– Ты ничего не сможешь сделать, – сказала она. – Поверь. Я пыталась. Многие из нас сопротивлялись на старте. Мы считали, что сумеем с ним справиться. Сможем одолеть бога, – на секунду Никта замолчала, затаив дыхание. – Нельзя победить бога, – с грустью в голосе констатировала она, а затем облизнула мочку Кареного уха. – О чем ты говоришь? – спросила Хилл, чувствуя, как рука Никты подбирается все ближе к ее промежности. – Он правит всем. – Кто, он? – сглотнула Кара. – Наш судья. Палач. Отец. Бог. Называй, как хочешь. В этом мире он – все. По сути, он и есть мир. Мы лишь мелкие насекомые, которые ползают по его земле, пока он это позволяет. Смотрит на нас. Любуется. Смеется. Но в любой момент он может наступить подошвой своего ботинка и раздавить нас в лепешку. – Что-то ты не похожа на насекомое, – сказала Кара. – Никта, богиня ночи. Тебя окружают люди, для которых ты – все… Женщина перемахнула через Кару, оседлав ее, словно лошадь. Горячие бедра обожгли живот, будто на него бросили раскаленные угли. Никта наклонилась вперед, коснулась пылающими черными губами губ Кары. Скользкий язык проник внутрь рта. Выписал несколько пируэтов, устроив схватку с языком Кары. Опять этот приятный запах. Опять дурман в голове. Каре было все сложнее сопротивляться. Она хотела раствориться в моменте. Забыться. Слиться воедино с богиней ночи. Хилл никогда до этого не целовалась с женщинами, тем более что-то большее. Многие из ее подруг проходили этапы экспериментирования в юности, но Кара всегда оставалась верной парням. От одной только мысли, что ее тело окажется в связке с телом другой девушки, ей становилось дурно. Но сейчас, лежа на мягкой кровати, привязанная по рукам и ногам, ощущая приятную тяжесть Никты на себе сверху, устроив короткое сражение кончиками языка, она не могла не признать, что это было потрясающе. – Да, сегодня я богиня, – Никта отпрянула от Кары. Расстегнула ремни и кинула их в сторону, оголив упругую грудь. – Откуда ты знаешь, кем я была вчера? – Вчера? – Кара не могла оторвать взгляд. До болезни отца Хилл частенько любовалась перед зеркалом. Она была хороша собой. Кара гордилась своим телом. Но то, какую женщину она видела сейчас, ни шло ни в какое сравнение. Никта была вылеплена руками настоящего виртуоза. На секунду Кара даже пожалела, что ее руки связаны веревкой над головой: так сильно она захотела к ней прикоснуться. – Что может помешать богу изменить ход истории или правила игры? – спросила Никта, сбросив ремни с пояса, и оставшись на Каре совершенно голой. Хилл чувствовала ее жар. Ее желание. Никта начала пускать плавные волны бедрами, положив одну ладонь Каре на грудь, а вторую спрятав у себя между ног. В какой-то момент Хилл услышала ее короткий стон. Никта закусила нижнюю губу, выкрашенную черным, и сказала: – Здесь каждый раб, ягненок, – еще одна волна телом. – Здесь все в его власти, – еще один стон наслаждения. – Так к чему пытаться сопротивляться? Проще сдаться и отдать себя на милость Господина. С каждой секундой движения Никты становились быстрее, а стоны громче. Женщина терлась о Кару, хватаясь, то за ее грудь, то за свою. В тусклом свете камина тени, пляшущие на теле Никты, смахивали на бешеных демонов, решивших устроить бунт в аду. В какой-то момент Никита посмотрела Каре прямо в глаза. Вместе с нотками наслаждения в них начала проглядываться жажда. Когда крепкие руки сомкнулись у Кары на шее, стало ясно, что это за жажда. Чем ближе становился пик наслаждения Никты, тем крепче сжимались ее пальцы на горле Кары. Кислорода совсем не осталось. Легкие жгло огнем. В глазах потемнело. Кара извивалась, как уж на раскаленной сковороде, но богине ночи, похоже, это и было нужно. Она отнимала жизнь, каплю за каплей, получая при этом невообразимое удовольствие. Хилл так сильно натянула веревки, стягивающие запястья, что кожа лопнула: потекла кровь. Последнее, что она видела, перед тем как потерять сознание – это странную возню возле двери. Кара могла поклясться, что один из детей ночи скинул с головы капюшон и напал на своего соратника. Дальше все мелькало обрывками: стонущая Никта, извивающаяся всем своим телом, драка рядом с входной дверью, пальцы, сжимающие горло Кары все сильнее. Каждый раз, когда Хилл закрывала веки, казалось, что она их уже не откроет. Жизнь почти покинула ее, но внезапно Никта разомкнула руки. Кара с протяжным хрипом сделала долгожданный вдох. Грудь наполнилась воздухом. Боль запульсировала