина полностью вышла из строя, а в сгоревшей штурманской рубке превратились в пепел все карты с предварительными прокладками курсов. Серьезно пострадала от огня и большая часть штурманского оборудования, так что шли теперь не только по памяти, но и почти на ощупь. Однако поставленной крейсеру задачи никто не отменял. Вместо потерянных с аэростатом фонарей, воспользовавшись подходящим по силе и направлению ветром, подняли спешно собранного змея с гирляндой из четырех бело-красных фонарей числовой сигнализации системы Сименс и Гальске, завалявшихся в боцманских запасах еще с похода. Ими не пользовались уже больше полугода, а вот теперь пришлось. По одному белому и красному отключили, получив нужную комбинацию, оказавшуюся выше мачт. Ей, в строгом соответствии с графиком, продолжили передавать светограммы, которые, как все на крейсере считали, предназначались нашей головной завесе и координировали их действия. Вопреки ожиданиям погода явно улучшалась, так что в этих сигналах теперь явно был смысл. Поначалу некоторые сомнения вызывал сам змей, поскольку испытать его толком еще никто не удосужился. Поднявшись в небо, он сильно рыскал по высоте, то проваливаясь вниз, то натягивая привязной трос как струну, вызывая дружные матюги дежурных минеров, сразу хватавшихся за топор, чтобы успеть перерубить кабели, если снова не сработает уже оконфузившийся французский предохранительный разъем. Управлявший змеем мичман де Лаваль, только перед этим походом переведенный добровольцем на «Урал» для восполнения комплекта команды с «Камчатки», никак не мог с ним справиться, от чего ужасно нервничал. Первое боевое задание все-таки. Ему на выручку пришел один из палубных матросов, работавший на лебедке. По его совету, уменьшили наклон рабочих поверхностей змея по отношению к набегающему потоку, а сами фонари спустили немного ниже сцепки аппарата с привязным тросом, и скоро обшитый тончайшим шелком коробчатый каркас из реек с раскачивавшимися под ним фонарями пошел ровно. Хотя вокруг никого не видели, считалось, что флот все так же идет громить порты в Корейском заливе и находится где-то рядом, поэтому командир решил, что уже сейчас стоит озаботиться обеспечением воздушной разведки с самого утра, о чем и было отдано соответствующее распоряжение. Но когда в положенное время вскрыли второй конверт, оказалось, что не только броненосцев, а вообще никакого прикрытия поблизости нет. И всю ночь «Урал» в гордом одиночестве отвлекал своим перемигиванием японских разведчиков. Теперь нужно было думать уже о маскировке и о том, как скорее убраться отсюда. Приказ о подготовке резервного шара к работе, который уже почти успели исполнить, сменился на прямо противоположный. Еще с вечера змейковый аэростат № 1 опустили в ангар и начали разоружать, готовя к полноценному обслуживанию. Одновременно извлекли из хранилища и осмотрели запасной, к рассвету начав готовить его к старту и заполнив оболочку. При этом первый, чтобы не мешал, убрали вниз, отложив все обслуживание на потом, когда освободится палуба. Но после отмены утренней аэроразведки, срочно выкачав газ в баллоны, второй шар вообще убрали в трюм, следом за первым, и даже начали сматывать обвес аэроангара на юте, что должно было сделать крейсер не столь приметным. Тонкие стальные фермы каркаса не разбирали, так как для этого потребовалось бы срубать державшие их заклепки, и собрать обратно всю конструкцию удалось бы только в порту. Надеялись на то, что с большого расстояния они почти не видны. Все пушки закрывали щитами из парусины. Не имея контактов с противником, рано утром с измененной внешностью вышли к побережью чуть южнее Циндао. Едва определившись по береговым ориентирам, повернули на юг. Потом, все так же вдоль берега, спустились до Шанхая. Обширные отмели в дельте Янцзы обошли по широкой дуге, не наблюдая ни одного дымка на горизонте. Только многочисленные китайские джонки. Пробираясь между ними, направились дальше к югу. Профиль коммерческого судна обеспечивал максимум безопасности именно на этом маршруте