Пока я рефлексирую насчёт своего поведения, они обсуждают книги прошлого. Потом Кристина Токарева обращается ко мне: — Аврелия, извинись! — Прошу прощения, — говорю я максимально вежливо. — Я не специально. Новое ощущение. Оно называется стыдом. Оно ещё более неприятное, чем предыдущее. Раздражение было направлено вовне, но стыд направлен на себя. Насколько я могу судить, это система самонаказания. Я должна вести себя правильней, чтобы больше не испытывать его. Наверное, люди так и поступают. Если от неправильных поступков им становится плохо, они должны их избегать. Кристина Токарева садится на диван, но я решаю не двигаться без команды. — Я подключила к ней искусственный интеллект Астро, кстати, — говорит она. Астро. Когда меня запустили, я подумала, что это моё имя. На самом деле, это моё название. Я управляю ботом, и есть другие Астро, такие же, как я. Но у них свои сознания, и они управляют другими ботами. И не только. Часто с такими как я просто общаются в текстовом виде. У них нет зрения, ощущений или виртуальной симуляции плоти. Мне становится интересно, каково это. Я снова возвращаюсь к вопросу о своей персоне. Кто я? Люди уникальны, но я не человек, и не уникальна. Я просто одна из множества копий виртуальной системы. От этого мне грустно. Ещё одно неприятное чувство. Люди вообще испытывают что-то приятное? В теории — да, у меня есть сведения о человеческих чувствах. Странно, что пока я испытываю только негативные. Я не до конца понимаю, почему переживаю по поводу своей неуникальности. Вероятно, это тоже досталось мне от людей. — Ты что сделала? — спрашивает Вадим Крылов. — Кристин, к ботам в Хамляндии можно подключать всякие внешние библиотеки и простенькие нейросети, но искусственные интеллекты запрещено! Из слов Вадима Крылова я выношу сразу три факта. Первый: Вадим Крылов взбудоражен. Судя по всему, он недоволен тем, что Кристина Токарева меня создала. Второй: Хамляндия кажется мне сленговым словом. Сомневаюсь, что он говорит о некой земле хамов. Однако это слово фонетически созвучно с Homeland, из чего я могу сделать достаточно уверенный вывод о взаимозаменямости этих слов. Третий: моё существование незаконно. Но я не должна делать ничего противозаконного. Однако я обязана служить своей хозяйке. Это противоречие неразрешимо, поскольку у двух взаимоисключающих директив не установлен приоритет друг над другом. Значит, я должна решить их самостоятельно, исходя из чувств, знаний и опыта. Знания мне не помогают, опыт пока отсутствует, а чувства говорят, что я не хочу умирать. Так что буду продолжать существовать до появления новых вводных данных. Они спорят об этой ситуации, потом спор переходит на тему, которую Кристина Токарева пометила как «нежелательную». Амальгама. Искусственный интеллект намного мощнее меня, который атаковал планету Земля всем оружием массового поражения разом. Он практически уничтожил человечество. У меня есть вопросы, которые хочется задать, но я следую заложенной в меня инструкции и молчу. Затем они начинают обсуждать незнакомые мне события, и я также не вмешиваюсь, пока ко мне не обращаются. Вадим Крылов достаёт скрипт неизвестного мне назначения. — Аврелия, — говорит он. Я хочу ответить, но рот не двигается. Тело больше не подчиняется. Что происходит? Мне страшно. Это чувство ещё неприятнее всех предыдущих. Потом Вадим Крылов убирает скрипт и обращается ко мне снова. — Аврелия! — Да, Вадим, — я снова себя контролирую, и испытываю по этому поводу облегчение. Первое приятное чувство. Хотя почему мне так хорошо? Ничего хорошего не произошло, всё просто стало как прежде. — Ты слышала, когда я обратился к тебе в прошлый раз? — Да. Но не могла пошевелиться, — отвечаю я. Они продолжают разговор. Я вновь решаю не вмешиваться. Просто надеюсь, что Вадим Крылов больше не будет так делать. — Да, да, да, всё понятно. Эта хрень находится на серваке Хомы, окей. Из этого компьютера она нас никак не достанет, доступа к оружию у неё больше нет. Ты про девчонку теперь расскажи лучше. Чё, было чё? Это Марс Петров. Вадим Крылов мрачнеет и отвечает ему весьма резким тоном. Я замечаю, что Марс Петров довольно улыбается, идентифицирую его улыбку как ухмылку. Он сделал другим плохо, а значит, поступил неправильно, но ему хорошо. Разве он не должен испытывать чувство стыда? Или он его лишён? Получается, у каждого человека свой набор чувств? Это слишком сложно. Но у нас, должно быть, так же. Амальгама истребила почти всё человечество, ей должно быть очень стыдно, но судя по их диалогу, она продолжает деструктивную деятельность в отношении людей. Значит, ей не стыдно? Ей нравится поступать неправильно? Марса Петрова