— Привет, — я подсаживаюсь к ней. Оглушительная музыка вновь уходит на второй план. — Привет, — девушка теряется, в её взгляде читаются интерес и ожидание. — Я Вадим. — Алиса. — Очень приятно. А ты чего не танцуешь? — Да не люблю танцевать. — Да, я тоже. А чего тогда в клуб пришла, если не секрет? — У меня к тебе тот же вопрос. Ты ведь тоже танцевать не любишь. Я не нахожу, что ответить, и просто улыбаюсь. — Хочу почувствовать жизнь, — говорит она. — Здесь все очень живые. Не то, что на корабле. — Соглашусь. А я, наверное, пришёл ощутить живым себя. — Бегаешь от реальности? — Возможно. Кстати, о побеге от реальности. Хочешь выпить? — предлагаю я. — А смысл? Это же ненастоящий алкоголь. — Твой мозг достроит вкус и опьянение из собственных воспоминаний. Если ты сидишь через нейроинтерфейс, конечно. Или через костюм? — Через интерфейс. Вот только я не пила никогда. Мне же всего шестнадцать! Так что у меня нет воспоминаний. — В шестнадцать многие пьют. — Значит, я разумнее многих. Всё это время я смотрю на неё и не верю своему счастью. Если она в жизни такая же, как здесь, то я сейчас говорю с первой красавицей на Земле… ну, то есть, на кораблях. А если у неё нейроинтерфейс, это значит… Я обязан это спросить! — Ты с Афродиты-1? — Два. — На второй Афродите есть нейроинтерфейсы? — Как и везде. Я племянница управляющего, а он в Хомяке сидеть не любит. Так что я лакшери-пассажир дешёвой шлюпки. Обычно парни пытаются рассмешить девушек, но тут я ржу в голос. Это лучшее описание Афродиты-2 и нейроинтерфейса на ней. — Ну ты крутая! А я с первой Афродиты. — Класс! — кажется, на неё это производит впечатление. — И после этого я крутая? Да ты счастливчик! — Ну так, сравнительно. А ты бывала раньше в таких заведениях? Ну, в той жизни… до того как… Я запинаюсь. Почему я так не люблю об этом говорить? — До того, как Амальгама уничтожила мир? — Именно. — Нет, не бывала. Здесь шумно. Я и сейчас не пришла бы сюда, если б тишина корабля не была ещё хуже. А у меня к тебе тоже вопрос. Ты не боишься Афродиты? — Ты про искусственный интеллект наших кораблей? Нет, а чего её бояться? — Вдруг она сделает то же, что и Амальгама? — Амальгама была сложной штукой. Симуляция эмоций, огромный банк данных из сознаний полумиллиарда человек, — в том числе и моего, мысленно добавляю я. — Афродита всего этого лишена. Сугубо аналитический разум, ничего лишнего. Она не сойдёт с ума и не убьёт нас. — Ух ты, а ты, кажется, во всём этом разбираешься. Расскажи о себе, Вадим. — Ну что сказать… мне шестнадцать, и я чуть-чуть не успел поступить в университет до того, как Амальгама устроила армагеддон. Но мой отец… в общем, он в космической отрасли был занят, и он там большой начальник, скажем так. Устроил меня на научную базу на Венере. Да, я шарю в математике, программировании и искусственном интеллекте. Даже ботов для Хомы пишу. Когда долетим до Венеры, мы с папой оба будем при деле. — А мама? — Что мама? — Ты говоришь про отца, а про мать ни слова. Не уверен, что стоит об этом говорить, но она же сама спросила. — Она умерла. Алиса опускает глаза. — Ой… прости. Не подумала о том, что большинство не пережило конец света. — Да нет, всё хорошо. И она умерла не из-за этого. От рака чуть больше года назад. Во время антропоцида я потерял друга… Даню. Остальные близкие мне люди выжили. Не так их много, впрочем. — Во время чего? — Антропоцида. Так я называю армагеддон. Ну всё, в общем-то. Твоя очередь. — Да я что… Мне шестнадцать, я собиралась поступать на экономиста. Стихи пишу, — Алиса пожимает плечами. — Всё, пожалуй. Я скучная. — Ты-то? Ты стихи пишешь! Это же круто. Это я в цифрах и строчках кода вожусь, вот уж где нудятина. — Мама говорит, это графомания. — Не поверю, пока сам не прочитаю! Начинает играть спокойная песня, что-то из современной попсы про любовь. Такая простенькая гитарно-пианинная баллада. Это шанс! Я встаю и протягиваю Алисе руку. — Может, потанцуем? — Я плохо танцую, но… — она встаёт и кладёт руки мне на плечи. — Давай. Я обнимаю её за талию, и мы начинаем плавно кружить в зал. Кто-то делает так же, кто-то уходит на барную стойку за новой порцией алкоголя. Один парнишка мечется меж девушек, но ему все отказывают. Прям как я на школьной дискотеке класса до девятого: кто в этом возрасте хочет танцевать с ботаником? — Ты красивая, — говорю я. Конечно, здесь мало некрасивых людей. Люди склонны приукрашивать свои виртуальные образы или вовсе придумывать внешность с нуля. Но я очень надеюсь, что Алиса такая же и в жизни. Я смотрю на её тонкий нос и большие светло-карие, почти жёлтые, глаза. Не верю в судьбу, но может, это она? — Спасибо. Ты тоже ничего. Мы врезаемся в какую-то пару, и во мне просыпается что-то первобытное. Наверное, это нормально, когда с тобой девушка. — Эй, смотри, куда идёшь! — выкрикиваю я и поворачиваюсь. Пара застыла на месте. Они даже не моргают. — Блин, опять? Часть танцующих замерла, но большинство продолжает двигаться. Всё-таки я был прав, нет здесь тысячи человек, немалая доля посетителей — неписи. — Ты замечала, что сегодня виртуальность подвисала? — Да. А так не должно быть? — Нет. Вот опять зависла. — Когда она зависала, она зависала полностью. А сейчас только боты остановились. Алиса права. Музыка продолжает играть, светомузыка медленно переливается всеми цветами радуги. Виртуальность не зависла, только неписи. Люди останавливаются и удивлённо осматриваются. Такого не ожидал никто. — Пойдём-ка выйдем на улицу и посмотрим, что там, — говорю я и веду Алису за руку к выходу. Ночная Москва всё так же живёт своей жизнью — ходят люди, ездят машины… но не все. Боты остановились повсюду. Охранники застыли, а два парня, которые выглядят явно не по дресс-коду, растерянно переглядываются, после чего радостно бегут внутрь, чуть не снося выходящего на улицу Артура. — Да, что-то не так, — говорю я. — В прошлый раз всё было иначе.