Стоп. Анчар сбавил скорость, раскрыв карту с отмеченными точками распятий. Если не считать «условно-центральную» точку, три других образовывали собой треугольник с прямым углом. Расстояния в обе стороны получались одинаковыми. Анчар поставил наугад точку справа вверху — так, чтобы получился прямоугольник. Эта точка и прямь напрашивалась, хотя жертв как минимум шесть, так что вязалось это слабо. К тому же они уже обожглись, когда предположили, что тела размещались так, чтобы сверху образовывался ромб. Нет, Анчар, не наступай на те же грабли. Как учил тебя Шам: сперва — логическая цепочка, потом — вывод. Не делай наоборот. Не ищи закономерность там, где её никогда не было. — Сможешь нарисовать эту звезду? — не сдержался Анчар. Идея-вирус слишком быстро распространялась по его нейронным связям, чтобы он мог дать ей отпор. — Смогу. Дай что-нибудь. — У тебя коммут на руке. — Это старая модель. Он не разворачивается. Анчар достал бумагу и ручку из бардачка. — Ну, вроде так… — Сорока вернула ему листок. Ах вот оно что. Анчар, как человек разумный, представлял шестиугольник. Сорока же просто не сумела выразить увиденное более подходящими словами. Это была звезда Давида, два перекрещенных треугольника. Она нарисовала его несколько криво, но суть была понятна. Встав на светофоре, Анчар попробовал переложить звезду на точки распятий. Он включил в редакторе режим линейки, отсчитывая отрезки одинаковой длины. Три точки вставали идеально — мешала только одна, та, что посередине. Притом она не была центром пересечения всяких медиан и средних линий, она существовала сама по себе, немного ниже. Итак, прямые труегольники отпадают, точнее, ничего не значат: если развить идею звезды, выходило, что обнаруженные тела не шли по порядку, контур предполагал точку ещё одного угла неподалёку. И тогда реальные углы ритуала получались в шестьдесят градусов. — Господи, каким же бредом я занимаюсь, — выругался он, принимая нелегкое решение. — Это точно, — добавила Сорока. Анчар приблизил локацию ближайшей «напрашивающейся» точки звезды. И когда сзади посигналили машины, напоминая, что уже загорелся зелёный, он втопил педаль газа, уходя на разворот. — Почему ты решил, что от меня тебе будет польза? — спросила Сорока. — Много лет я раскрывал дела, пользуясь собственным даром. Можно назвать это даже не даром, а навыком, методом. В этот раз всё пошло наперекосяк. — И что это за дар? — Ориентироваться по следам аур. Видеть и чувствовать волокна магии, которые ещё не успели угаснуть. — Магический следопыт, значит. — Можно и так сказать. Я думал, у тебя нечто похожее. — Пф, — усмехнулась Сорока. — Будь у меня то же самое, я была бы тебе не нужна. — С годами стирается нюх и сноровка. В молодом теле больше живительной тяги чувствовать этот мир. Но, как я понял, это не про тебя. — Этот мир я уже похоронила, дед. Кто знает, может, в другом будет получше. — Слабое утешение. Ты просто отказываешься принимать реальность такой, какая она есть. — Я почти приняла её. Почти сделала это. А ты всё испортил. — О, когда-то я тоже думал, что уже всё понял. Что другого не будет, что всё до унылого предопределено. — Ну да, ну да. Все маразматичные стариканы заводят одну и ту же шарманку: «Что ты в свои юные годы вообще понимаешь! Все через это проходят, все были глупыми! Подрастёшь — поймешь!». Они так выкашливают свою авторитетность, апеллируя к возрасту, потому что больше не за что ухватиться. — Соображаешь, — усмехнулся Анчар. — Но я едва ли умру старым. Мои работа и любовь к спиртному соревнуются, кто первым забьёт гвоздь в крышку гроба. — Ты уже старый. Вся машина в песке. — Пока что это лишь прах моих врагов. — Смешно. — Ей было совсем не смешно. — Вот потому-то ты и спился. Только так смог смириться. — Неправда. — Отчасти это была правда. — В те времена я нашёл способ получше. У меня не было образования, чтобы работать в полиции или федеральной службе Конгломерата. Но меня заметили, подготовили и дали то, что меня действительно устраивало. Вышибать с ноги двери корпоратов, бить их лица и никогда не беспокоиться о последствиях. — Такое