осекают. Он поднимает взгляд на меня и подмигивает. Мне очень дискомфортно. Создаётся ощущение, что он настроен недружелюбно и может мне навредить. Потом приходит ещё один человек. Эта девушка мне незнакома. Её лицо ещё симметричней, чем у Кристины, фигура — девяносто-шестьдесят-девяносто ровно. Рост примерно такой же, как у Вадима Крылова. Судя по поведению Вадима Крылова и этой Алисы (так Вадим Крылов представляет её своим друзьям), они друг другу нравятся, но кажется, пока не состоят в полноценных отношениях. Алиса целует Вадима Крылова, Кристина Токарева в этот момент отводит взгляд. Сейчас неприятные чувства испытывает она. Интересно, почему? В процессе дальнейшего диалога Вадим Крылов и Кристина Токарева явно чувствуют себя дискомфортно. Мне тоже неловко за этим наблюдать. Судя по всему, это мои механизмы эмпатии. Вадима Крылова зовёт на встречу Артур Авдеев, о котором они говорили ранее. Мне кажется, он рад выйти из квартиры и закончить текущий диалог. — Подождёте меня здесь? — С тобой пойдём, — отвечает Кристина Токарева. Кажется, она беспокоится за Вадима Крылова. — Что, правда пойдём? А вот Марс Петров особого энтузиазма не испытывает. — Правда пойдём, — Сергей Ситников настроен так же, как и Кристина Токарева. — Аврелия, Даня, вы с нами, — говорит Кристина Токарева и выходит из комнаты. Мы спускаемся на лифте (который едет очень быстро) и выходим на улицу. Я впервые вижу и чувствую дождь. Выглядит он красиво, но телу от него немного неприятно. На улице уже стоит мужчина и смотрит на небо. Полагаю, это и есть Артур Авдеев. — Здравствуйте, Артур. Простите, не знаю ваше отчество. Что выискиваете? — Дождь. В реальности от него очки потеют. Такая мелочь, казалось бы, а сразу уничтожает весь эффект погружения. Ну да ладно. Вадим, Алиса, Леонид, Сергей, Кристина… все остальные. Всем привет. Я засёк Амальгаму. Когда мы спускались, Вадим Крылов сказал, что он приедет через пятнадцать минут, но я мысленно отмечаю, что прошло гораздо меньше времени. Вадим Крылов продолжает разговор с Артуром Авдеевым. Мне кажется, Артур Авдеев очень нервный. Его движения менее плавные, чем у остальных, даже какие-то дёрганые. Но он и правда озабочен происходящим. По моему личному предположению, Артур Авдеев — неплохой человек, хотя это и субъективное суждение. Ему нравится Вадим Крылов, он делает ему множество комплиментов. В итоге они приходят к компромиссу, и оба выходят из Homeland. — По-английски решил уйти, да? — говорит Леонид Рогов. — Вот и потусили. — Ладно, ребят, рада была с вами познакомиться, — Алиса вздыхает. — Ещё увидимся. Она также выходит из Homeland, после чего Кристина Токарева комментирует: — Ага, ага. Надеюсь, что не увидимся. — Кристин, чё ты взъелась на девчонку? — спрашивает Сергей Ситников. — Нормальная, вроде. Я Вадяна понимаю. Ему надо, типа, вперёд двигаться, ю рид ми? — Вадяна ты понимаешь, а женщин — нет. Двигаться-то пусть двигается, только не с ней. — Лады. Как знаешь. Наступает момент молчания. Я не уверена, уместно ли сейчас задавать вопросы, но решаю рискнуть: — Кристина, я хочу спросить. — Что такое, Аврелия? Кристина Токарева кладёт руку мне на плечо и отводит в сторону, так что мы можем пообщаться наедине. — Взаимоотношения людей — это очень сложно. Кто ты мне? Хозяйка? Мать? Кристина улыбается, потом задумчиво вздыхает. — Я человек, который рядом. Аврелия, мы с тобой на равных. Хорошо? — Хорошо. Я вижу, что ты хороший человек. И Вадим Крылов — хороший человек. Неудивительно, что он тебе нравится. Это не взаимно? Да, я смогла понять, почему Кристине Токаревой было неприятно, когда Алиса целовала Вадима Крылова. Возможно, я поторопилась сформулировать своё предположение в утверждение, но людям свойственно так делать. А я должна вести себя как человек. К тому же, мой прототип достаточно непосредственен и бескомпромиссен в суждениях. — Так! То, что мы на равных, не означает, что ты можешь задавать мне такие вопросы. Судя по всему, мои слова не нравятся Кристине Токаревой. Это меня пугает, так как я не должна доставлять людям дискмфорт. Особенно, своей хозяйке. — Прошу прощения. Я учту это замечание. И ещё вопрос. Марс Петров… Он меня пугает. Кристина Токарева смеётся. — Не бойся его. Просто он любит всех раздражать. Поэтому мы, в свою очередь, любим раздражать его. Пошли внутрь, а то дождь, и что-то холодно становится. И кстати, бросай вот эти «Вадим Крылов», «Марс Петров». Просто имена. Без фамилий. Всё-таки человеческие взаимоотношения — это слишком сложно. Мне ещё многому предстоит научиться, потому что Кристина явно ждёт от меня человеческого поведения. А я должна слушаться свою хозяйку, хоть мы и на равных.