— Так, посмотрим, — Олег открыл папку и бегло ее просмотрел. — Твоя Оксана, которая сейчас лежит после наезда на нее неизвестного автомобиля, была, судя по показаниям некоторых свидетелей, проституткой. Это правда? — У нее было свободное поле деятельности, — как-то вдруг расплывчато ответил Иванов. — И если проституткой, то это неважно. Она была хорошей проституткой, — внес он небольшую поправку. — Я же уже говорил, что женщина должна быть в постели. А там она была… — он мечтательно закрыл глаза, — королевой. — Стоп, — заерзал на стуле Олег, — спасибо, я все понял. Как она себя сейчас чувствует? — Очень плохо. Она третий день не приходит в сознание. Если бы я нашел того придурка, я бы его убил, честное слово. — Верю, — охотно согласился с ним Олег, — но это мы сделаем уже без вас. А вы можете идти. Гога отвернулся и продолжал невозмутимо сидеть. — Я даю вам честное слово, что лично займусь этим делом, — спокойно сказал Карташов. — Вам же сказали, что вы можете идти, — опять не выдержала Лариса. Иванов молча сверкнул на нее глазами, потом встал и вышел из кабинета. — Я еще вернусь, — почему-то обращаясь к Ларисе, сказал он. — И тогда мы поговорим. Дверь закрылась, и Олег облегченно вздохнул. — И так вот каждый день, — пожаловался он, — сплошные е. нутые, прости господи… Короче, тот, кто считает, что милиция — это сплошная романтика, просто безнадежный осел. — Я никогда не была в числе тех, кто так думает, — сказала Лариса. — У меня к тебе, во-первых, рассказ о моих встречах в Москве и Тарасове, а во-вторых, просьба… И она кратко пересказала Карташову свою московскую поездку и происшествие в санатории «Три березы». Не упустила она и событий тридцатилетней давности. — Ну и что? — выслушав ее рассказ, пожал плечами Карташов. — Это все абсолютно ничего не доказывает. По крайней мере то, что Горецкая убила… — Карташов заглянул в папку, — этого Андрэ Амбесси, — прочитал он имя и фамилию по слогам. — Как это не доказывает?! — начала возмущаться Лариса. — Тихо, не кипятись, — улыбнулся Олег. — Мы уже нашли несколько мест, в которых появлялся африканец, причем в одно время с торговцами наркотиками. Мы проверяем сейчас всех… Что же касается историй о стародавней любви, то… Все это ненадежно — эта учительница, выжившая из ума, подружки… Этот ненормальный Неводов со своими сексуально озабоченными дружками… Кстати, если он устраивает такие вечеринки, значит, ему постоянно надо самоутверждаться. Слушай, а может быть, его Горецкая бросила, потому что у него не вставал? Карташов неожиданно задумался. — Ну и что? — скептически поджала губы Лариса. — Да нет, это слишком невероятно! — встряхнул он головой. — Подозревать еще и этого Неводова… Потому что он импотент… Чушь какая-то, совсем можно рехнуться на этой работе! Лариса только усмехнулась. Сначала она вспомнила крепкое тело Неводова и значительное уплотнение в паху, когда она с ним танцевала. Если это имеет место сейчас, то в молодости он, наверное, был вообще половым гигантом. А с другой стороны, она взглянула на Карташова. Неспроста у него такие мысли, может быть, это просто какая-то рефлексия на собственные проблемы? Впрочем, до личных проблем Олега Валерьяновича ей дела не было. Это его проблемы, и пусть он их как-нибудь решает сам. А вот смерть бабы Глаши-акушерки, пожалуй, проблема общая. И Лариса, уже вставая со стула, чтобы выйти из кабинета Карташова, сказала: — Олег, ты не можешь сообщить мне все обстоятельства смерти одной бабки? — Какой еще бабки? — недовольно поморщился Карташов. — У меня и без бабок твоих дел по горло. — Вчера в Поливановке в овраге была найдена бабулька со следами насильственной смерти. В окрестностях санатория, где некогда отдыхала Горецкая, а к ней приезжал негр… Карташов посмотрел на Ларису хмурым взглядом, с минуту соображал, зачем она обратилась с этой на первый взгляд непонятной просьбой, потом махнул рукой и сказал: — Ладно, узнаю… — Спасибо, я не буду больше мешать тебе работать… Лариса встала и направилась к выходу из