От неожиданности немец остановился, ухватившись обеими руками за перила ограждения набережной. – Боюсь, что не совсем понял вас, господин Полонский, – наконец осторожно ответил он. – Разве мы и без этого недостаточно откровенны? – Бросьте, господин советник! – жестко оборвал его собеседник. – Вы еще скажите, что столь же радушно встречаете в Берлине всякого русского офицера, с кем вы едва знакомы! Люциус мгновенно перестроился, тут же превратившись из благодушного бюргера в собранного хищника. – Допустим, не каждого, – протянул он. – И какой же вывод вы можете сделать? – Выводов несколько. Во-первых, вы разведчик. Причем разведчик высокого ранга. И я вам нужен! Настолько нужен, что вы заблаговременно заказываете несколько номеров в первоклассных отелях Берлина, присылаете за мной автомобиль, носите в кармане месячный, если не годовой, абонемент в Берлинскую оперу, который стоит целое состояние. И все ради старшего адъютанта его высокопревосходительства Гейдена? Какого-то ротмистра? – С чего вы взяли, что я разведчик? – перебил его Люциус. – С того, что я работаю с секретными документами, и нахожусь под присмотром жандарма, прикрепленного к нашей Главной императорской квартире. Признаться, меня вовсе не желали отпускать из России – во всяком случае, до окончания начатых секретных работ. И мой куратор показывал мне перед отъездом несколько фотографических портретов немецких разведчиков, которые могут заинтересоваться моей персоной. Ваш портрет тоже был в этой «коллекции», герр Люциус! К тому же, насколько я понял, вы постоянно работаете в России – причем работаете, извините, довольно нахально! Встречаетесь с людьми, находящимися под подозрением жандармов и Департамента полиции как предатели, передающие служебные секреты не уполномоченным, скажем так, на это людям. – Интересно… Очень интересно. Знаете, если бы я не был уверен, что в Главном штабе у русских нет контрразведки как таковой, я бы мог сделать вывод, что вы, господин Полонский, именно из этого учреждения! – Так мы играем в откровенность или не играем? – настаивал Агасфер. – Отчего же не сыграть? – усмехнулся Люциус. – Свидетелей нашего разговора нет, и если вы даже донесете на меня, всегда можно сослаться на лишнюю кружку пива. Итак, играем! Да, я разведчик Генерального штаба прусской армии! И не мелкого калибра, как вы изволили заметить. Да, я знаю, что сейчас в Главной Императорской квартире России – вернее, ее морском подразделении – приступили к сверхсекретной работе. Вы, лично вы, господин Полонский, отвечаете за составление карт минных полей для главных фарватеров Балтики. А выпустили за пределы России вас просто потому, что работа по составлению карт только началась. Вы довольны? – Я вижу, вы неплохо осведомлены, господин советник! – Это моя работа, – поскромничал Люциус. – Кстати, сейчас ваша очередь ответить откровенностью на откровенность. Я могу рассчитывать на вас в плане сотрудничества? – Вы имеете в виду не сотрудничество, а предательство? Давайте называть вещи своими именами. – Ну, пусть будет предательство! – поморщился разведчик. – Все зависит от точки зрения на тот или иной предмет. Я бы все-таки предпочел считать свое предложение деловым. – Это почему? – Ну, хотя бы потому, что Германия и Россия живут в мире и дружбе. Более того, наследник вашего престола не сегодня завтра женится на принцессе немецких кровей. Наши страны не грозят друг другу. Нам нечего делить в Европе, разве не так? – Но зачем тогда эта охота за военными секретами друг друга? Не слишком по-соседски, вам не кажется, герр Люциус? Немец остановился, повернулся всем телом к собеседнику: – Мы, кажется, увлеклись, господин Полонский! Мы ведь играем в откровенность, а не в демагогию! А вы так и не ответили на мой вопрос! – Хорошо. Отвечу, причем с использованием вашей же терминологии. Я согласен сотрудничать с Генштабом Германии на деловой основе и предоставить вам копии карт будущих минных полей на Балтике. Но не за деньги, а за равноценную услугу с вашей стороны. – Что вы имеете в виду, господин Полонский? – Я имею в виду аналогичные карты минных полей, которыми Британия и ее тогдашний союзник в Крымской войне[66], Австрия, напичкали Балтику. За двадцать лет в Европе многое изменилось, и теперь Австро-Венгрия – лучший друг Германии. Я думаю, австрийцы не могли не поделиться с вами этим маленьким секретом… Как ни старался Люциус скрыть изумление, кое-что на его лице все-таки отразилось. Глядя на невозмутимое лицо Агасфера, он в конце концов