возможно только для Золотой Десятки, — возразила Сорока. — Всего лишь нужно быть корпоратом покрупнее. — А вот и нет. Это было тактическое подразделение полиции. Нас готовили по особой программе, в общем-то, это был эксперимент. Нас боялись даже в «Ресивити». Не знаю, зачем я рассказываю тебе это. Возможно, хочу показать живой пример, когда ненависть по отношению к кому-то — пусть даже ко всему миру — направлена в продуктивное русло. Ты недооцениваешь свой дар. — Ещё час назад ты сомневался в его существовании. Посмотрела бы я на тебя, как бы ты с ним жил! Всё время видеть то, чего тебе чаще всего видеть не хочется. — Всего лишь вопрос самоконтроля. Это ремесло, которое нужно осваивать, вот и всё. Дай угадаю: там, на мосту, ты долго витала в видениях, наблюдая за другими прыгальщиками. Возможно, хотела понять, что ждёт тебя саму. — Ну… да. Это было похоже на зацикленный кошмар. Они подъехали к территории, огороженной высоким забором из рифлёного металла. Из-за него выглядывало недостроенное здание — будущий небоскрёб. Массивные решетчатые ворота были обтянуты цепями, в будке охранника горел свет. Когда они приблизились, послышался лай собак и лязг цепей. Анчар постучал в будку. — Вы кто? — донесся голос охранника, вышедшего не из будки, а рядом с поротами. — Детективы. — Анчар смерил его внимальным взглядом. Стандартная униформа, чёрная кепка, кобура на поясе — скорее всего с тазером. Глаза морфа были крупне, напоминающие кошачьи. — Тут всё закрыто, — хмуро ответил он. — Уже пять месяцев. — Нам нужно внутрь. — Анчар достал сигарету и закурил. — Не думаю. — Взгляд морфа выдавал изрядную проницательность. Так смотрят те, кто много повидал в жизни и привык никому не доверять. — По всему периметру собаки на цепях. — В последнюю неделю кто-нибудь заходил на стройку? — С момента, как «Ресивити» захватила «Девьюшенс» и разнесла их башню во втором Кластере, стройку заморозили. Вам придётся сперва получить доступ у «Ресивити», которая всё это под себя подмяла. Такие правила. — Ничего странного не происходило в последнее время? — Зубы мне не заговаривай, мужик. Это закрытая территория, и вам сюда нельзя. — Я действую от лица полиции. — Плевать. Я охраняю эту территорию от лица «Ресивити». — Здесь могло произойти ритуальное убийство дочери влиятельного корпората. Знаешь, что будет, если в итоге копы найдут там тело? Всё укажет на тебя. Анчар раскрыл коммут, показал ему цифровую лицензию «Ока». — Я всё сказал, — невозмутимо пояснил морф. — Может, он бабок хочет? — бесцеремонно спросила Сорока. — Один тут сидит, собак кормит. Сраное «Ресивити» про эту недостройку уже и забыло давно, наверное. Морф посмотрел на неё убийственным взглядом, но ничего не сказал. — Сколько? — спросил Анчар. — Вон пошли. — Морф опустил руку к кобуре. Анчар бросил под ноги окурок и неохотно двинул обратно в машину. — Чёт ты быстро сдался, — сказала Сорока, усевшись сзади. — Я только начал. Анчар надел на глаза визор, открыл службу аренды дронов и активировал управление ближайшим. Часового тарифа должно хватить. Через пару минут дрон уже подлетал к месту, транслируя данные с камеры. Недострой был крупный, такой сложно прочесать быстро, пусть камера и включена на режим ночной съемки. Минут тридцать Анчар водил дроном по этажам, осторожно поднимал его на пролётах, заглядывал во все доступные помещения. — Нашёл, — сказал он, доставая кольт из кобуры. Глава 21 Анчар остановился за десять шагов до будки и сделал из кольта три выстрела в небо. Охранник выбежал на то самое место, где во время их разговора стоял Анчар — и на самом деле не просто стоял, а неторопливо выводил сигаретой невидимую руну. Морф об этом, конечно же, не знал, и сейчас вляпался по уши. На земле вокруг него загорелась огненная диаграмма, и с громким хлопком она увеличилась, создавая вокруг морфа полупрозрачный барьер. Он упорно пытался вырваться, но его не пускал будто бы сам воздух. Тогда он вскинул пистолет-тазер и выстрелил, но и тут его ждало фиаско. Некоторое время Анчар ещё регулировал потоки энергии, чтобы барьер-ловушка не схлопнулся раньше времени.