в висках. Дурман Никты мгновенно спал. Как только пелена сошла с глаз, Кара увидела напряженное лицо светловолосой девушки. Она накинула нечто похожее на удавку Никте на шею и со всей силы потянула на себя. Обнаженная богиня ночи пыталась выбраться, царапала пальцами шею, хватала нападавшую за волосы. Ее лицо вздулось венами. На глазах полопались все капилляры, залив их красным. Она сопротивлялась как могла, но в итоге борьба была проиграна. Бездыханная Никта повалилась набок. Блондинка, приложившая все свои силы, чтобы задушить воительницу, тяжко выдохнула и столкнула ее с кровати. – Извините, что задержалась, – сказала она. – Меня зовут Аркадия. Я здесь, чтобы освободить вас. Глава 10 Никта забрала новенькую Янг Блиду к себе в покои, как Боб и предполагал. Богиня ночи одарила его поцелуем, значит, он получит хорошую плату за свои дары. Хвала всевышнему, что эти двое свалились ему на голову. Давно в этом проклятом Тартаре не было пополнения. С тех пор как небо окрасилось красным, так точно… Боб помнил тот день, когда все полетело к чертям. Ему обещали рай. Обещали безграничный мир, полный счастья. Мир, в котором не будет болезней, страданий и несправедливости. В итоге Роберт Патрик Оуэн оказался в совершенно противоположном месте. Лучше быть трижды больным неоперабельной опухолью мозга – как в его случае, – чем скитаться по этому богом забытому городу, прислушиваясь к каждому шороху. Искать, чем же можно поживиться, чтобы хоть немного набить желудок. Убегать от сумасшедших психопатов, желающих порвать остатки твоего тела на мелкие кусочки. Ведь для многих обитателей «НЕБА» уши Боба на их шеях смотрелись бы гораздо лучше, чем на его голове. Боб не знал, из-за чего некоторые жители окончательно двинулись, когда небо окрасилось красным, а кто-то смог сохранить остатки разума. Перед тем, как его засунули в капсулу погружения, пообещав исполнение всех желаний, он что-то слышал про разные психотипы личности, но ввиду своей глупости не стал особенно вдаваться в детали. Какой же он был дурак. Возможно, сейчас многое бы прояснилось. Как бы то ни было, сегодня удачный день. Им с Биллом несказанно повезло. За двух Янг Блид Никтеанцы щедро заплатят. Некоторое время можно будет не думать о том, чтобы поесть перед сном… Двое детей ночи за ноги волокли новенького в псарню. После удара клинка по его голове из нее текла кровь, оставляя темный след на асфальте. Свет от факелов озарял спокойное умиротворенное лицо парня. Боб попытался припомнить имя: Грэм. Да, вроде бы он или его подружка называли его Грэм. В какой-то степени Боб даже завидовал ему. Пока он валяется без сознания, то не знает, что ожидает его впереди. Самого же Боба выворачивало наизнанку от одних только воспоминаний о псарне. То, что он пережил в той яме, засело глубоко в мозгу. Этот ужас поселился там навечно. Его отголоски вспыхивали в памяти, каждый раз, когда Боб наступал на землю своей деревянной ногой. Под покровом ночи, продолжая нашептывать мрачные молитвы себе под нос, двое Никтеанцев подтащили Грэма к краю ямы. На заднем дворе тюрьмы дети ночи вырыли огромный котлован, и Боб прекрасно знал, что в этой самой яме должно произойти… Толпа окружила тело. Один из Никтеанцев в скрюченной позе опустился к Грэму и сдул со своих грязных ладоней облако пыли ему в лицо. Парень мгновенно пришел в сознание и вскочил на ноги, словно ему сделали укол адреналина. Несколько секунд он смотрел по сторонам, пытаясь собраться с мыслями. Когда его глаза, наконец, встретились с глазами Боба, он остановился. Выдохнул. Несмотря на то, что рядом с ним стояла целая свора больных фанатиков со шрамами на лицах, он улыбнулся. Воистину безумец, подумал Боб. Двор был окружен высоким забором со всех сторон, чья верхушка венчалась окровавленной колючей проволокой. Некоторые пленники детей ночи пытались бежать. Что с ними стало Боб видел каждый раз, когда проезжал мимо главных ворот. Хуже участи и придумать сложно. Быть разрубленным, вечно подвешенным за ноги, ежесекундно истекать кровью, корчиться от боли, но не иметь при этом элементарной возможности умереть… Как знать, возможно, их ряды предстоит пополнить и Грэму. Слишком уж самоуверенным выглядит этот дурак. Но, скорее всего, это из-за того, что он просто не знает, что ждет его в яме… *** – Аркадия?! – закричала Кара, натягивая веревки, связывающие кисти рук. – И где ты, твою мать, пропадала? Доктор Пэйн сказала, что ты нас встретишь! Что