Петру, однако, оказалось достаточно и того, что я открыл глаза. Он уселся на стул, вызвав ещё один протяжный скрип раздолбанной мебели, и наклонился ко мне ближе: — Слушай, ты бы сказал, где этот перстень, а? Пообещаешь, что в милицию не пойдёшь, мы бы тебя перевязали и отпустили. Не звери всё же. — Пить, — попросил я пересохшим горлом. — А? Да, конечно, — отвернулся он к ковшу, к которому потянулся не вставая. Да что ж ты ленивый такой, зад оторвать лишний раз от сиденья не можешь! Стул снова угрожающе заскрипел под весом человека, а я в один миг изменил свой план, подтянул ноги и от души саданул по кривой ножке стула, окончательно доламывая её. Колченогий стул немедленно опрокинулся вместе с мужиком, а я воспользовался тем, что было в руке и с размаху чиркнул по его лицу, метя попасть в глаз. Силы свои я конечно переоценил, поэтому выпад получился так себе, едва оцарапал кожу на щеке и виске. Но Пете и этого хватило. Взвизгнув по-бабьи, он отшатнулся и схватился за царапину, а я поспешил развить успех, нависнув над ним и наставив гвоздь на его глазницу. — Дёрнешься — останешься без глаза, — прохрипел я. Петя мелко судорожно закивал, что, пожалуй, должно было означать, что он меня понял. Капля крови, которая шлёпнулась аккурат посередь его лба с моего плеча, доконала оппонента. — Я не хотел, — плачущим голосом пожаловался он мне. — Меня заставили. — Заткнись и медленно поднимайся, — приказал я. — Хорошо, я встану, только ты убери эту штуку немного подальше, а то вдруг случайно ткнёшь. — Размечтался, — ещё ближе, к самому его зрачку поднёс я гвоздь. — Встаём медленно и нежно. Только учти, у меня от потери крови рука трясётся, одно неосторожное движение — и тебе пропишут инвалидность по зрению. Пока мы поднимались по стеночке, я раздумывал, что дальше. — Ствол где? — поинтересовался на всякий случай. А вдруг? Хотя уже и так ясно, что не у него, иначе он бы хоть попытался воспользоваться им. На месте подельников, я бы после сегодняшнего финта не доверил ему оружие. — У Жоры, — кивнул он за окно. Хреново. Жора, это не Петя. И рука у меня одна. То есть их две, но левую можно не считать, она на больничном. Я ещё раз огляделся. Если взять молоток, так гвоздь нечем будет держать. А угрожать я ему чем буду? Молотком? Тьфу, толку с этих угроз, если сейчас те двое вдруг вернутся. Запереть Петю в комнате? Так там такая хлипкая дверца, что даже в нынешнем состоянии я бы её вынес с разбега. Вместе с перегородкой. Использовать в качестве заложника разве? И куда я с ним? Они тут ещё какого-то большого босса ждут, а с тем наверняка тоже люди прибудут. Нет, надо разрешать ситуацию кардинально. О! Подпол! Есть идея. Только надо отлипнуть от стены и пересечь комнату. — Открывай! — показал я подбородком на дверцу люка и буквально повис на Пете. — Егор, подожди. — Живее! — снова приблизил я гвоздь к самому Петиному глазу. — Хорошо, хорошо, я открою. Но можно я скажу? — Одно другому не мешает. Рот у тебя не занят. — Послушай, они тебя всё равно не выпустят. Что тебе с этого перстня? Сенсации не будет, только уголовное дело, тебе не дадут о нём написать. Отдай побрякушку. Я упрошу, чтобы тебя отпустили. Ты такое осиное гнездо разворошил, что только и остаётся… С улицы раздался звук отъезжающего рафика, а за ним шаги и маты. Мы замерли. — Жора возвращается, — зашептал мой заложник, так и удерживая крышку люка. — Решайся. — Вниз! — скомандовал я. — Сидеть тише мыши. Пикнешь — достану и этот ржавый гвоздь тебе в башку по самую шляпку вобью! Петю будто ветром сдуло. Я прихлопнул люк и понял, что никакое оружие поискать уже не успеваю, даже за молотком не успеваю. Туда может и доберусь, обратно нет, прямо отличная мишень получится. Оставалось полагаться на эффект неожиданности и скрытые резервы молодого организма. На веранде послышался грохот — видимо, Жора всё-таки уронил тазик. Отшатнувшись к двери, я нашарил выключатель и прижался к стенке. Щелчок — и комната погрузилась в темноту. Через томительно долгое мгновение дверь открылась, и на пороге появилась человеческая фигура, которая отлично просматривалась на фоне неба. Не таким уж оно было и чёрным, каким казалось при включенной лампочке. — Что со светом? — спросила фигура и потянулась к выключателю, то есть в мою сторону. Сейчас! Отработанным за долгие годы службы движением, я поймал его кисть и выкрутил в болевой захват на максимум. Жора завопил и дёрнулся, тем самым сделав себе ещё больнее. Саданув его кулаком по затылку, я включил свет и выдернул из-за ремня его брюк вожделенный Макаров. В тот же миг он вырвался из захвата, потому что пистолет я хватал конечно же правой рукой. Левая, которую я задействовал на автомате, отказалась совершать подвиги в одиночку. Жора немедленно