– Тебе все об одном – пожрать! – заворчал на него Изолента. – А тебе все об одном – нажраться! – Да иди ты! – Сам иди. С перебранками парни вышли на улицу. Каша тоже последовал за ними, но его остановил Марио: – Нет, вы оставайтесь здесь. Отдохните. А мы пока прогуляемся. – Я тоже, – начал сопротивляться старик. Но Ник настоял на своем. – Не стоит, без вас мы быстрее управимся. Найдем убежище и вернемся. Постерегите машину. Вон, и Сальвадора успокойте, а то он чего-то занервничал, под сиденье забился. Собака вылезла из-под кресла и, прижав хвост, прижалась к старику. Каша погладил пса за ухом. – Ладно, – наконец согласился. – Подожду. – В-в-все н-нормально будет, – произнес Автомат после некоторой неловкой паузы, возникшей, когда парни ушли. Аркадий кивнул. – А это п-правда, что вы нам расск-к-казали? – Правда, – устало ответил Каша. – Я не сумасшедший и не обманщик. – Значит все-таки к-к-кто-то делает п-п-противоядие, – мечтательно произнес Автомат. – Они убивают людей! – с нажимом произнес старик. – Так что, если и удастся создать лекарство, нам его точно не видать. Леня заметно погрустнел. – Тебе-то зачем это противоядие? – попытался подбодрить его старик. – Ты ведь не болеешь. – Да я б-бабе Лене хотел п-помочь. – Какой бабе Лене? – Соседка наша п-по лестничной к-к-клетке. Она мне часто п-помогала, заб-б-ботилась, а когда чума эта п-п-пошла, единственная и осталась у м-м-меня. – Родители умерли? – Умерли, – кивнул Автомат. – Давно уже. – Как это? – Отца-то я совсем н-не знал – он с мамкой расстался еще до м-моего рождения. Отчим один меня растил. Мать п-п-п-пила, потом в сарае п-повесилась. Отчим тоже, конечно, пил, но не та-ак сильно, не к-каждый день. П-пенсии его по инвалидности едва хватало на житье, да и ту п-п-пропивал. А баба Лена, соседка наша, иногда подк-к-кармливала меня. В первую волну б-болезни отчима сразу сруб-б-било. За один день сгорел. Кровью харкал. Баба Лена потом к-коробку с кедами принесла – отчим к-купил с пенсии, хотел на д-день рождения мне подарить, да ей отдал до времени – боялся п-п-пропить. Вот она, баба Лена, до последней волны держалась и все мне п-помогала. А к-когда уже все в нашем г-городке умерли, я решил уходить. Не знаю даже п-п-почему, не смог п-просто, наверное, ост-т-таваться в квартире. Вот, ребят встретил, – парень затих, задумавшись о чем-то своем. – А так здорово было бы лекарства от б-болезни этой получить. Я бы б-б-бабе Лене сразу же помог – она в последнее время подк-к-кашливала. Вернулся бы, наверное, т-тогда об-б-братно к себ-бе д-д-домой. – Последнюю фразу он выговорил с трудом – начал сильно переживать и от этого еще больше заикаться. Старик кивнул, ничего не ответил. Что тут скажешь? Вдруг пес зарычал, подскочил к двери, выгнул спину. Начал лаять. – Сальвадор, т-ты чего? – встревожился парень. – Сядь на м-место! Но тот не слушал его. Наоборот, начал лаять сильнее, с опаской поглядывая на дверь. Там, средь белизны вьюги, внезапно показалась серая тень и начала быстро приближаться к машине. * * * Было тошно, сильно кружилась голова, хотелось пить. Вика лежала на чем-то твердом, то ли кушетке, то ли на полу, еще не придя окончательно в себя, и тихо постанывала. Боль сдавливала виски. Девушка плавала в густом сиропе боли, то выплывая наружу, то погружаясь глубоко-глубоко, почти на самое дно. И там, в этой черноте, не было ничего, кроме вкрадчивого шепота, который рассказывал ей о том, кто она такая и почему здесь оказалась. Говоривший был черным вороном. И только благодаря его голосу Вика не сошла с ума. Сначала он рассказал ей про нее саму – кто она такая. Потом – о старике по прозвищу Каша. А напоследок поведал о том, как она здесь оказалась. Вика все вспомнила, и от этого стало на душе горько, словно напилась она отвара полынного до тошноты. Иногда перед глазами появлялись расплывчатые образы: умирающие миры; пересохшие речные русла, распространяющие отвратительное зловоние; горы, целые горы человеческих черепов, сваленных прямо посреди пустыни, – птицы летали над всем этим, предвкушая пиршество; черные тучи, окутывающие города и истребляющие их разносимой заразой. Как долго продолжалось ее забытье, девушка не знала. С детства обладая хорошей выдержкой, она и сейчас терпела изо всех сил, заставляя себя держаться и ждать. Когда-то же ей станет лучше. И вот наконец дождалась. Мерный стук подбитых сапог, разносящийся по коридору гулким эхом, вывел ее из забытья. Вика с трудом разлепила слипшиеся веки, повернула отяжелевшую, словно налитую свинцом голову. В первые мгновения не поняла, где находится. Белый потолок, кафельный пол и стены, холодно. В морге? Потом воспоминания вернулись: она на базе охотников. – Глеб? – прохрипела Вика, и собственный голос в пустой комнате показался ей вороньим карканьем. Шаги приближались. – Глеб, это ты? – повторила девушка. Зрение еще не полностью вернулось – все плыло перед глазами. Она увидела тень, приблизившуюся к ней, почувствовала чужой запах – пластика, резины, чего-то резкого, химического. – Нет, это не Глеб, – произнесла тень, и Вика тут же узнала этот голос. Тринадцатый. – Я убью тебя! – прошипела девушка и попыталась встать на ноги, чтобы вцепиться негодяю в лицо. Не получилось – не хватило сил. – Тише! Побереги себя. – Тринадцатый подхватил Вику, уложил обратно на кушетку. – И ребенка тоже побереги. – Пошел ты! И не тронь ребенка! – Это ведь не только твой ребенок. – В голосе охотника послышалась усмешка. – Я надеюсь, ты этого не забыла? – Я убью тебя! Голыми руками! – Остынь, тебе еще пригодятся силы. А пока отдыхай. Тебя мы трогать не будем, пока. – Где мой брат? – Вика попыталась осмотреть комнату, но не смогла – слабость начала усиливаться, едва хватало мочи говорить. – Его здесь нет, – холодно ответил Тринадцатый. – Отпустите нас, – вдруг жалобно всхлипнула девушка. – Пожалуйста! Отпустите! – Не могу, ты же знаешь. – Тюремщик подошел к Вике ближе, пригладил волосы на лбу. – Вот как только мы найдем лекарство от наночумы, тогда и отпустим. Его. Ты же ведь не думаешь, что ты уйдешь с ним? Ты теперь моя и принадлежишь полностью мне. Последние слова Тринадцатый прошипел в самое ухо девушке. – Я убью тебя, – одними губами выдохнула Вика. – Как только представится момент, воткну тебе в шею вилку или нож, задушу тебя голыми руками, столкну в яму. Все что угодно, но убью тебя. Обязательно убью. Тринадцатый сухо рассмеялся. – А что ты скажешь своему ребенку, когда он спросит, где его папа? Зловещий смех звенел в пустой комнате, но Вика его уже не слышала – потеряла от слабости сознание. * * * – Кадавр! Старик не сразу понял, что прокричал Леня. – Что случилось? – Кадавр! – повторил Автомат и забился в дальний угол салона автомобиля. Сальвадор жалобно заскулил и последовал за парнем.