Стоило снять ремни, как обрубки ног Вооруженного Скорпиона снова начали кровоточить, а к тому времени, когда второй помощник вернулся с миской раскаленных добела угольков, по которым пробегали, вспыхивая, маленькие искорки, кровь уже хлестала ручьем. – Мой господин, – услужливо обратился Коцатль к лекарю, – вот его ноги. Хирург досадливо хмыкнул: – Убери. Ступни нельзя взять да и пришить на место, как кончик носа. – И обратился к раненому: – Как будем прижигать, обе сразу или по одной? – Как тебе угодно, – равнодушно ответил Вооруженный Скорпион. Как до этого он ни разу не вскрикнул и не застонал от боли, точно так же раненый воитель не издал ни звука и когда лекарь, взяв в руки одновременно оба его обрубка, сунул их в плошку с углями. А вот Коцатль не выдержал: повернулся и убежал. Кровь зашипела, над плошкой поднялось облачко розоватого пара. Опаленная плоть затрещала, испуская чуть менее противный голубоватый дымок. Вооруженный Скорпион наблюдал за всем этим так же спокойно, как и лекарь, невозмутимо вынувший обуглившиеся и почерневшие обрубки из углей. Это прижигание запечатало рассеченные кровеносные сосуды и остановило кровотечение. Затем целитель щедро смазал обрубки бальзамом: пчелиным воском, смешанным с яичными желтками, настоем ольховой коры и корнем барабоско, после чего поднялся и доложил: – Мой господин, смерть этому воину уже не грозит, но пройдет еще несколько дней, прежде чем он оправится от потери такого большого количества крови. – Пусть для него приготовят носилки, подобающие знатному господину, – распорядился Несауальпилли. – Вооруженный Скорпион возглавит колонну пленников. Потом он повернулся к Ксококу и, глядя на него холодно, промолвил: – Сегодня мы, аколхуа, лишились многих бойцов, а еще больше их умрет от ран, так и не увидев свои дома. Враг потерял примерно столько же, но количество захваченных пленников приблизительно равно числу наших уцелевших воинов. Ваш Чтимый Глашатай Ауицотль должен быть доволен тем, что сделали мы для него самого и для его бога. А если бы он и Чималпопока из Тлакопана послали сюда настоящие армии, мы вполне могли бы захватить всю страну Тлашкалу. – Он пожал плечами. – Ну да ладно. Сколько врагов взяли в плен воины Мешико? Благородный воитель Ксокок переступил с ноги на ногу, прокашлялся, указал на Вооруженного Скорпиона и пробормотал: – Мой господин, наш единственный пленник перед тобой. Может быть, текпанеки захватили еще нескольких отбившихся... Пока не знаю. Но из мешикатль, – он указал на меня, – только этот йаокуицкуи... – Как тебе должно быть хорошо известно, – съязвил Несауальпилли, – он уже не йаокуицкуи. После захвата первого пленника он получает право именоваться ийак. А этот единственный пленник, захваченный мешикатль в сегодняшней битве, как ты сам слышал, убил четырех благородных воителей аколхуа. Позволю себе заметить, что, говоря об убитых противниках, Вооруженный Скорпион всегда принимал в расчет только благородных воителей, что же до прочих, то он наверняка убил и захватил в плен сотни аколхуа, мешикатль и текпанеков. – Да уж, – пробормотал Пожиратель Крови, на которого эти слова произвели сильное впечатление. – Выходит, наш Связанный Туманом – настоящий герой. – Да какой из меня герой, – возразил я. – Мне просто очень повезло, да и этого не случилось бы без Коцатля и... – Но это случилось, – оборвал меня Несауальпилли и вновь обратился к Ксококу: – Возможно, ваш Чтимый Глашатай сочтет нужным пожаловать этому юноше более высокое отличие, чем звание ийак, ведь, в конце концов, он единственный мешикатль, проявивший в последнем походе доблесть и отвагу. Я лично напишу Ауицотлю письмо, а ты представишь героя вашему повелителю. – Как прикажешь, мой господин, – сказал Ксокок, чуть ли не буквально поцеловав землю. – Мы все гордимся нашим Связанным