кинулся в атаку, но мы с Макаровым оказались быстрее. Пока мне в лицо летел кулак, я выстрелил мужчине в ногу пониже колена. Молча. Никаких уговоров. Никаких предупреждений и выстрелов в воздух. Так, как всегда мечтал при задержании преступников. — Ну что, герой, теперь и поговорим, — предусмотрительно отодвинувшись подальше, пообещал я. — Кто ты такой? — процедил он сквозь судорожно сведённые зубы после того как проорался. — Не признал? Волох. Егор Владимирович. Журналист и филолух. — Журналист уже сдох бы. — А он и сдох, я его призрак. Страшно? Когда вы его травили, не думали, что за него будет, кому отомстить? Вот и настал ваш судный день. Всех вас тут и положу, кто ещё сунется. Тебя первого. Только сначала ты мне всё расскажешь: и про перстень, и про Егора, и про вашего Калыгина. Больно, тварь? Помучайся сполна. А я пока похозяйничаю. Петя так и сидел в подполье молча, что настораживало. Бережёного бог бережёт. Пока двигал стол на люк, мушки в глазах увеличились в размерах. Кыш пошли! Зачерпнув попавшейся на глаза кружкой восхитительно холодной воды из ведра, напился и плеснул в лицо. Практически рухнул на единственный целый стул. Притянул ногой молоток, подобрал его и аптечку, которую, как оказалось, всё-таки принёс Жорик. Надо бы выбираться, но в таком состоянии я далеко не уйду. Из-за боли ничего не придумывается. Распотрошив медикаменты, я нашёл металлический контейнер со стеклянными шприцами и ампулы анальгетика, и тупо пялился на такое доступное и недоступное лекарство. Я вообще такой допотопной хренью никогда не пользовался. Одноразовыми, с уже набранным лекарством доводилось, а это диво ещё кипятить надо? Или оно готово к использованию? И как эту ампулу вскрыть? Медсёстры её так ловко ломают. Попробовал и я. Никак. А если этой пластинкой процарапать бороздку? Один хрен. Однозначно, с одной рукой не получится вскрыть ампулу. Раздавлю разве что. Придётся идти на сделку. — Эй, Жорик, — позвал я. — Хочешь обезболивающее? Затих. Перестал цедить воздух сквозь зубы. Но смолчал. — Ну ладно, как знаешь, мне больше достанется. — Хочу! — Тогда сломай ампулу, — протянул я ему лекарство. Смотри-ка, двумя руками ломается. Какой я молодец, что прострелил ему не верхнюю, а нижнюю конечность. — Давай сюда, — потребовал я вожделенное спасение. — Это моё. — Дурень, это для инъекций, шприцы у меня. А вы знаете, что набрать в шприц лекарство одной рукой тоже надо исхитриться? Не то чтобы невыполнимо, но повозиться пришлось. — Дай! — не утерпел он, глядя на мою возню. — Подождёшь, — сосредоточился я, чтобы проткнуть штанину. Ещё и игла тупая! Вот непруха. Снимать брюки сил не было. Наконец, слегка покривившись, иголка вошла в бедро, обещая мне скорое блаженство. Как мало надо человеку для счастья! Всего лишь чтобы боль перестала рвать его на куски, как голодная собака. — Мне коли! Урою, сука! — заорал Жора, не дав мне расслабиться. — Не заслужил, — отрезал я, снова отодвигаясь. — С фига ли я должен помогать мудаку, который собирался меня убивать в скором времени? Чтобы дать ему шанс завершить своё грязное дело? Пусть побесится. Сейчас мне станет чуть полегче, найду ещё антибиотик какой-нито, вот и бинт в бумажной обёртке есть, как-нибудь пристрою его и тогда смогу подумать о перспективах. Жорин труп мне не нужен. Он конечно, затихнет, прекратит материться и убить меня уж точно не сможет, но источником неприятностей быть не перестанет. К тому же, мне нужна информация, и за инъекцию он её продаст. — Предлагаю обмен — я тебе жгут и лекарство, ты мне рассказ, кто вы, и что за история с этим перстнем? — Пошёл ты. — Так что, предпочтёшь сдохнуть? — Сам вперёд не сдохни. Калыгин вот-вот приедет и не один. Они тебя добьют. — Всё может быть. Но тебе будет уже всё равно. Рана очень опасная, пуля внутри, раздроблена кость. С каждой минутой ты теряешь всё больше крови. Если не наложить жгут, минут пять тебе осталось, — соврал я для большей убедительности. Меня начало наконец отпускать, и я снова поверил в хороший исход дела. Осталось немного дожать его. — Знаешь, я в общем-то против тебя ничего не имею. Ты в меня не стрелял, не похищал, даже вон медикаменты принёс, лечить собирался. А если ещё дашь чистосердечные признания, так лёгким испугом отделаешься. Но если тебе так принципиально сдохнуть здесь и сейчас, то я, пожалуй, спрошу Петю. В него и стрелять не придётся, я покажу ему гвоздь, и он всех вас сдаст. — Стой! Я согласен. Давай лекарство. — Я спрашиваю — ты отвечаешь. После этого получаешь помощь. Чем быстрее, тем лучше, сам понимаешь. Итак, кто такой Калыгин? — Коллекционер, — простонал Жора. — Давай лекарство. — Слишком мало информации. Вот тебе жгут, накладывай выше колена и продолжай отвечать, если хочешь всё остальное.