— Это наш стажер, — пояснил он Горецкой. — Она будет вести ваше дело со мной. Не могли бы вы еще раз повторить все сначала? — Да, могу, но вы понимаете, мне очень трудно, — манерно, с плачущими интонациями ответила Горецкая. Она до сих пор еще не узнала Ларису. А ведь разговор в гримерной театра между ними состоялся всего несколько дней назад. — Понимаю, не волнуйтесь. Все будет хорошо. Мы вам поможем, — успокаивающим тоном гипнотизера сказал Карташов актрисе. «Интересно, почему это мы вам поможем, а не она нам?» — подумала Лариса, прежде чем Горецкая заговорила. — Вы знаете, я, наверное, плохая мать, — с пафосом начала Анастасия Николаевна, — но у меня есть оправдание. Я — актриса. Мой дом — театр… «Интересно, это она из спектакля шпарит или сама импровизирует?» — продолжила мысленно ехидничать Лариса. — А мой сын, — продолжала Горецкая, — он, как оказалось, очень чувствительный мальчик. Где-то месяц назад он обвинил меня в чудовищных вещах, вплоть до интимной связи с… ну, в общем, не важно… При последних словах Лариса подалась вперед и вопросительно посмотрела на Карташова. «Не сейчас», — поднял он палец вверх. Лариса удержалась от вопроса и продолжала слушать. — Я не знаю, к кому мне обратиться. У нас много знакомых, но особо близких друзей нет. Всех их прельщает только положение моего мужа, и все, — Горецкая всхлипнула и замолчала. «Ничего не понимаю, что происходит, — недоуменно подумала Лариса. — При чем тут ее мальчик?» Выпив стакан воды, Горецкая продолжила: — Как-то я случайно попала на их вечеринку. О, это было ужасно. Какие-то странные люди, анаша, все голые. Ничего не понятно — где мальчики, где девочки… У нас был серьезный разговор. А вот уже три дня Романа нет дома. Может, эта ужасная компания совсем поглотила его? — она опять всхлипнула. — То есть вы думаете, что с ним что-то случилось плохое? Вы обзванивали больницы? — Конечно. Но безрезультатно. Я думаю, что он принципиально ушел из дома, чтобы стать одним из них. Это просто ужасно, я очень прошу мне помочь. Найдите сына! — с пафосом закончила Горецкая. Лариса почувствовала облегчение. Да, в театре она, наверное, действительно играет бесподобно. Но здесь, в кабинете Карташова, эта напыщенная театральность была неуместна. Котова почувствовала даже некоторую усталость, как будто это она только что закончила монолог. — Приметы Романа я уже все записал, — сказал Карташов и незаметно для Горецкой кивнул Ларисе, давая понять, что теперь она может задавать свои вопросы. — Простите, — скромно начала Котова, — Анастасия Николаевна, а имя Андрэ Амбесси вам ничего не говорит? Лариса сидела сзади Горецкой и не могла видеть ее лица, но по тому, как напряглись и слегка вздрогнули ее плечи, она поняла, что попала в точку. — Нет, — ровным голосом, не оборачиваясь в сторону Ларисы, ответила Горецкая. — А у меня есть сведения, что вас видели вместе и неоднократно. Андрэ Амбесси недавно был найден мертвым в парке «Липки». Он гражданин Конго, прибыл в Россию совсем недавно, месяц или два назад. — Это какая-то ошибка, — бесцветным голосом ответила актриса. — Более того, вас видели вместе в ресторане, где вы с ним повздорили по какому-то поводу… — продолжала Лариса. — Чушь, — нервно вскрикнула Горецкая и наконец обернулась. — Это наговор, и я могу подать на вас в суд за клевету в отношении меня. Она прищурилась, посмотрела на Ларису повнимательнее, и по недобрым огонькам в ее глазах та поняла, что Горецкая наконец узнала ее. — Успокойтесь, пожалуйста, — встал со своего места Карташов. — Это обычные вопросы следствия. Никто вас ни в чем не обвиняет. Мы приложим все усилия, чтобы найти вашего сына. Кстати, у вас дома все на месте? — неожиданно спросил он. Горецкая бросила на следователя почти ненавидящий взгляд, но это было лишь мимолетно. Потом она опустила голову и тихо сказала: — Да, пропали доллары. Семь тысяч… Карташов вздохнул и пожал плечами: — Ну, значит, развлекается где-нибудь… — Найдите его! — снова прижала руки к груди актриса. — Я же говорю — мы приложим все силы, — повторил Карташов и, слегка обняв ее за плечи, повел к двери. — Если будут какие-нибудь новости, я вам обязательно позвоню, — открывая