Туманом. – В таком случае называйте его каким-нибудь другим именем! Но хватит разговоров, Ксокок. Построй своих людей, они будут «пеленающими» и «поглощающими». Действуй! Ксокок воспринял этот приказ как оскорбление, да так оно, собственно говоря, и было. Однако они вместе с Пожирателем Крови бегом отправились его выполнять. Как я уже объяснял, «пеленающими» у нас называли вспомогательные отряды, бойцы которых связывали и охраняли пленников; «поглощающие» же должны были обходить поле боя, добивая тяжелораненых. Завершив обход, они собирали трупы как своих бойцов, так и врагов и предавали их все вместе огню, вложив в рот или в руку каждому погибшему осколок жадеита. На несколько мгновений мы с Несауальпилли остались вдвоем, и он сказал: – Сегодня ты совершил подвиг, которым нужно гордиться, но которого можно и стыдиться. Ты пленил могучего врага, самого грозного из всех вышедших сегодня на поле боя, но в то же время нанес благородному воителю несмываемое оскорбление. Даже когда Вооруженный Скорпион достигнет загробной обители героев, его вечное блаженство будет неизменно омрачено привкусом горечи и стыда, ибо все пребывающие там воители узнают, что его победил неопытный новобранец да вдобавок еще и близорукий. – Мой господин, – заметил я, – я сделал лишь то, что казалось мне правильным. – Так ты поступал и раньше, оставляя другим горькое послевкусие, – вздохнул правитель. – Я не корю тебя, Микстли. Твой тонали, как было предсказано, состоит в том, чтобы видеть правду и сообщать ее другим. Но у меня есть к тебе одна просьба. Я почтительно склонил голову: – Мой господин не должен ни о чем просить простолюдина. Его дело приказывать, а мой долг повиноваться. – То, что я тебе сейчас скажу, может быть только просьбой, а не приказом. Я очень прошу тебя, Микстли, отныне обращаться с правдой благоразумно, даже осторожно. Поверь мне, истина может разить не менее беспощадно, чем самый острый обсидиан. Причем, подобно клинку, она может поранить и того, в чьих руках находится. Он резко отвернулся от меня, призвал гонца-скорохода и велел тому: – Надень зеленый плащ и заплети волосы в косу, как подобает носителю доброй вести. Захвати чистый новый щит и макуауитль и беги в Теночтитлан. Во дворец следуй не кратчайшим путем, но пробегись по улицам, размахивая щитом и мечом и привлекая внимание. Пусть люди осыпают тебя цветами. Пусть Ауицотль знает, что победа одержана и что он получил необходимых ему пленников. – Несауальпилли немного помолчал и закончил, обращаясь уже не к гонцу, а к самому себе: – И что отныне жизнь, смерть и само имя Жадеитовой Куколки должны быть забыты. * * * Несауальпилли и его армия расстались с союзниками и направились назад тем же путем, каким мы все пришли сюда. А вооруженные отряды Мешико и Тлакопана вместе с длинной колонной пленников двинулись обратно по более короткой дороге – через перевал между пиками Тлалоктепетль и Истаксиуатль, а оттуда – вдоль южного побережья озера Тескоко, прямо к Теночтитлану. Двигались мы медленно, ибо многие раненые едва ковыляли, иных же, как Вооруженного Скорпиона, приходилось нести, но трудным для нас этот марш не был. Во-первых, дождь наконец прекратился, и мы радовались солнечным дням да теплым ночам, а во-вторых, сразу за перевалом началась ровная живописная местность. По одну руку от нас мирно плескалось озеро, а по другую – тянулись пологие, поросшие густыми лесами склоны. Это удивляет вас, почтенные братья? Какие тут могут быть леса да еще в такой близости от города? Представьте себе, еще совсем недавно вся долина Мешико славилась изобилием деревьев. Чего здесь только не росло: вековые кипарисы, различные породы дубов, сосны с длинными и короткими иголками, лавры, акации, мимозы. Я, мои господа, ничего не знаю о вашей стране Испании или о вашей провинции Кастилии, но