вдоль побережья, по данным разведки довольно плотно контролируемого англичанами. Поскольку было известно, что они охотно делились сведениями обо всех наших судах с японцами, дозоров противника здесь встретить не ожидали. Вскоре после Шанхая справа по курсу показались дымы группы кораблей. При сближении выяснилось, что это конвой из пяти больших пароходов, охраняемый двумя английскими крейсерами. С одного из них запросили название и принадлежность судна. Когда ему ответили, назвавшись немецким «Франсом Фердинандом», ближайший крейсер покинул ордер и двинулся на сближение, снова потребовав назвать себя. Видимо, англичане знали, как выглядит настоящий «Франс Фердинанд», а силуэт «Урала» с ним не совпадал. Почуяв неладное, Паттон-Фантон-де-Веррайон тут же приказал дать полный ход и отходить на северо-восток. Однако английский крейсер тоже добавил хода и начал постепенно нагонять, активно работая своим радиотелеграфом. Его передачи старательно забивались нашей длинной искрой с обеих станций[10]. Дистанция сначала сокращалась довольно быстро, и вскоре «англичанин» открыл огонь из носовых орудий. До него в этот момент было около шестидесяти кабельтовых. Но в кочегарках «Урала» успели поднять пар во всех котлах, и сближение прекратилось. После того как первые три залпа англичан легли большими недолетами, стрелять они перестали. Но крейсер не отставал. Погоня продолжалась до наступления темноты, после чего противники потеряли из вида друг друга. В половине десятого вечера, не сбавляя хода, «Урал» резко повернул на юго-восток, а через три часа развернулся на юго-запад. За ночь «восстановили» парусиновый обвес ангара. Оболочку второго аэростата, уже наполнявшуюся накануне, подняли из кормового трюма, наспех осмотрели и начали снова заполнять. Но когда пошел газ, обнаружили серьезный разрыв, образовавшийся, вероятно, при вчерашней спешной упаковке. Командир аэрозвена крейсера мичман Евреинов сразу распорядился перекрыть кран и качать газ назад из оболочки в баллоны. Благодаря этому часть его успели загнать снова в хранилища, но больше половины все равно улетучилось через дыру, которая оказалась далеко не единственной. При более тщательном осмотре этот разрыв оказался разрезом, причем сложенную в несколько раз оболочку прорезало в нескольких местах. В чехле нашелся и предмет, причинивший эти повреждения. Это был обычный матросский складной нож. Выяснить, чей он, сразу не удалось. Не было и ясности, попал он в чехол случайно, либо его туда подложили с умыслом испортить оболочку, поскольку он был в разложенном состоянии. Учинить разбирательство сразу не было возможности из-за жуткой спешки. Пришлось срочно запускать газоделательный завод, что из-за пострадавшей электропроводки и оборудования оказалось делом не простым. Электролизеры системы Шмидта, работающие по щелочно-алюминиевому способу, потребляли очень много электричества. Дополнительные неудобства были и от возни в тесноватых кормовых помещениях с кое-как убранными накануне оболочками змейковых аэростатов, весом под 33 пуда каждая, в не совсем удачно приспособленных для этого трюмах. В итоге только спустя три часа после начала работ с аэровооружением удалось начать снаряжать «колбасу» № 1. Несмотря ни на что, ближе к обеду шар все-таки был готов. Его тут же подняли, планируя осмотреться с высоты, чтобы не нарваться на какого-нибудь шального японского разведчика или снова на неожиданно настырных и опасно агрессивных англичан. К этому времени уже находились в стороне от основных пароходных маршрутов, что подтвердилось, когда подняли аэростат. Горизонт, в пределах десятимильного радиуса, ограниченного дымкой, был пуст. Осмотревшись, шар убрали в ангар, снова дав полный ход. Спешили уйти подальше от берегов Китая. Когда основная судоходная трасса осталась совсем за кормой, повернули к Корейским проливам, сразу же обнаружив дым на горизонте. Погода по-прежнему позволяла использовать воздушную разведку, и аэростат тут же подняли. С высоты разглядели, что дым принадлежит крупному одиночному грузовому