дверь, успокаивал Горецкую следователь. Но тут произошло совершенно неожиданное. Горецкая уже вышла в коридор, и Карташов собирался закрыть дверь, но тут она с силой дернулась, и в кабинет буквально влетел жгучий брюнет кавказской национальности. Он был не очень высокого роста, но энергии у него было больше чем предостаточно. — Я это так не оставлю, — заорал он с порога, правда, безо всякого кавказского акцента. — Меня футболят уже в третий кабинет! Что это за е… твою мать, в конце концов! От его крика у Ларисы зазвенело в ушах, и она инстинктивно вжалась в стул. Карташов поморщился и, показав на освободившийся после Горецкой стул, предложил: — Да вы садитесь, рассказывайте. Что у вас случилось? «Представляю, сколько раз в день он произносит эту фразу», — с сочувствием подумала Лариса. — Пока вы не примете каких-либо действий, я отсюда никуда не пойду, — твердо заверил вошедший. — Как вас зовут? — Игорь, но можно просто Гога, — уже более миролюбиво сказал «кавказец». — Так в чем дело, Игорь? — почти ласково обратился к нему Карташов. — Три дня назад какой-то молокосос сбил мою невесту — Оксану Коробову. Я хожу к вам уже три дня, и меня каждый раз куда-то отшвыривают. Все, достаточно! Карташов тут же вспомнил, что еще с утра ему принесли папку как раз с этим делом, но он до сих пор ее не просмотрел. К тому же еще эта Горецкая притащилась… Он тяжело вздохнул и почувствовал себя ужасно усталым. — Гога, — начал следователь и тут же, поморщившись, спросил: — Как фамилия ваша? — При чем тут моя фамилия! — снова начал кипятиться Гога. — Я говорю о наезде не на себя. При чем тут моя фамилия? — Да что вы кричите-то, в конце концов?! — не выдержала Лариса. Тут Гога обернулся и с удивлением посмотрел на нее. Похоже, он вообще только что заметил присутствие в кабинете женщины. — А это кто? — спросил он. — Это наш стажер, — отмахнулся от него Карташов. — Тоже ничего, но моя Оксана была лучше, — с неприязнью сказал Гога. — Ты что себе позволяешь! — вскипел уже Карташов, повышая голос до уровня армейского командира. — Как твоя фамилия? Или я сейчас прикажу выкинуть тебя отсюда. Гога привстал со стула и угрожающе посмотрел на Карташова. Битву взглядов выиграл последний. Видимо, разум все-таки не до конца был потерян странным «кавказцем», говорящим по-русски без акцента. — Иванов моя фамилия, — упавшим голосом наконец сказал он. И эта фраза неожиданно разрядила обстановку. И Карташов, и Лариса как по команде улыбнулись. Уж очень эта простая, даже слишком простая русская фамилия контрастировала с колоритной внешностью Гоги. — Ну так вот, господин Иванов, — удалив улыбку с лица, сказал Олег. — Я рассмотрю ваше дело, и мы примем соответствующие меры. А вы пока можете идти. — Нет, — твердо возразил Гога, упрямо мотнув головой. — Рассматривайте сейчас. Тут в разговор вступила Лариса: — Гога, это вам не Театральная площадь, чтобы устраивать здесь забастовки. Вы мешаете работать. Неужели вам непонятно, что, кроме вашей Оксаны, есть еще масса дел, которые тоже требуют безотлагательных действий? — Уберите этого стажера, — изменился снова голос Гоги. — Женщинам место на кухне и в постели, но никак не в милиции. Гоните своего стажера на хер! — Так, — стукнул кулаком по столу Карташов. — Все, мне надоело. И нажал кнопку под столом. Через несколько секунд в дверях кабинета появились милиционеры-сержанты и выжидательно уставились на капитана. — Короче, этого выведите отсюда, — указал Карташов на Иванова. И тут Гога, вместо того чтобы возмутиться, неожиданно упал на колени. Ярость уступила место отчаянию и униженным мольбам. — Ну, пожалуйста, капитан, ну ведь ты тоже человек! Пожалуйста, найди его! Даже видавшего виды Карташова пробрала эта сцена, и он движением руки остановил уже готовых броситься на Иванова и вывести его из кабинета сержантов. — Если ты хочешь, чтобы я этим занялся, — Олег наклонился над стоящим на коленях Ивановым и погрозил ему пальцем, — то веди себя нормально и не идиотничай! Все понял? Иванов тут же кивнул. — Садись на стул, и будем разговаривать спокойно. Свободны, — махнул он рукой в сторону сержантов, и те через несколько секунд удалились за дверь.