— «Марли». — Та банда отмороженных вурдов? На них можно выйти через Чернотропа. — Нельзя, — сказал Анчар. — Точно не через него. При мыслях о Чернотропе у него было много не самых приятных воспоминаний. Он снова курил, пытаясь почувствовать облегчение от выпускаемого дыма. Без толку. — Какое странное тату, — сказал Бойл, когда в бахилах приблизился к телу и посветил на него фонариком. Анчар присмотрелся: на рёбрах у Палмер был отпечаток в виде круга. Его едва было заметно. Больше походило на штамп — как таковых чернил от тату не было видно. Внутри — нечто похожее на буквы. Хм, Элеонора тоже упоминала про тату, и если его не оказалось на ней, это ещё не означало, что его могло не быть на пропавшей, кажется, «четвертой». — Вот такая штука и светилась, — сказала Сорока, тоже оказавшись рядом. — И на той, предыдущей. — Ладно, — сдался Анчар. — Зови, Бойл, экспертную группу. Нужно было унять суету в голове. Анчару очень не хотелось знать, откуда она взялась. Когда телом занялись криминалисты, а копы оцепили территорию, на улице уже светало. Пять утра — время, когда восходящее где-то вдали солнце предлагает поставить точку в тоскливо проведённой ночи. Сделать вид, что одна микро-эпоха вот-вот сменится на другую. Люди начнут просыпаться, заводить машины во дворах, остывшие за ночь магистрали наполнятся затхлыми пробками. А мать Флоры Палмер узнает, где и когда на самом деле умерла её дочь. Бойл гнал минивэн на юго-запад, по адресу Палмер. Сорока согласилась на баночку пива, Анчар же просто решил подремать — он вторую ночь нормально не спал. И не поспал бы ещё столько же, лишь бы не вспоминать то, что вспоминать не хотелось… Труп Кадри обещали снять с распятия только завтра. Людей катастрофически не хватало, и Кадри в их очереди был далеко не первый. Вчера и сегодня морги были переполнены, полицейское управление взорвано в ходе теракта, на юго-востоке в очередной раз бросали силы на поимку Чернотропа, а остатки «Ястребов» пытались смириться с тем, что их тактического подразделения больше нет — и, вероятно, уже никогда не будет. Анчар сидел напротив тела уже четвёртый час. Вторая бутылка водки подошла к концу. Он был готов закинуться пыльцой, усилить эффект демоническими частицами нэкоматы или какой другой тёмной магией, крепко помутняющей сознание. И в то же время он уже не хотел ничего. — Старина, где же ты попался, — в очередной, может, сотый раз проговорил Анчар осипшим голосом. — Уж ты-то куда, Кадри… — Уж он-то куда! — донеслось изо рта трупа, и Анчар дёрнулся, не веря своим глазам. — Вот же меня кроет из-за тебя, приятель. — Вот уж кого кроет! Голова Кадри дёрнулась, улыбнулась омерзительной окровавленной улыбкой и посмотрела на Анчара пустыми белыми глазами. — Заебисьсь, — кивнул Анчар. — Теперь надо мной издевается даже твой труп. — Заебись не заебись, а нету здесь никакого Кадри, — сказала его голова. — Умер, вот что. — Заебись. — Ты друг его, — продолжила голова. — У таких всегда друг. — Только не говори, что ты жив. — Анчар подполз вперёд, с трудом встал на ноги и, пьяно пошатываясь, посмотрел на Кадри, пытаясь сконцентрировать взгляд. — Плюнуть бы в тебя, да у него всё пересохло! — Нет, приятель. Ты мёртв. Не знаю как ты им попался, но… — Много ли тут знать, — скрипуче прокричала голова. — Он умер, а тело оставил. Пустое было, я и залез. — Бляя… — Сам ты бля. Бесёнка никогда не видел? — Бля… — Конечно не видел, у нас же своих-то нет тел, — ржавым голосом засмеялась голова. — Но этот чувак считал тебя умным вроде. У него ещё это… остались нейрончики! Но некроз шипит, и вот его дырявая память совсем решето. — Ты как… Ты… — Ты же Анчар, да? Он так о тебе помнил. Чувак, который вечно критиковал его музыкальные нетленки. — А ты в натуре бесёнок? — В его натуре. Сами мы не местные… — А как. Вы же. Это… — Хуето! Говорю ж, душа твоего другана унеслась. Вот на кой он оболочку оставил? И ты не забрал. Обычно всегда забирают, аж скука берёт. — Поясни. — О-о, вот это взгляд! Сколько решимости и злости! Нет, я хочу на это посмотреть. Хочу узнать, как ты будешь мне угрожать. — Просто поясни. — Вот ты муфлон. Кадри твой оставил тельце своё, пока оно ещё живо было. Ну раз оставил, значит тут я и посижу, пока у него челюсть цела и некроз не зашёл далеко. — Как его убили? — А он помнит? Кратковременная память, чувак. Она первой гасится. Да и чё тут думать? Ну помер и помер. — Не, погоди… — Анчар экстренно пытался активировать частички разума. — Кратковременная — да. Но у него же должно было понимание прийти. Катарсис сложиться. Такое до лимбической системы идёт, до ствола мозга. — Ебать ты умными словами заговорил. Ну и чё? — Сложилось у него? — Может и сложилось. Тоска одна у него там. Не тех ваши взяли — а оно рядом всё было, на поверхности. Жалел он. Думал, чуть-чуть не дожали. Жалел, что сам не успел. — А кого надо было? — Да просто шли бы, как раньше, и дошли бы. А хер поймёшь. Он был уверен, что вы бы дошли. Не сомневался. А вы, походу, и не дошли, да? Да? Эй, не падай, мне тут скучно одному будет! Живи, друг! Слышишь?! Плюнуть бы в тебя… Анчар проснулся, когда они уже подъезжали к дому Палмер. — Ты чего, дед? — спросила Сорока. — Чего? — Ты так дёрнулся, будто из машины выпрыгнуть готов. Анчар не ответил. Вместо этого нашёл контакт Элеоноры, похотливой подружки «четвертой», и позвонил: — Охх, доброе утро, детектив… — сонно сказала она. — Я знала, что вы позвоните. — Почему ты не рассказала правду о тату? Значит, оно у неё всё-таки было. — Так вы же не спросили. Я была бы рада уделить вам гораздо больше времени. — Что это было за тату? — Вы приедете, и тогда всё поймёте… — Нет. Я навещу тебя позже, и ты дашь показания полиции. А сейчас излагай. Тату было в виде штампа? Без чернил? — Ну да. С буквами «ОДР». — Что это означало? — Она говорила, что это какое-то таинство. Деталями она не делилась, конечно. — Езжай в полицию и докладывай в подробностях. Я опрошу тебя позже. Он вышел из машины вместе с Сорокой, но к Палмер предпочёл идти в одиночку. Это было исключительно его дело. Через три минуты он уже звонил в дверь и ещё с минуту выжидал. — Ах, это вы. — Лоренция Палмер, женщина пятидесяти шести лет, была одета в плотную бардовую тунику-рубашку и длинную юбку. Анчар не сомневался, что она надела всё это только что, но выглядела так, словно не покидала этот костюм с вечера. — Это я, — подтвердил Анчар. — Знаю, вы не рады меня видеть. И, вероятно, будете ещё сильнее не рады услышать то, что я скажу. Я нашел вашу дочь. — Вот как, — она опустила взгляд. Одной рукой она всё ещё продолжала придерживать дверь, не открывая её полностью. — Вам не кажется, что я обратилась к вам, когда остатки её тела уже были найдены? И судя по тому, как от вас несёт пивом…