14 У дома на улице Ахад а-Ам вооруженный фирменными очками в роговой оправе подпирал забор элегантный Михаэль Топаз. — Габи, дорогая! Я вас жду! — воскликнул он так, как будто у нас с ним была назначена встреча. — Только тебя мне и не хватало, — пробормотала я, проходя мимо, но он не дал мне пройти. К моему большому удивлению и в полном противоречии со своим возвышенным и утонченным имиджем он вцепился в меня повыше локтя. — Минуточку. Мне необходимо с вами поговорить… — выдохнул он прямо мне в ухо. — Я могу вам помочь. У меня связи… Благодаря мне вы станете богатой… — Идите к моей тете, на нее этот бред лучше подействует. Она вас обожает! Он деланно хохотнул: — Но я-то обожаю вас! — Что вы говорите! — я стряхнула с себя его руку и направилась к дому. — Габи, я говорю серьезно. От вас потрясающе пахнет, и кожа такая гладкая… Вам уже говорили, что вы чертовски сексуальны? — Вы больной человек, Топаз, — я вошла в дом. — Но почему? — Я спешу. — Не надо спешить! У меня есть парочка сюрпризов, которые просто свалят вас с ног, — он вошел вслед за мной и снова схватил меня за плечо, пытаясь прижать к себе. — Габи, — задышал он мне в ухо, — я тебя чувствую. Я читаю тебя, как раскрытую книгу… — он потянул меня к себе с неожиданной для этого слизняка силой. — Ты же вся мокрая там, внизу… Признайся… — Ну, ты у меня дождешься, Топаз! — я со всей силы оттолкнула его. — Дикарка… Мне это нравится, ягодка моя… Пришло время поставить этого негодяя на место! — Ягодкой будешь свою сестру обзывать. У меня синий пояс по карате, — сказала я и так двинула ему, что он влип в стену. — Теперь понял? — ответа не последовало. Не раздумывая, я ударила его ногой прямо в мужское достоинство. Он сложился пополам с кошачьим визгом. — А теперь? — Ненормальная, что я такого сделал?! — простонал он. Понял или нет, а приближаться ко мне он теперь побоится. Как только я открыла дверь своей квартиры, Игрун с жалобным мяуканьем принялся танцевать вокруг моих ног. При этом он смотрел на меня с такой укоризной, что было ясно, кто виноват в долгих часах его одиночества. Кроме того, его взгляд намекал, что котик голоден, хочет пить и нуждается в ласке. Домашние кошки уверены, что люди живут в их квартирах исключительно для того, чтобы их обслуживать и ухаживать за их шерстью. — Ты прав, — прошептала я своему деспоту, почесывая ему шейку и за ушами. Он, умиротворенно урча, ходил за мной по комнатам, следя, чтобы я снова не исчезла. В доме было тихо и убрано — таким я оставила его вчера утром до того, как дедушку госпитализировали, до того, как Мориц швырнул меня на землю, до того, как я увидела погром в дедушкином доме, до всего… Я позвонила Душке. — Ты можешь подскочить? — Куда ты пропала, сумасшедшая? Дедушка заснул, а мне надо было уйти. Что происходит? — Мне нужна помощь. — Нет проблем! Пятнадцать минут — и я у тебя. Только ты пока позвони Сюзан, прошу тебя. Она тебя везде ищет. Позвонила. — Сюзан, — быстро сказала я, прежде чем она начала свои расспросы. — Я должна тебе всё объяснить, но только не сегодня. Я звоню только для того, чтобы сообщить, что я жива. У нее было приподнятое настроение. — У меня хорошие новости! — радостно закричала она в трубку. — Мы нашли Марию! По-тря-са-ющую!!! — Чья она дочь? — Хватит тебе! Ничья она не дочь. И, кроме того, завтра я поведу тебя на торжественный ужин с одним профессором, который интересуется искусством. Он миллионер и хочет спонсировать наш Культурный Центр. Как твой немецкий, Габи? Этот профессор немец… — Гораздо лучше, чем мой китайский. Только я