искренне рассмеялся: – Никогда не знаешь, чего ожидать от этих русских! – сквозь смех пробормотал он. – Надо же! Пытаюсь завербовать русского агента, а получается, что вербуют меня, Гельмута фон Люциуса! – Обычное деловое предложение, – пожал плечами Агасфер. – Вы передаете мне старые карты с обозначенными на них фарватерами и минными заграждениями, а я дополняю их новыми русскими минными полями. Кстати, последние промеры глубин значительно ускорили бы мою работу. – А каковы гарантии? – Люциус бросил на собеседника подозрительный взгляд. – Гарантии? Что вы имеете в виду? – Только то, что ваши новые дополнения на моих картах могут оказаться фальшивкой. И русские минные поля окажутся совсем в других местах. Или так: я передаю вам британские карты, а вы после этого перестаете меня узнавать, к примеру… – Господин советник, я тоже могу высказать аналогичные подозрения. – Ладно, посмотрим, что тут можно сделать, – буркнул Люциус. – Разведчики должны верить друг другу – если это не разовая сделка. У нас не разовая, я надеюсь? Сколько времени займет ваша поездка в Италию и свидание с братом? – С учетом небольшой остановки в Вене – десять дней… – Десять дней… Что ж, пожалуй, можно успеть все устроить. – Но это еще не все, герр Люциус! У меня к вам есть еще одно деловое предложение! Немец вопросительно поднял кустистые брови: – В Вене у меня будет немного свободного времени, герр Люциус. Думаю, если вы меня познакомите с какой-нибудь симпатичной барышней, это время пролетит незаметно! – Не нахальничайте, Полонский! – фыркнул Люциус. – Не нахальничайте, мне только и осталось, что быть сводней! – О-о, это смотря какую барышню иметь в виду, господин советник! Я имею в виду Гертруду! Не совсем уверен, правда, что это барышня, но имя уж очень привлекательное! – Гертруда, Гертруда… Не могу припомнить, увы… – Ну как же! Как же! Вы упоминали эту «барышню» в одном из своих последних донесений через газету! – Черт бы вас побрал, Полонский! Похоже, я и вправду отстал от жизни, и контрразведка в России действует. Да еще как действует! Откуда вам известно про Гертруду, Полонский? Если вы действительно хотите с ней познакомиться, вам придется назвать источник информации! Агасфер покачал головой: – Насколько я понимаю, хранить в тайне источники своей информации – первая заповедь разведчика, разве не так, герр Люциус? – Слушайте, Полонский, а вы не знакомы случайно с полковником Архиповым и его группой? – вкрадчиво поинтересовался немец. – Впервые слышу, – не моргнув глазом, хмыкнул Агасфер. – Я же уже сказал вам, что единственный мой учитель на ниве разведки – это прикрепленный к моей группе жандарм. У него и имя-то засекречено. Единственное, что я знаю про него – что он переведен к нам в Главную квартиру откуда-то с Кавказа. – И просветил вас насчет Гертруды этот ваш «кавказский жандарм»? Агасфер промолчал. Мысли фон Люциуса неслись вскачь. Задумчиво глядя на неторопливые воды Шпрее, катившиеся возле его ног, он проклинал огромное количество пива, которое пришлось выпить и которое мешало ему сейчас думать. Напрасно он спросил у Полонского насчет Архипова и его группы. Ох, напрасно! Конечно, отсутствие левой кисти у Полонского и мадьяра, появившегося недавно в доме Архипова – совпадение более чем удивительное. Мадьяр, как его – ах да, Ковач! – принимал участие в налете на гостиницы в Петербурге. И отличался, спасибо донесению Терентъева, удивительной памятью. И поначалу, сопоставив поразительное сходство увечий – а это вам не родинка, черт побери! – Люциус, грешным делом, прежде всего решил, что под именем Полонского в Яхт-клуб заслан этот мадьяр по кличке Агасфер. Однако, по здравому размышлению, Люциус отбросил эту мысль: Полонского узнали в клубе и управляющий, и буфетчик, и официанты. А на память этих людей можно положиться! И портрет на стене Яхт-клуба – не считая тонкого шрама через всю левую щеку, черты лица совпадали. Но откуда тогда у собеседника информация о том, что Гертруда на пути в Вену? Месяц назад ему, фон Люциусу, удалось купить у русского военного инженера Бортникова копию чертежей с разработками прицельной рамки для корабельной артиллерии. Тогда с инженером получилось не слишком аккуратно: узнав о том, что его разработка уехала в Берлин, он не нашел ничего лучшего, как застрелиться. Агент Гертруда был не более чем курьером – правда, весьма надежным. Но, как оказалось, кроме надежности, его отличала техническая грамотность и полнейшее отсутствие моральных принципов. Получив доступ к чертежам