это, должно быть, сухие безжизненные земли. Как сейчас, вижу ваших дровосеков, оголяющих наши зеленые холмы ради получения строевой древесины и дров. Помню, они под корень вырубали растения, которые могли красоваться и зеленеть еще вязанки лет, и, отступив назад, горделиво любовались делом своих рук. А при виде голой, серовато-коричневой земли с тоской вздыхали и восклицали: «О Кастилия!», ибо этот унылый пейзаж напоминал им об оставшейся за морем родине. Добравшись наконец до перешейка между озерами Тескоко и Шочимилько, то есть до земель, некогда входивших в обширные владения народа калхуа, мы привели в порядок наш строй, поправили амуницию и приободрились: впереди был Истапалапан, и нам надо было произвести на его жителей хорошее впечатление. Когда этот город остался позади, Пожиратель Крови сказал мне: – Если не ошибаюсь, с тех пор как ты бывал в Теночтитлане, прошло немало времени, верно? – Да, – согласился я. – Лет четырнадцать или около того. – Ты увидишь, что город сильно изменился. Стал еще более величественным. Вид на него откроется уже со следующей возвышенности, вон с того холма. Вскоре дорога пошла в гору, и, когда мы взобрались на вершину, мой учитель сделал выразительный жест: – А теперь смотри! Увы, мои близорукие глаза не могли различить деталей, однако, прищурившись, я даже на таком расстоянии углядел пятно сияющей белизны. – Великая Пирамида, – произнес Пожиратель Крови. – Можешь гордиться: ведь ты своей доблестью поспособствовал тому, что ритуал ее освящения будет проведен достойно. Так мы шли по долине Мешико, пока не вступили на дамбу, ведущую прямо через озеро к Теночтитлану. Каменная дорога была достаточно широкой, чтобы по ней бок о бок могли одновременно пройти двадцать человек. Но мы построили наших пленников в шеренгу по четыре, по бокам шли охранники. Не подумайте, что мы сделали это для того, чтобы придать нашей армии более внушительный вид, просто по обе стороны дамбы толпились горожане, высыпавшие нас поприветствовать. Из толпы были слышны восторженные крики и совиное уханье, нас осыпали цветами, как будто одержанная победа являлась исключительно заслугой немногочисленных воинов Мешико и Тлакопана. На полпути к городу дамба расширялась, превращаясь в насыпной остров. Там располагалась крепость Акачинанко – цитадель, преграждавшая путь любому захватчику, которому вздумалось бы атаковать столицу с этого направления. Хоть и воздвигнутая на насыпной основе, эта твердыня по размерам могла соперничать с любым из городов, мимо которых мы прошли, а ее гарнизон присоединился к общему ликованию, приветствуя нас барабанным боем, завыванием труб, громкими боевыми кличами и ударами копий о щиты. Я, однако, смотрел на этих воинов с презрением, ибо никто из них не был с нами в сражении. Когда голова нашей колонны, где шел и я, уже вступала на главную площадь Теночтитлана, хвост ее только-только заходил на дамбу, то есть мы растянулись на целых два с половиной долгих прогона. На величественной центральной площади, в Истинном Сердце Сего Мира, мы, мешикатль, вышли из колонны, а текпанеки резко свернули налево и повели пленников по широкой улице к другой дамбе, западной, через которую можно было попасть в Тлакопан. Пленников предстояло разместить где-то на материке, за пределами города. Они должны были оставаться там вплоть до дня, назначенного для освящения пирамиды. Великая Пирамида! Я повернулся, чтобы посмотреть на нее, и от изумления разинул рот, как, наверное, сделал бы в детстве. Впоследствии мне доводилось видеть немало пирамид, в том числе и превосходящих эту по размеру, но ни одна из них не была столь блистательной и великолепной. То было самое высокое сооружение в городе, видное из любого конца Теночтитлана, и на вершине ее, повергая всех в трепет, горделиво красовались два величественных