Она стояла там ещё с минуту, глядя в водовороты чёрной реки. Потом резко перемахнула через парапет, в руке у неё появился нож. Она знала, что не одолеет Анчара, знала, что ему ничего не стоит отшвырнуть её магией. Но она решила воспользоваться шансом, обманувшись тем, насколько спокойно детектив курил и смотрел вдаль, немного отвернувшись. Анчар ушёл от взмаха ножа и зарядил девчонке кулаком в лицо. Вообще-то у него не было привычки избивать женщин — за исключением тех, что женщинами оставались номинально, а по факту вели себя как животное. Но сейчас был особый случай. Он всегда остро чувствовал такие моменты: какое слово ударит в яблочко, какое действие вышибет из головы всю дурь. Она шлёпнулась на асфальт, выронив нож. — Жизнь дерьмо, мир дерьмо, люди дерьмо, — прокричал Анчар. — Какая, нахрен, неожиданность! Только не говори, что ты открыла это для себя недавно. Все подростки переживают это лет в шестнадцать-семнадцать, когда думаешь, что всё кончено. Когда просто хочется выйти из игры. — Сука… — прошипела она, пытаясь если не подняться, то хотя бы сесть, сплёвывая кровь изо рта. — Ты мне зуб выбил. — Какой кошмар. Наверное, молочный. Выплюнь его скорее, пока он не загрыз тебя изнутри. — Тварь… — Тебе только что хотелось сделать с собой примерно то же, что я сделал с твоим зубом. — Такому куску говна, как ты, этого никогда не понять, — тихо сказала она, оставаясь сидеть на асфальте, вытирая рот. — Ещё бы. Впрочем, ты не сильно-то от меня отличаешься. Можно сколь угодно красить губы в чёрный, колоть пирсинги, тусоваться с бандитами Сервоприводной и бунтовать против корпораций, но ты так и не поняла их главной уловки. Капитал имеет свойство вбирать в себя всю суперкультуру — в любых её формах. Вы такие же чистильщики, такие же участники пищевой цепочки. Даже когда бесследно умираете. — Мне плевать. Меня это больше не касается. — Ошибаешься. Все эти лица, смех, плач, закоулки улиц… Дроны в небе и коктейли в баре, послевкусие первого поцелуя и головокружение от первой затяжки — всё это один большой слепок. Всё это записано в тебе. Навечно. — Это крайне хуевый слепок, в том числе из-за таких хуевых людей, как ты. — Но ты соткана из этого слепка. Синяк, что скоро проявится на твоей щеке — тоже станет его частью. Каждый прожитый день плетёт тебя из этих фрагментов. Никакое самоубийство не расплетёт тебя обратно. Всё это с тобой навечно. Это и есть мир. — Ты что, пьяный? — К счастью, да. Вставай, отряхивайся и иди за мной. Выполнишь для меня парочку поручений — и свободна. Заодно посмотрим, как быстро у тебя башка прочистится. — Дед, ты бредишь. Думаешь, я теперь должна передумать прыгать? — она попыталась горько усмехнуться. Это далось ей с трудом. — Вообще-то да. Мне нужен твой дар, так что пошевеливайся. Утопишься в реке потом. Ты сможешь утопиться даже в двух реках, если не вместишься в одной. Он пошел не оглядываясь. Не слишком быстро, чтобы девчонке не показалось, что всё это ей приснилось. — Без зуба я никуда не пойду! — заорала она так, что, возможно, было слышно по обе стороны моста. Но нет: звуки здесь тонули так же быстро, как суицидники в Черноречке. Анчар остановился, разворачиваться не стал. Он стоял так пару минут, держа руки в карманах. — Слышишь? — донёсся её истерический голос ближе. — Я вызываю скорую. Он тяжело вздохнул, закатив глаза. — Ты меня поражаешь, — искренне засмеялся он, не оборачиваясь. — Мне бы твоё стремление к комфортной жизни. Без зуба прыгать с моста не вариант, да? Не то. Скорая будет везти тебя дольше, чем залатает мой знакомый хирург неподалёку. Пошли в машину. Не сразу, но она пошла за ним, время от времени проклиная всё на свете. Похоже, зубная боль действительно била ей в голову. Анчар даже немного пожалел, что не смог рассчитать силу. — Отряхнись, — сказал он, когда они подошли к машине. — Задницу хотя бы. — Ты мне зуб выбил! — заорала она так, словно его должно было наконец осенить. — Садись. — Анчар открыл ей дверь, но она принципиально села на задний ряд. Наверное, всё ещё надеялась выкинуть какую-нибудь пакость. Он завёл машину. — Расскажи, что ты умеешь. — Ты мне зуб выбил. — Твоих заслуг здесь немного. — Ну вот и заткнись. Через шесть минут они уже подъезжали к частному рвачу. — Не боишься, что я тебя в машине порежу? — прошипела она, когда он замедлил скорость. — У тебя не хватит на это духу. — Уверен? — она рванула вперёд, сунув ему нож к горлу. — Абсолютно. Состояние аффекта прошло ещё на мосту. Уровень адреналина снизился, мозг лучше насытился кислородом. Не знаю, что довело тебя до идеи самоубийства — едва ли только арест Лангуста. Но у тебя