– Тащи ее в котел! – крикнул Изолента, высунувшись из окна машины. – Сейчас ее ощиплем – и в суп! – Но ведь… – начал Каша и не смог продолжить – тугой комок тошноты поднялся с желудка к горлу. – Она ведь… больная? – Нормальная, – уверенно заявил Нерон, осматривая теплое тельце, просвечивающее сквозь перья синюшно-белесой, пупырчатой кожицей. Спросил угрюмо у Левы: – Луковку хоть выделишь? Чтоб хоть навар вкусный был. – Нет, – категорично ответил тот. – А укропу сушеного? Укропа же у нас много, – продолжать выпрашивать Нерон, вертя перед собой мертвой птицей, словно исполняя ритуальный танец. – Нет! – У, жмот! Соли давай! И даже не думай ныкать. За соль я тебя… – Вот тебе соль. Устроил тут забастовку! Нерон взял мешочек и, что-то бубня себе под нос, пошел за машину – ощипывать птицу. Ворону сварили в котелке на печке. Мясной влажный запах, наполнивший собой салон машины, неприятно лип к телу, пропитывал собой каждую пору кожи. Каша терпел до последнего, но, когда ему протянули железную миску с бурой жижей, из которой торчала воронья лапка, не выдержал и вышел на улицу. Нерон пожал плечами и довольно заметил: – Мне больше достанется. И перелил порцию старика в свою миску. Каша с плохо скрываемым отвращением смотрел на обедающих. Парни ели молча, чавкая и покряхтывая от обжигающей губы похлебки, друг на друга не смотря, словно пребывая в тягучем скорбном молчании, какое бывает на поминках. А ведь не так и далеко от истины это было. Похороны мира прошли, теперь – поминальный обед. Нерон достал из своей тарелки кусок серой вороньей плоти, сосредоточенно отделил мясо от косточки, внимательно осмотрел и то, и другое. Потом обсосал кость, с хрустом обгладывая белые хрящи, вновь принялся за похлебку. Быстро ополовинив тарелку, выудил оттуда мясо, закинул в рот и принялся жевать, иногда вздыхая и поглядывая в потолок. Старику вдруг почудилось, что его новые знакомые не просто утоляют голод, а совершают сложный ритуал, извращенное причастие, словно стремясь приобщиться к чему-то. Вспомнился рассказ Вики о том, что вороны считаются проводниками в иной мир. Наверное, мертвая птица, съеденная почти без остатка, отдала им свои регалии, наделив этих парней возможностью существовать в обоих мирах – этом и потустороннем. Ведь как еще объяснить тот факт, что у них не было даже признака болезни и они, не боясь заразы, смело ели подстреленную дичь? Стало не по себе. Старик по-другому взглянул на своих спутников, и теперь они ему казались не такими безобидными. Не сел ли он в лодку к Харонам, которые так быстро согласились довезти его до другого берега? Когда трапеза была закончена, Аркадий вернулся в машину и, устроившись удобнее между Сальвадором и Левой, задремал. Вскоре вновь двинули в путь. Белое безмолвие равнины порой перемежалось со странными пейзажами, все чаще попадающимися в дороге. Какая-то неведомая сила изменила рельеф, словно земную твердь размягчили, смяли причудливыми складками, да так и бросили, не придав нужной формы, как испорченную заготовку. Каша глядел на местность и пытался вспомнить – всегда ли так тут было? Или это еще одна проделка Зоны, чьи границы теперь изрядно поистерлись? Теперь это уже, наверное, и не Зона вовсе, в том смысле, что не изолированная территория. Словно кислота, до поры сдерживаемая стенками сосуда, упала на пол и, не имея больше хранилища, начала расползаться во все стороны сразу, выжигая и отравляя все вокруг. Наверное, справедливо было бы теперь сказать, что вся Земля превратилась ныне в Зону. Не зная, как опровергнуть это утверждение, Каша тяжело вздохнул и закрыл глаза. * * * – Собирайся, профессор! – ехидно процедил Тринадцатый, громко постучав по стеклу окошка палаты. Большаков, погруженный в свои мысли, вздрогнул, обернулся. Проторчав возле компьютера и 3D-принтера безвылазно почти сутки, он мгновение назад задремал и был разбужен этим звонким дребезжащим стуком. – Куда? Куда собираться? – спросил ученый, быстро вытирая пятерней лицо и сгоняя дремоту. – На кудыкину гору! – рассмеялся Тринадцатый. – Видеосвязь будет сейчас. Руководство просит немедленного отчета. Так что будешь рассказывать, что ты тут наоткрывал. – Руководство? – Профессор недоуменно глянул на вожака охотников, но лишних вопросов задавать не стал. – Надо подготовиться, еще ведь ничего… – Некогда готовиться, так, на словах расскажешь. Без всяких графиков. Как мне тогда. Только без заумностей. – Дык нечего рассказывать, – воскликнул Большаков. – Я же вам уже говорил… – Послушай, старик! – понизив голос, холодным тоном проговорил охотник. – Ты должен им что-то выдать, и желательно такое, чему они обрадуются. Иначе – сам знаешь, что будет. На корм собакам у меня пойдешь. – Смертью пугаете? – неожиданно дерзко спросил ученный, пристально взирая в черные стекляшки противогаза, который, казалось, Тринадцатый не снимал даже когда спал. «Интересно, есть ли у него настоящее, человеческое лицо? – подумал Большаков, рассматривая свое отражение в стекле. – Или это и есть его настоящее лицо?» Вслух произнес: – Мне уже не страшно. Тринадцатый немного опешил от такого поворота разговора, но быстро взял себя в руки и сказал: – А я тебя и не буду убивать, коли смерти не боишься. У меня твоего брата – таких же ученых, как и ты, – все камеры переполненные. Мы их в плен из НИЛа недавно взяли. Вот их и буду убивать – по одному каждый день. И тебя перед ними поставлю, чтобы глаза твои видели. А перед этим скажу им, что смерти ты не боишься, смелый ты наш, герой, мать твою! Ну, что скажешь? Большаков поник, едва заметно кивнул: – Хорошо, видеосвязь – так видеосвязь. Куда надо идти? – В санобработку шуруй для начала! А то клопов натащишь еще, не дай бог, в чистую зону. – Каких клопов? – не понял ученый. Но Тринадцатый не стал утруждать себя ответом. Когда все процедуры были соблюдены, Большаков вышел в коридор, встал напротив охотника. Обреченно произнес: – Я готов. – Смотри, не вздумай дурака валять! – пригрозил тот. – Руководители нервные – размениваться не будут. Они хотят услышать про лекарство от «джеда». Вот и поведай им об этом. – Но лекарства еще нет! – вновь возмутился Большаков. – Тогда скажи, что очень скоро будет и что сейчас твоя команда на финишной прямой по его разработке. – Но ведь это… – Не ложь. А частичная правда. Ведь есть же уже наработки? Сам же говорил про эти свои антигены и HLA-системы. Вот и им про это скажи. Только более понятно, они далеки от науки. – Хорошо, скажу. – Вот и отлично! Иди пока переоденься, а я в конференц-зал пойду. Буду там тебя ждать. Двое солдат проводили Большакова до его комнаты, где он скинул халат и надел на плечи кофту – сильно мерзла спина. В тесной комнате, в которой, помимо Тринадцатого, сидели еще трое человек – если ученый не ошибался: – начальники Процессоров, Регуляторов и Старшие. Профессор стушевался, кивнул головой, быстро сел на первый попавшийся стул и уставился на пустой экран, размещенный на стене. Пришлось долго ждать, и ученый уже начал вновь клевать носом, как вдруг кто-то трубно высморкался, и сразу же на экране загорелось белое окошко, словно только и ожидая этого странного сигнала. – Меня слышно? – громогласно раздалось из динамика. – Да, прекрасно слышно вас, «Купол», – ответил Тринадцатый. – А вот и изображение есть. На экране появилась картинка – огромный конференц-зал, в котором сидело не менее сорока человек. Большаков, к своему удивлению, разглядел среди них множество знакомых лиц, в основном тех, кого раньше, еще до Судного дня, часто видел в телевизоре. Например, слева, в самом углу, сидел известный певец, надменно взирая на происходящее. Рядом с ним – бывший спортсмен, подавшийся в политику. По правую руку от него – еще один политик. Присутствовали и министры. Большаков присматривался к каждому лицу и не мог поверить в происходящее. Священники, артисты, бизнесмены, журналисты. Все те, кто должны были помогать людям, а вместо этого укрылись где-то в горах. Но, конечно, больше было именно представителей власти. «Небось и президент здесь же», – злобно подумал ученый, но не нашел его глазами среди присутствующих. – Петр Алексеевич, мы можем начинать, – произнес Тринадцатый, усаживаясь. – Хорошо, Везунчик, давай начнем, – улыбнулся сидящий по центру высокий человек с темными волосами. По виду ему было лет сорок, ухоженные руки и дорогая одежда говорили о том, что он занимал далеко не последнее место в этом новом обществе. Большаков брезгливо сморщился. – Расскажите нам, чем там занимается наш научный центр? – спросил Петр Алексеевич, поглядывая на монитор компьютера. – Мне доложили, что охотникам все же удалось поймать тех двоих, не восприимчивых к болезни. – Так точно! Поймали, – кивнул Тринадцатый. – Сейчас как раз изучаем… – Кто этим занимается? – довольно грубо перебил его шеф. – Наши ученые, – проскрипел Тринадцатый, неумело пряча недовольство. Рявкнул: – Большаков! Встань! Ученый повиновался, поднялся, словно нашкодивший ученик. – Расскажи, на какой стадии исследования. – Сейчас… к-хм… – Семен Павлович растерялся, не зная, что сказать. – Да вы не переживайте, – добродушно улыбнулся Петр Алексеевич. – Мы же не кусаемся! За спиной сидящего послышались едкие смешки. – Скажите как есть. Мы просто хотим знать, на какой стадии сейчас процесс исследований.