кабинета. Вскоре она задумчиво спустилась вниз и, погруженная в свои мысли, медленно пошла к «Вольво». Сняв машину с сигнализации, села в салон. Она и не заметила, что следом за ней медленно тронулась белая «девятка»… * * * Лариса рассеянно вела машину к своему ресторану. Ей не давало покоя исчезновение сына Горецкой. Очень странная семейка… Может быть, с парнем действительно что-нибудь случилось? Карташов говорил, что у Горецкой есть еще и дочь шестнадцати лет. Это где-то десятый класс. Может быть, она что-нибудь знает про брата? А где может учиться дочь депутата и актрисы, если они к тому же еще и проживают в центре? Что ж, можно начать, пожалуй, с первой гимназии. Лариса резко развернулась и поехала в сторону крытого рынка. Данное учебное заведение находилось на улице Мичурина. Если ей повезет, то она может найти там Дашу и поговорить с ней. Тем временем белая «девятка» неотступно следовала за «Вольво», аккуратно повторяя все ее маневры… Увы, в гимназии номер один ей не повезло. Секретарша, к которой она обратилась, сказала ей, что ученица по фамилия Клубнева в этой школе не учится. Лариса, однако, не отчаялась и решила проверить еще и специализированную английскую школу. Она была слишком занята своими мыслями, чтобы обратить внимание на белую «девятку», которая опять поехала за ней. В английской школе, вернее, около нее, Ларису ждала удача. Группа подростков, куривших возле забора, охотно откликнулись на имя Даши Клубневой. — Да вон она, с училкой разговаривает, — махнула в сторону школы одна из девочек. Лариса повернула голову и увидела высокую девочку с волосами цвета красного дерева, которая что-то доказывала пожилой учительнице. Когда Лариса подошла к ним, разговор уже был закончен, и Даша, состроив на лице презрительную мину, направлялась в сторону выхода из школьного двора. — Даша Клубнева? — довольно бесцеремонно остановила ее Лариса, когда они поравнялись. — Да. А что? — удивленно подняв брови, резко спросила та. — Я могу с тобой поговорить? — А что? — Я из милиции, инспектор Котова, — стараясь быть дружелюбной, улыбнулась Лариса. — Где у вас здесь посидеть можно? — Там, за школой, есть скамейка, — махнула рукой Даша. Они обошли здание и оказались в небольшом, почти закрытом со всех сторон дворике. Около забора стояло несколько довольно приличных скамеек. Как только они сели, Даша тут же спросила: — А у вас сигареты не будет? Лариса решила не строить из себя добродетель и молча вынула из кармана пачку. Даша аккуратно, двумя пальчиками, взяла сигарету и закурила. — Вы о моем брате? — спросила она после того, как выпустила дым. — Да, твоя мама очень беспокоится. — Ну уж да, — усмехнулась она, — она никогда в жизни о нас не беспокоилась. Не думаю, что у нее материнские чувства проснулись. — Но она действительно выглядела обеспокоенной. — О, это она умеет. Все-таки одна из лучших актрис города. Иногда это даже приятно. — И все-таки… Неужели тебя не интересует, где твой брат? — удивилась Лариса. — А что интересоваться? Он уже большой мальчик, совершеннолетний. Даже собственный загранпаспорт имеет. — Но ведь и со взрослыми может что-то случиться, — терпеливо продолжила Лариса. — Ты, случайно, не знаешь, где он? — Ой, да что с ним может ужасного приключиться! — сморщилась Даша. — Я только не хочу, чтобы мать поднимала шум. Если вы не скажете ничего ей, то я могу вам рассказать, где он. — Так где же? — Небось сидит у своей жидовки и в ус не дует. Тоже мне, нашел примадонну! — в голосе Даши явственно прозвучало презрение. — У кого сидит? — переспросила Лариса. — У Яны Гольдфельд, — четко, по буквам произнесла Даша. — Это его любовь, и, к моему сожалению, взаимная. — А почему к сожалению? — А потому что она дура и сука… Лариса не стала выяснять, почему именно Даша наградила подружку своего брата такими хлесткими эпитетами, а предпочла продолжить выяснять факты: — А где мне найти эту Яну? — Соборная, 17, квартира 85, — сказала Даша, и в ее интонации Лариса снова почувствовала недоброжелательность.