не пойду ни на какой ужин. — Это очень важно, Габи! Он серьезный спонсор… — …И только, когда он увидит, как я всасываю спагетти, он решит, вкладывать ли в Центр свои марки? — Доллары, а не марки. Это немец, живущий в Детройте. Подозреваю, что у него на совести есть несколько уродливых пятен, поэтому он решил сделать доброе дело для израильских детей и обратился в мэрию Тель-Авива. Иосиф Шавит из мэрии направил его к нам. — И что мы пообещали Иосифу? Что его сын будет дирижировать хором? — Подозрительная ты наша! — наконец-то улыбнулась она. — Послушай, это даст нам возможность хоть раз поставить настоящий спектакль — с настоящими костюмами, а не с тряпками из наследства твоих венских предков, пригласить хорошего осветителя, а не довольствоваться двумя спотами из «Хоум Центра», так что прекрати болтовню! Этот Эрнст фон Кто-то хочет с тобой познакомиться. Он так и сказал — познакомиться с гением. Да, дорогая, так я тебя представила! Короче, завтра в восемь будь готова. Он заедет за нами к твоему дому. — Почему он хочет познакомиться именно со мной?! — Может, он тоже хочет получить для своего внука роль в спектакле… — Откуда мне знать! — засмеялась она. — Сказать по правде, я ему о тебе рассказала. Когда выяснилось, что он немец, я сказала, что руководительница нашего драмкружка — отпрыск прекрасной венской семьи. Он тут же заинтересовался и спросил, есть ли у вас какие-нибудь особенные вещи из Вены, и я сказала, что, кажется, у вас есть коллекция картин… Он очень обрадовался и сказал, что хочет с тобой познакомиться. Немец из Детройта, интересующийся искусством… Да что здесь происходит?! Мир сошел с ума? Все ищут одно и то же, и только я одна не могу понять, что творится вокруг? Снизу донесся шум Душкиного мотоцикла. — Сюзан, родная, разве я могу тебе отказать? — сказала я с наигранной сердечностью. — Завтра поговорим, ладно? И, прежде чем «родная» успела ответить, положила трубку и открыла дверь своему рыцарю. Он ласково обнял меня. — Ты выглядишь так, будто о тебя дикий кабан терся. — Спасибо. Я и чувствую себя не лучше, — ответила я и погладила Игруна, который исполнял свою обычную сцену ревности — ходил вокруг меня кругами, нахлестывая себя хвостом. — Твой дедушка мне всё рассказал, — Душка плюхнулся на диван и сбросил черные кроссовки «Оллстар». — Труп, полиция — ужас, что вам пришлось пережить… — Дедушка еще всего не знает. Дело всё хуже и хуже. Кстати, твой друг был здесь. — Топаз? Что ему надо? — Помимо всего прочего — уложить меня в постель. — Да ты что? Быть того не может… — Душка схватился за голову. — Какой придурок! Мне он сказал, что интересуется коллекцией… — Думаю, коллекция действительно интересует его больше, чем я. Я — всего лишь бонус. — Я должен его убить? — Нет, спасибо. Я сама справилась. — Я в тебя верю… — Но твой Топаз — это всего лишь гранд-финал одного долгого дня… — и я терпеливо рассказала ему обо всем, подтверждая свой рассказ вещественными доказательствами: — Вот, этот синяк от падения на асфальт, царапина — от прогулки с проститутками, а тут я порезалась стеклом в дедушкиной лаборатории… Он взирал на меня с ужасом. — И всё это за один день? А что думает об этом твой симпатяга-капитан? — спросил он, наконец. — А он и вправду симпатяга… — ответила я, многозначительно закатывая глаза. — Уже успела испробовать на нем парочку своих трюков? Помни, прелесть моя, что с представителями закона шутить опасно… — Не беспокойся. Я ему ничего не сделала. Пока не сделала… Он подозревает, что дедушка ему не всё рассказал. — А ты что думаешь?