— Это вам, — протянул мне Салицкий открытку с тиснёной надписью «Приглашение». — Куда приглашаете? — На трибуны девятого числа. Лично председатель горисполкома распорядился. Очень его впечатлила ваша помощь с траншеей. Просил познакомить. Определённо, сегодня мой день. Не зря я ружья по стенам развешивал, вот они и начали стрелять. — Надо познакомиться? Сделаем. — Вы мне всё больше и больше нравитесь, Всеволод Иванович. Человек дела. — Это взаимно. Приятно работать. Стоило разлить по второй, зазвонил телефон. Юрий Михайлович чертыхнулся и крикнул через весь кабинет: — Ну кто ещё там? — Из совета ветеранов, — отозвалась секретарша. — Нет меня. Рабочий день кончился. — Председатель сказал, вы ему обещали. — Завтра с утра пусть звонит. — Завтра суббота, — заглянула женщина к нам. — Какая к чертям суббота перед парадом? Всё равно отдохнуть не дадут. Пусть часам к десяти звонит, всё я ему сделаю. — Тут мебельстрой на второй линии. Тоже просит приглашение. — Ну эти-то куда лезут? По их мнению трибуны резиновые? Нет пригласительных! — Мебельстрой? Они мне как раз нужны, — вспомнил я. — Вот. Скажите, ими компетентные органы уже интересуются. — Не надо. Светлана Сергеевна, скажите, есть заказ от госструктуры. Возьмут вне очереди, получат приглашение к трибунам. — Что вы задумали? — полюбопытствовал Салицкий. — Мест на трибунах давно нет. Вам из резерва билет достали. — На трибуны, и к трибунам — это разные вещи, Юрий Михайлович. А мне нужна особая мебель. Много у вас этих просителей? Наштампуйте им приглашений к трибунам. Они вас за это будут любить и почитать. — Да вы что! На этих трибунах такие люди, нельзя к ним прохиндеев подпускать. — Так и не пускайте. Ограничители поставьте. И почётный караул для солидности и на всякий случай. А кто будет слишком настойчив, того ко мне отправляйте, у меня безотказное средство есть, способствует пробуждению совести и гражданской сознательности. — Шутник вы, Всеволод Иванович. — А это и не шутка. Всерьёз предлагаю. С кем надо согласовать этот вопрос? Давайте согласуем. Обещаю, мимо меня и муха не пролетит. — Юрий Михайлович, горбыткомбинат, — снова подала голос секретарь. — Так, идёмте отсюда, — поднялся Салицкий. — Не дадут нам спокойно посидеть. Светлана Сергеевна, и вы идите домой. Мы быстренько переместились в ресторан, что находился по ту сторону главной площади, а там и общение пошло живее, и никто нам не мешал. — Что там у вас сегодня на комбинате приключилось? Конечно, если это подлежит разглашению. — Вам скажу. Всё банально до зубовного скрежета. Первых расхитителей шефской помощи детдому брали. — Оперативно работаете, — уважительно покивал Салицкий. Да, в сравнении с казённой службой я просто метеор. Хрен бы мне так нахрапом удалось расколоть профкомовскую шайку, будь я при настоящих погонах. Над каждым опером по двести начальников сидит, и на каждый чих по двести подписей надо получить. А потом сами же удивляются, чего это у нас раскрываемость такая низкая? Преступники же сидят на месте и терпеливо ждут, когда за ними придут с правильно оформленным ордером. Собственно, моя нынешняя деятельность — яркий пример отдельно взятого опера, на которого перестала давить бюрократическая машина. — Да это так, мелкие воришки. Мне рыбу покрупнее подавай. — Уверен, с вашей энергией вы и до них вскоре доберётесь. — Доберусь, даже не сомневайтесь. Но если вы мне дадите пару умных и честных человечков, это произойдёт скорее. — Ах, да, рассказывайте, какого рода специалисты нужны. Я даже боюсь предполагать, почему именно у меня. Постараюсь конечно подобрать, если таковые найдутся в моём арсенале. Я кратко обрисовал идею насчёт вожатых, которые последят за доступом к опечатанному аквариуму в детдоме, а заодно и на общую атмосферу изнутри посмотрят. — Вожатые это можно. В педотрядах у нас активисты. Как раз их профиль. На том мы и сошлись. Завтра на созвоне. Если надо, я подъеду. Глава 21 — Явился? — неодобрительно воззрился на меня Борис. — Хоть бы предупреждал, что ли, на сколько из дома сваливаешь. Есть будешь? — Не-а, я сытый и пьяный. — Крис тебе сегодня обзвонилась. — Ай, — отмахнулся я. — И даже не спросишь, что случилось? — Нет. — А оно случилось. — Ладно, что там? — Вот сам теперь звони и спрашивай, — мстительно отрезал приятель. И когда он стал такой язвой? Кажется, я плохо влияю на молодой неокрепший ум. Надо следить за собой, что ли. Подавать положительный пример. Прямо завтра и начну, сегодня уже не выйдет, я набрался. — Тю, делать мне нечего. Что там могло произойти, — стащил я туфли, скинул одежду и повалился на диван. — Где моя гитара? Душа требует музыки. — Малиновский с женой помирился. Плакал твой великий план. — Это и есть происшествие? Насмешил. Какой там план, так, мелкая пакость. Я ему этого добра прописал ещё вагон и тележку. Игра на нервах, чтобы жизнь малиной не казалась. Смешно, правда? Малиновскому хрен вместо малины. Тавтология называется. Ты знаешь, что я аспирант филфака? — Такой же, как майор? — Нет, Боренька, самый настоящий. Кстати, майор я тоже настоящий, у меня и удостоверение есть. А Криську уволю к чёрту. — За что⁈ — За разглашение особо секретных сведений об объекте. Сам за него возьмусь, недолго уж осталось. — Ты же разрешил ей мне рассказывать! — Это было одноразовое разрешение. А коли вы, голуби мои, без меня дела обсуждаете, так я вас обоих и уволю. Тащи гитару! — Ты меня уволил, сам и тащи. — Ладно, тебя оставлю, так и быть. Неси инструмент, сыграю тебе одну душевную мелодию. И я сыграл, и даже не одну. На удивление, пьяному организму было легче совладать со струнами, так что я бренчал всё подряд, что шло на ум. Борька как сел на стул, сунув сложенные ладони меж колен, так и сидел, боясь спугнуть моё хорошее настроение. А меня пёрло, и жизнь казалась прекрасной, а будущее безоблачным… Перстень найден, приглашение на парад в кармане, Малиновский на прицеле. Пора расширять горизонты, переходить на новые уровни. В какой-то момент я клюнул носом раз, другой, почувствовал, что гитару тянут из моих рук, но не смог её удержать, и провалился в глубины сна…