Разоспаться мне не дали. Громкий звон вгрызался в мозг, требуя присутствия в действительности. Служба, что б её! «Наша служба и опасна и трудна», — пронеслись в голове строки бессмертного гимна, пока руки шарили по полу в поисках телефона. — Встаю, встаю, — пообещал я неизвестно кому и открыл глаза. Ёпть! Да мне же прописали отставку. И звенел не будильник на телефоне. Разрывался стационарный Борькин аппарат. — Тебя к телефону, — пришёл в комнату Борька, волоча за собой длинный шнур. — Ять! Сколько времени? — испугался я, что проспал всё на свете. — Без четверти восемь, — зевнул парень в кулак. — Я пошёл досыпать. — Кх-м, слушаю, — проверив связки на способность говорить, отозвался я. — Доброе утро. Не разбудил? — приветствовал меня отвратительно бодрый голос Юрия Михайловича. Будто не с ним мы вчера квасили. — Нет, что вы. Завтракаю и пью кофе. Да, это то, что мне надо! Кофе я не просто хочу, а очень хочу. Надеюсь, ту банку, что нам презентовала незабвенная Марта Прохоровна, Боря ещё не прикончил? — Приятного аппетита. Заранее извиняюсь, но что-то ваших солдат не видать пока. — Каких? А-а, траншея? Наверное, ещё не доехали. Им же не ближний путь. — Наверное, да. Простите, что отвлекаю. Нервы. Сейчас областное начальство звонить начнёт. — Успокойте ваше руководство, всё будет сделано, — заверил я. — Да, спасибо. — До связи. Кое-как умостив трубку на рычаг, я снова закрыл глаза, но память услужливо подсунула списки дел, что предстояли на ближайшую перспективу. Вон люди уже работают, значит и мне пора. Похмелья как такового не ощущалось, водка оказалась на удивление приличная. А тупой звон из головы буду выгонять душем и кофе. А вдруг у Бориса в закромах и рассол найдётся, будет супер. Впустив через форточку утренний холодок с улицы, я пошлёпал в хозяйские хоромы. О, чего у него из-под кровати торчит. Гиря на шестнадцать килограмм весом. Когда-то и я увлекался, было дело. Подкачаться, что ли, а то Волох не особо обременял себя мышечной массой. Эх, где моя ведомственная качалка. Нету. Так почему бы и не гиря? — Чего тебе? — промычал парень, не открывая глаз. — Меняю телефон на гирю, — озвучил я цель визита. — Она у тебя, часом, не золотая? — Чугунная. Будешь пилить? — Поверю на слово. Кстати, о золоте. Скажи мне, Боренька, кто такая Беляева Л. Г.? — Какая ещё Беляева? Дай поспать. — Не спи. Нужны контакты этой дамы. Вспоминай давай. — Я не выспался. Отстань, не знаю никакой Беляевой Л. Г. — Знаешь, должен знать. Иначе откуда её музейное удостоверение оказалось в твоей квартире? — Какое удостоверение? — То самое, с которым мы ходили на промысел в гастроном. Я его после квартирника нашёл под диваном. Значит, она была здесь в тот день. — Ты ведь не отстанешь, да? — Угадал, — ухмыльнулся я. — Подъём, лежебока. Дуй умываться и напрягать память. А я пока твоей гирей поиграюсь. Заявление было крайне оптимистичным. Максимум маятник — вот что мне светит. Стрёмно начинать заново с нуля, тем более, гири я любил и когда-то упражнялся сразу с двумя, но срывать сейчас спину или калечиться не планировал, поэтому пока только так. Сделав два подхода по десять раз на каждую руку, вспомнил, что после вчерашнего не рекомендуются физические нагрузки, и отложил снаряд до лучших времён. Теперь в душ и кофе. — Боря, освобождай площадь, — стукнул я в дверь ванной и пошёл ставить чайник на плиту. После водных процедур хмарь из головы немного выветрилась. Пахло кофе и мясом. Одобряю. Надо Борьке на продукты отстегнуть. Парень отирался тут же в кухне и явно что-то хотел спросить. Я проигнорировал его горящие любопытством глаза, выхлебал два стакана воды и принялся за завтрак. — Классно ты вчера пел, — не утерпел он через пару минут. — Концертов не будет, можешь не намекать. — Да нет, я просто… где ты их берёшь? — Кого? — Песни. Я такого не слышал никогда. И не услышишь в ближайшие годы. Баста, Дидюля, Ундервуд, Цой, Трофим, до кого там я вчера дошёл. — Тебе не пофиг? Про Беляеву мне лучше расскажи. — Кажется, это чья-то подружка. — Кажется? Боря, я тебя отправил с конкретным заданием. Пока я был в душе, мог всех приглашённых не только по именам вспомнить, но и обзвонить. — Да ладно, не ругайся. Есть три кандидата. Позвоню им чуть попозже. — А сейчас нельзя? — Так рано, выходной же. Нормальные люди спят. — Ладно, даю час твоим дружкам выспаться, потом жду явки и пароли. Пойду тоже покемарю. Как узнаешь, разбуди. — Сэв, — заглянул через пять минут Борька. — Что ещё? — А вот это про что было? «Не отвечает мобильный, не отвечает мобильный…» — Про мобильный телефон. Его в карман кладёшь и всегда и везде на связи. — Это что, вроде рации? — Да, типа того. — И у них там такие есть? — Ага. — А мы вечно самые отсталые. — Не боись, и у нас будут. У каждого. Не обрадуешься, когда молодёжь уткнувшись в мобильники по улицам ходить начнёт. — А зачем в них утыкаться? — Тьфу на тебя. Иди, через час толкнёшь меня. И чтобы Беляеву мне нашёл. Через полчаса встревоженный Борька снова приволок мне телефон на длинном проводе. — Юрий Михайлович опять. Кажется, не в духе. Я принял вертикальное положение. — Слушаю, Юрий Михайлович. — Всеволод Иванович, такие шутки не в моём вкусе. — Что такое? — Где ваш хвалёный взвод солдат? — Как где? Их разве нет? Бздец! — коротко и ёмко выразился я. — Он самый. С меня руководство шкуру спустит. Я же комсомольский субботник отменил, на вас понадеялся.