на начальных этапах все будет хорошо! Светловолосая девушка отпустила богиню ночи: бездыханное обнаженное тело Никты свалилось с кровати на пол. Аркадия вздохнула, смотала удавку и спрятала ее в карман черной накидки, в которых ходили все Никтеанцы. – Прошу прощения, детектив Хилл, – сказала она. – Произошли некоторые трудности. Ядро сопротивлялось. Потребовалось время, чтобы доктор Пэйн смогла обойти защиту и внедрить меня в вашу локацию. – Замечательно, – буркнула Кара. – А если бы эта больная, – Хилл мотнула головой в сторону Никты, – придушила меня на этой сраной кровати! Аркадия выставила руку вперед, немного задрав рукав накидки, и из специального устройства, прикрепленного к ее предплечью, с металлическим щелчком выдвинулось лезвие. Двумя резкими движениями она перерезала веревки, связывающие Кару. Руки упали на кровать. Кровь прильнула к пальцам. Закололо ладони. Взглянув на Аркадию, которая пошла раздевать задушенного Никтеанца, валяющегося у входной двери, Кара высматривала в ней несоответствия. Аркадия – программа, как сказала доктор Пэйн. Нейросеть, созданная помогать и направлять. Странно, но со стороны она выглядела обычной девушкой. Подростком с короткими окрашенными в белый цвет волосами. Возможно, Аркадия смотрелась даже слишком смазливо для подобного места. Места, в котором людей режут на части и подвешивают на воротах, оставляя болтаться ни живых, ни мертвых. Блондинка кинула черную накидку в сторону Кары. Детектив прикрыла наготу пыльным балахоном. Взглянула на тело Никты: некогда грозная воительница лежала на ковре в неестественной позе. – Она сдохла? – цинично спросила Кара. – Нет, – коротко ответила Аркадия, подойдя к двери. – Здесь никто не может умереть. Никта без сознания. У нас мало времени. Нужно помочь Грэму выбраться из псарни, пока не поздно, и бежать отсюда. – Из псарни? Кара затянула ремень на поясе, спрятала волосы под глубоким капюшоном. Взглянув на себя в вытянутое зеркало с резной рамой, Хилл нашла схожесть с местными обитателями. Если опустить капюшон ниже линии глаз, то вряд ли ее кто-то сможет опознать. Пляшущие тени от огня в камине лишь больше усиливали образ. – Место, в которое попадают все новоприбывшие, – ответила блондинка, – Если они, конечно, не пришлись по вкусу лично богине ночи, – Аркадия окинула Кару коротким взглядом и улыбнулась. Совсем как человек, подумала Хилл. – Сколько у нас времени? – спросила Кара. – Минут пять, может, меньше. Советую поторопиться… Аркадия подошла к кровати и порвала в лоскуты черную простыню. Пододвинув Никту к ножке, засунула в ее рот кляп, и связала руки. Таких необычных узлов, что наплела Аркадия, Кара не видела ни разу в жизни. Если бы ее связали так же искусно, она бы даже не стала пытаться выбраться. Со вторым бездыханным Никтеанцом Аркадия проделала ту же процедуру. Еще раз выглянув в коридор, убедившись, что там никого нет, девушка посмотрела на Кару: – Готовы, детектив? – Нет, твою мать, – ответила Хилл. – Но разве это что-то меняет? – Я так и думала, – с той же улыбкой сказала Аркадия. – Пойдем… *** Грэм Сайлент стоял у самого края обрыва, развернувшись к нему спиной. Его окружила добрая дюжина озверевших Никтеанцев. В этой кромешной тьме, где на небе не проглядывалось ни единой звезды, чего уж там говорить о луне, светом служило лишь пламя факелов. Худощавый мужчина в черной футболке, порванной на груди и спине, противостоял целой толпе больных фанатиков и, как заметил Боб, ничуть не тушевался. Наоборот, казалось, вся эта ситуация его забавляет. Боб в очередной раз убедился в его безумии. – Грэм! – крикнул Боб из-за спин детей ночи. – Советую, залезть в яму самостоятельно… Либо же тебя туда скинут! Смотри, еще ноги сломаешь! Так хоть какой-то шанс есть. Грэм посмотрел назад через плечо. Увиденное его явно взбудоражило. Когда на месте Грэма был Боб, то он расплакался, словно ребенок, умоляя, не сбрасывать его вниз… Грэм же, похоже, только духом воспрял. Боб знал, что там внизу. Знал, что ждет парня. Из той ямы никто не вылезал прежним. Стоит только взглянуть на лицо его друга Билла. Боб до сих пор помнил тот удар. Билл и до этого не отличался умом, а уж после псарни и вовсе закрылся в себе. – Аллилуйя, Грэм! – крикнул он. – Надеюсь, тебе повезет больше. Последнее, что видел Грэм, перед тем как его столкнули в яму, была деревянная нога Роберта Патрика Оуэна, которой он яростно стучал об асфальт под громкие перешептывания Никтеанцев. ***