не нашлось сил пойти кому-то мстить, погибать героической смертью. Ты пошла прыгать с моста. Остальное додумаешь сама. А сейчас пошевеливайся, у нас не так много времени. Анчар дёрнул головой, встречаясь шеей с лезвием, но девчонка плавно убрала руку. Девчонка… Анчар не мог понять, почему он так упорно не желает думать о ней по имени. — Значит, ты у нас Сорока, — сказал он, когда она вышла вслед за ним из машины. Она промолчала. Рвач всё сделал быстро. Пусть он и не был магом-лекарем, зато его многочисленные манипуляторы, щупы и другие технологии позволяли работать быстро. — У неё щека опухшая, — сказал он Анчару, выйдя из кабинета вслед за Сорокой. — Кто её так? — Глубоко несчастный случай. Неудачная попытка суицида. Это было более чем исчерпывающее объяснение. — Я нарастил новый зуб, — продолжил рвач. — В ближайший час ей лучше не открывать рот. Не есть, не пить. Всё это может усилить компрессию. Анчар заплатил за процедуру пятнадцать тысяч кредитов. Дороговато. Но с деньгами Кристины расставаться было проще, чем с собственными. Так он себя убеждал. Он встал на крыльце и закурил. Сорока всё еще держалась за щеку, будто боялась, что новый зуб вот-вот выпадет. — Говорить буду я, — мрачно начал он. — Знаю, что ты умеешь хорошо искать. Судя по ауре, ты кинетик, что удивительно — обычно такое достаётся стихийникам. Как бы то ни было, мы поедем на место преступления. Мне нужно, чтобы ты использовала свой дар. Может, конечно, всё это туфта и ты ничего не найдёшь. Но ты попробуешь. А чтобы ты не жаждала смыться от меня прямо сейчас, готов перечислить тебе небольшой аванс. Остальное получишь после. Давай коммут. Он собирался перевести ей деньги, но Сорока лишь показала ему фак и скорчила ненавистную гримасу, затем молча проследовала к машине. Анчар пожал плечами и сел за руль. Ночной Конгломерат был таким же мерзким, как и дневной. И всё же машин на дорогах встречалось поменьше. Время от времени он поглядывал в зеркало на Сороку, развалившуюся на заднем сиденьи. С одной стороны, он попал в яблочко. Сделал всё правильно: шокировал, переключил её мысли, забросил крючок и не оставил ей выбора. Нет, формально-то выбор у неё был, и все же она пошла за ним там, на мосту. С другой стороны, что-то с ней не так. Он предварительно проверил сводку Коула: с Лангустом она спелась не больше недели назад. Едва ли она так сильно по нему тосковала — вспомнить хотя бы, как сильно проклинала его при задержании. Нет, тут что-то другое. Не то чтобы ему было сильно интересно, но чем лучше знаешь человека, тем больше способов на него воздействовать. Сейчас у него это получилось, получится ли дальше — большой вопрос. Если копы сами выпустили её за работу со следствием из-за отсутствием состава преступления, ей ничего не мешало вызвать их, чтобы улизнуть от детектива. Двадцать пять минут в тишине — и они приезжают к обнаруженной сегодня жертве. Район уже прочистили корпораты Кристины, так что шанс встречи с обечайками был минимален. А вот копы ещё дежурили. Сперва они попытались воспрепятствовать проходу, но Анчар развернул удостоверение на коммуте. Тело уже сняли и увезли, оставив на стене выведенный мелом силуэт. Сорока неохотно тащилась следом, подозрительно разглядывая всё вокруг. — Смотри, — сказал ей Анчар. — Вот здесь висела жертва. Точнее, её труп провисел здесь три дня, недавно его увезли на экспертизу. Дождями размыло следы, если они вообще были. Мне нужно, чтобы ты посмотрела, не наследили ли преступники как-то ещё. Может, выкинули окурок, потеряли по пути мелочь из кармана или избавились от молотка, которым вбивали колы. Он выпросил у полицейских шлем с загруженным слепком и передал его Сороке: — Посмотри оригинал. Она угрюмо натянула шлем и сразу же шарахнулась, едва не упав. Огляделась по сторонам, ещё раз посмотрела на распятую девушку и брезгливо сбросила с себя шлем. — Мне это не нужно, — прошипела она, пронзая Анчара злобным взглядом. — Как угодно. Сорока приблизилась к стене, присела на одно колено и закрыла глаза, опустив голову. — Я ничего не могу найти, — тихо, почти шёпотом сказала она, не меняя позы. — Чтобы искать, нужно смотреть по сторонам. Как ты помогала легавым? — Ты же их дружок. У них и спроси. — Я не их дружок. Они меня ненавидят. Но иногда вынуждены считаться. — Там было другое. А здесь ничего. — Как ты ищешь? — приблизился Анчар. — Ты ведь должна видеть ауры вещей, так? Для этого надо смотреть глазами. — Я не вижу никаких аур. — А что видишь? — Что и ты. Что и любой другой. — За нос меня не води. Или ты только закладки искать умеешь? У тебя что, нюх? — Нет у меня нюха! — Что ты видишь?