судну, направляющемуся в сторону Японии. Шар снова убрали в ангар, начав разоружать и откачивать газ, одновременно двинувшись на перехват, держа не менее восемнадцати узлов на лаге. Вскоре остановили большой двухтрубный пароход, шедший под итальянским флагом. Он не пытался скрыться, что сначала вызвало подозрения. Поэтому приближались осторожно, с кормы, выслав катер с призовой командой с полумили, не сводя стволов заряженных орудий с судна. Досмотровая партия быстро выяснила, что пароход действительно итальянский. Называется «Куарто» и следует в Куре. Поскольку он вел себя так, будто ему нечего скрывать, ждали скорого возвращения трофейщиков с пустыми руками, но оказалось, что ошибались. Среди прочих грузов на борту обнаружились стальные отливки, гироскопы и ходовые машинки для мин Уатхеда, а также станции беспроволочного телеграфа, упакованные в деревянные ящики с надписями «мясные консервы». Все это, несомненно, являлось военной контрабандой и позволяло произвести арест судна и груза. Итальянцев, самих показавших эти «консервы» и нимало не расстроившихся от такого поворота судьбы, из экономии времени пока не стали свозить на борт «Урала», и «Куарто», только под командой призовой группы, со своим экипажем двинулся вслед за нашим пароходом-крейсером. Но почти весь итальянский экипаж поразительно быстро успел напиться «до изумления», и их пришлось срочно сменять со всех постов и даже изолировать, разместив в пустовавших пассажирских каютах парохода, так как они охотно делились вином с нашей командой. Троих матросов из призовых вынуждены были отправить проспаться в трюм. Ход застопорили и принялись перевозить дополнительно кочегарную и машинную вахты, чтобы идти дальше. Глядя на скачущие по волнам шлюпки, мотавшиеся между высокими бортами судов, один из только что сменившихся кочегаров «Урала», решивший выкурить по трубке табака со старым приятелем боцманом буркнул, слушая пьяные песни «гостей», доносившиеся с «итальянца»: «Добрые люди эти макаронники, а только пароход свой пропили! Не к добру это!» На что боцман, которого уже достали сначала поспешные судороги с аэростатами и ангаром: снаряжать, убирать, опять натягивать и снаряжать, потом разобраться по делу о «складне» в котомке от «колбасы», а потом еще изолировать этих темпераментных «пассажиров», – сразу взвился: «Че ты раскудахтался, как старуха!» Но тут же вспомнил, как десять минут назад благодарил только что отстоявшего вахту земляка за хороший ход, когда удирали от крейсера. К тому же к косяку «колбасников», на которых боцманская власть не распространялась, но при этом их проблемы напрягали регулярно и изрядно, он никакого отношения не имел, и добавил, уже миролюбиво: «Не боись! Пронесет как-нибудь! Это же флот!» Закончив осмотр, а затем освоение «Куарто», двинулись дальше. С помощью итальянца удалось определиться с местом, что было очень кстати, учитывая повреждения по штурманской части. Отправив телеграмму о перехваченном судне в Озаки, командир «Урала» запросил обстановку вокруг Цусимы и в проливах, а также дальнейшие инструкции, так как все полученные ранее приказы уже были выполнены, а пакет с дальнейшими предписаниями, так и не распечатанный, сгорел вместе с картами. Но ответа не было. В течение трех часов передавали эту телеграмму повторно через каждые полчаса, но так ничего и не добились. Учитывая большую вероятность встречи с японскими кораблями у Цусимы, вполне вероятно препятствовавшими приему депеш гарнизоном острова, решили идти в сторону Рюкю, где в какой-нибудь бухте догрузить итальянца углем и отправить во Владивосток вокруг Японии. Избавившись от обузы, «Уралу» пока еще можно было задержаться на японских коммуникациях в Восточно-Китайском море. Спустя сутки, снова замаскировавшись под коммерческое судно, были уже у острова Мияко. В гавани у его северной оконечности, располагавшейся почти в проливе между ним и соседним меньшим островом Ибару, никого кроме многочисленных лодок аборигенов не обнаружили. Под английским флагом войдя в залив, встали на якорь.