храма-близнеца, заметных даже с материка. Однако мне так и не удалось толком полюбоваться ни пирамидой, ни другими красотами столицы (а за четырнадцать лет здесь действительно появилось много нового). К нам, расталкивая толпу, подбежал юный гонец юй-тлатоани, громко выкрикивавший имя воителя-Стрелы Ксокока. – Это я, – с достоинством заявил наш командир. – Мой господин, Чтимый Глашатай Ауицотль, повелевает тебе без промедления явиться к нему и привести с собой ийака по имени Тлилектик-Микстли. – Хорошо. – Благородный воитель был не слишком доволен таким поворотом дела. – Эй, Связанный Туманом, где ты? То есть я хотел сказать – ийак Микстли. Идем. Лично я предпочел бы предстать перед юй-тлатоани, предварительно помывшись, попарившись и переодевшись в чистое, однако спорить не приходилось. Пока юноша вел нас сквозь толпу, Ксокок наставлял меня, как следует вести себя при дворе: – Смиренно вырази почтение, а потом извинись и удались, дабы Чтимый Глашатай мог выслушать мой доклад о сражении и победе. Среди новых достопримечательностей площади была окружавшая ее Змеиная стена. Построенная из камня, оштукатуренная безукоризненно белым гипсом, она в два раза превышала человеческий рост, и ее верхний край изгибался подобно змее. И изнутри, и снаружи вдоль стены шел рельефный узор из резных камней, изображавших змеиные головы. В стене имелись три вместительных проема, от которых начинались три самые широкие и прямые в городе улицы: они вели с центральной площади на север, запад и юг. Кроме того, внутри стены с равными промежутками располагались деревянные двери, через которые можно было выйти к главным зданиям, стоявшим снаружи. Одним из них был новый дворец, выстроенный для Ауицотля за северо-восточной оконечностью Змеиной стены. Не уступая по размерам ни одной из резиденций его предшественников, правителей Теночтитлана, или дворцу Несауальпилли в Тескоко, он далеко превосходил их богатством и вычурностью отделки. Выстроенный совсем недавно, он был сделан по последнему слову архитектуры и снабжен всеми самыми современными удобствами. Например, на верхних этажах имелись раздвижные потолки, так что в хорошую погоду эти комнаты открывались солнцу, превращаясь в висячие дворики. Пожалуй, самой примечательной особенностью дворца, представлявшего по форме четырехугольник с пустым пространством посередине, было то, что его окаймлял один из городских каналов. Таким образом, в это здание можно было войти с площади, через ворота Змеиной стены, или заплыть на каноэ. И знатный человек, нежащийся в своем удобном, покрытом балдахином акали, и простой лодочник, перегоняющий челнок со сладким картофелем, могли воспользоваться этим восхитительным маршрутом и, проплывая по каналу, полюбоваться сначала великолепием настенных росписей ведущего к дворцу тоннеля, потом пышным цветением садов внутреннего двора, а затем и красотами другого, огромного, как пещера, коридора, уставленного впечатляющими, недавно выполненными изваяниями. Выплыв из последнего тоннеля, лодка вновь оказывалась за пределами территории дворца. Придворный юноша чуть ли не бегом протащил нас через портал Змеиной стены, а потом повел по галереям и коридорам к залу, украшением которого служили развешанные по стенам военные и охотничьей трофеи и оружие. Шкуры ягуаров, оцелотов, кугуаров и аллигаторов служили напольными ковриками и покрывалами для низких кресел и скамеек. На помосте стоял трон, а на нем восседал мужчина с квадратными плечами, квадратной головой и квадратным лицом. Трон юй-тлатоани был полностью покрыт мохнатой шкурой обитающего далеко на севере, за пределами наших земель, гигантского медведя, страшного зверя, которого вы, белые, называете oso pardo, или гризли. Массивная голова чудовища возвышалась над головой юй-тлатоани, в оскаленной пасти торчали зубы величиной