Бортникова, он сумел сделать копию и предложить ее, кроме основных получателей, еще и австрийцам. Вставляя в газетную публикацию Полли-Полячека информацию о Гертруде, Люциус хотел обратить внимание своего начальства на то, что агент этот начал халтурить, продавать один товар по два раза. Конечно, с австрияками Генштаб рейха работал в плотном контакте. Но это не означает, черт возьми, что Вена может снимать сливки со всего, что в поте лица добывал для своего штаба он, Люциус! Советник покосился на невозмутимое лицо своего спутника. В конце концов, в его предложении «сдать» Гертруду может быть рациональное зерно. Что ж, попробуем! – Вы упомянули про деловое предложение в связи с Гертрудой. Допустим, я вам ее отдам! Но что я получу взамен? – Устроило бы вас, господин Люциус, имя штабного офицера Генштаба рейха, который вот уже второй год ведет двойную игру и работает не только на вас, но и на румын и русских? Люциус был потрясен. Черт возьми, этот молодчик Полонский умеет удивлять! В штабе давно подозревали наличие такого агента, однако он работал весьма осторожно и ни разу не «засветился»! Если Люциус выведет этого «двойника» на чистую воду, то награда рейха ему обеспечена! Даже если кто-нибудь докопается, что имя предателя он добыл в обмен на русского курьера, на это просто не обратят внимания! Какой-то курьер и штабной офицер… Агасфер ждал, не сомневаясь, что на такую «наживку» немец клюнет. Идея со сдачей «двойника» принадлежала опять-таки Лаврову. Франц Шиффлер, офицер Генштаба, работал под «прикрытием» представительства германского оружейного завода «Браунинг» и довольно неуклюже пытался вести активную работу по вербовке кадровых офицеров и чиновников структурных подразделений Военного и Морского ведомств. Как скупо рассказывал Лавров, Шиффлер был практически пойман за руку в ходе вербовки директора Сестрорецкого оружейного завода, но сумел выйти сухим из воды: напуганный директор успел застрелиться. Однако с перевербовкой Шиффлера не получилось. Не вышло – несмотря на то, что в ходе двухмесячного наблюдения за ним сыщики сумели не только зафиксировать его грязные привычки, но даже ухитрились сделать несколько компрометирующих его фотоснимков. Фотографии были сделаны во время посещения Шиффлером низкопробного «дома свиданий», специализирующегося на малолетних мальчиках и девочках. Он весьма спокойно отреагировал на предъявление ему этих фотографий и даже попросил отдать их ему на «память о России». «Такую мразь и отдать не жалко», – резюмировал Лавров, передавая Агасферу фотографии вместе со сфабрикованным обязательством работать на русскую разведку. Любопытно, что обязательство действительно было написано рукой Шиффлера – специалисту-почерковеду из Департамента полиции удалось лишь весьма ловко заменить пару слов в тексте. Тем не менее Люциус постарался сыграть недоверие. – Штабной офицер? – скептически переспросил он Агасфера. Вместо ответа тот достал из кармана конверт с фотографиями и сфабрикованным обязательством. – Шиффлер, – мгновенно узнал фон Люциус. – Вот оно что… – Ну, большинство фотографий я комментировать не буду, – бросил Агасфер. – Они, знаете ли, на любителя! А вот эти, сделанные в морге, вас должны заинтересовать, герр Люциус. По просьбе военно-учетного комитета Главного штаба русской армии Шиффлер сообщал нам о заагентуренных им для Австрии и Германии перспективных агентах. Ну а мы предпринимали контрмеры: организовывали самоубийства предателей. Шиффлер рапортовал в свой Генштаб о завербованных высокопоставленных офицерах и чиновниках, а через какое-то время с грустью сообщал об их внезапной кончине. – И вы можете мне отдать этот конверт? – Разумеется, мой друг! Разумеется – в обмен на такой же. Только с фотографией Гертруды и коротким досье на эту милую «барышню». – Надеюсь, вы понимаете, что я не ношу с собой подобных вещей, – проворчал Люциус. – Все будет готово к вашему возвращению из Вены. – Не пойдет, – покачал головой Агасфер. – Гертруда и ее австрийские связи нужны мне в Вене. Так что жду вас либо нынче вечером, либо завтра утром. А с британскими картами минных полей и фарватеров – извольте, подожду! – А вы ловкий сукин сын, как говорят в России! – усмехнулся, усаживаясь в автомобиль с верным Шольцем, Люциус. – Надеюсь, вы не обиделись на этот фольклор? Ладно, встречаемся завтра, в десять часов, в Николаикирхе[67]. В это время там почти нет посетителей, и нам никто не помешает. Ну что? Могу подбросить вас в ваш отель. – Да, если будете столь любезны.