с мой палец, а осененное этими клыками лицо Ауицотля казалось не менее свирепым. Слуга, Ксокок и я опустились, чтобы исполнить обряд целования земли. Когда Ауицотль грубовато велел нам встать, воитель Стрела сказал: – По твоему приказу, Чтимый Глашатай, я привел ийака по имени... Правитель резко прервал его: – Ты также принес письмо от Несауальпилли. Отдай его нам. Когда вернешься в расположение отряда, сделаешь в своем списке пометку о том, что по моему указу ийак Микстли повышен до ранга текуиуа. Можешь идти. – Но, господин, – изумился Ксокок, – разве ты не желаешь выслушать мой рассказ о сражении? – А что ты о нем знаешь, кроме того, что твои люди проделали путь туда и обратно? Нет уж, о битве нам расскажет текуиуа Микстли, который принял в ней участие. Ты свободен, Ксокок. Ступай!.. Благородный воитель бросил на меня ненавидящий взгляд и удалился. Я сам был настолько потрясен, что даже не заметил обиды командира. Надо же, пробыв в армии меньше месяца, я уже дослужился до чина, который обычно получали лишь воины, прошедшие не одну войну. Как правило, чтобы стать текуиуа, бойцу надо было убить или взять в одном бою в плен не меньше четырех противников. Честно признаюсь, что я не очень-то обрадовался аудиенции у Ауицотля, поскольку не знал, чего от него можно ждать. Ведь как ни крути, а в конечном счете его дочь Жадеитовая Куколка погибла не без моего участия. Однако, к счастью, мое имя было слишком распространенным, так что правитель никак не связал меня с громким скандалом, разразившимся недавно в Тескоко. Я почувствовал огромное облегчение, увидев, что юй-тлатоани, насколько это вообще возможно для столь сурового человека, смотрит на меня доброжелательно. Кроме того, меня заинтриговала его манера речи: я впервые слышал, чтобы человек говорил о себе во множественном числе – «мы», «нам». – Письмо Несауальпилли, – промолвил правитель, прочитав депешу, – льстит тебе, юный воин, в значительно большей степени, чем нам. Он саркастически предлагает нам в следующий раз прислать ему несколько отрядов воинственных писцов вроде тебя вместо тупых «стрел» наподобие Ксокока. – Ауицотль улыбнулся, что, однако, придало ему лишь еще большее сходство с медвежьей головой, служившей властителю головным убором. – Несауальпилли также высказывает предположение, что, будь у него достаточно сил, эта война могла бы закончиться окончательным покорением строптивой Тлашкалы. Ты согласен? – Мой господин, мне трудно соглашаться или не соглашаться со столь многоопытным военачальником, как Чтимый Глашатай Несауальпилли. Я знаю лишь, что его искусство позволило нам одержать в Тлашкале победу. Основные вражеские силы были разгромлены, и, будь нас достаточно много, мы, наверное, смогли бы закрепить свой успех. – Ты ведь писец, грамотей, – промолвил Ауицотль. – А сможешь написать для нас подробный отчет о том, как происходила битва, какие силы в ней участвовали и куда они двигались? И снабдить это детальными планами местности? – Да, владыка Глашатай. Я могу сделать это. – Тогда принимайся за дело. В твоем распоряжении шесть дней – именно столько осталось до начала церемоний по освящению храма. Тогда все работы прекратятся, и ты получишь привилегию лично представить на церемонии своего прославленного пленника, предназначенного для Цветочной Смерти. Эй, служитель, распорядись, чтобы дворцовый управляющий предоставил этому человеку подходящие покои и все, что ему потребуется для работы. Ты можешь идти, текуиуа Микстли. Мои новые покои оказались не менее просторными и удобными, чем в Тескоко, а поскольку они располагались на втором этаже, я имел возможность работать при свете солнца. Ко мне хотели также приставить слугу, но я послал за Коцатлем, и когда мальчик прибыл, велел ему срочно раздобыть мне, пока я буду отмываться и париться, смену одежды.