Блин! Радиосвязь снова задала загадку. Есть режим, в котором станция принимает и передает лучше! Через двадцать одну минуту встали на «коробочку» и сели. – Максимыч, вызови «маркони», и посмотрите мой и Сашкин самолет, все, что касается связи. Все настойки и соединения. Я разговаривал с Комаровым на расстоянии 150–170 километров, штатно, а у Сашки только шумы были. Смотрите, в чем дело. Усек? – Юрку работать заставить, проще самому посмотреть. Понял, все проверим. Ну, а я, еле переставляя ноги, идти не хотелось, направился вначале снять «высотку», а потом сел в «газик» и поехал в штаб эскадрильи. Наши пленки уже там, проявляются, чем позже приду, тем более аргументированно можно будет говорить с комполка. Глава 15. Дожимаем историю! Дима, оказывается, успел переговорить с Сашкой, который у машины, после доклада мне, оставаться не стал, а побежал хвастаться тем, что попал по «мессеру», где его и прихватил по телефону комэск. – Чё ты там ковырялся, уже дважды звонили из штаба корпуса. – Да тут интересное кино получилось со связью: я всех слышу, а Санька глухой и немой. А настройки одинаковые. У него с сотни все вошло в норму. А у меня и на 150 работало как часики. – Сейчас тебе устроят «часики». Сколько? – Два – точно, два – под вопросом, один из них Санькин. Толковый мальчишка, бой приняли в СМУ, удержался и даже стрелял. – Где ж ты там СМУ нашел? – Да облако грозовое. – Ты в грозу полез? – В верхней ее части. Нормально получилось. Наш разговор прервал звонок по ВЧ. На связи второй Комаров. Этот хотя бы выслушает и не прервет доклад. Доложил полностью по порядку про «юнкерс», даже с бортовыми 122-й отдельной эскадрильи немцев, стратег. Затем про бой у Стального Коня, это конезавод под Орлом, где орловских рысаков разводят. Подтверждение оттуда на два падения пришло. Третий ушел, сильно дымя, в сторону Карачева – Трубчевска. Остальные пошли на Шостку. – С этим понятно, младший лейтенант, но почему вы сообщили Катушке-2, что противник в ста километрах от нее? – Я же докладывал с точным временем, когда противник меня обнаружил: 07:28:32. Через 7 минут 52 секунды мы обнаружили восьмерку истребителей. Сошлись с ними через 9 минут и 15 секунд, они нас догоняли и шли пересекающимся. Бой длился 12 минут 30 секунд, и они пошли на отход по топливу. По всем расчетам у них оставалось его на 100–120 километров. Можете проверить. – Подождите у аппарата. Но не прошло и минуты, как раздался голос Климова: – Что тебя туда потянуло? – Задание на учебно-боевой вылет я направил вчера и получил добро. У меня – новый ведомый, обкатываю. – Почему панику сеешь? – Данные я отдал полковнику Комарову. Спрашивайте у него: точны ли мои расчеты. – Мне твоими расчетами уже всю плешь проели! – Так вроде в прошлый раз у вас ее не было? Неужели индейцы под Москвой появились и скальпы драть начали? – Не обращайте все в шутку, товарищ младший лейтенант! Иначе быстренько на фронте окажетесь! – А я не против, товарищ полковник. Там от нашей эскадрильи гораздо больше толку будет. Но счет в полку поправляем только мы. Полковник повесил трубку, и через десять минут пришла его телеграмма по Бодо, в которой он отменил все учебные полеты, учебную эскадрилью приказал перевести в Сергиев Посад. Полный запрет на любые полеты, кроме вылетов по тревоге. Поговорили! По всему чувствовалось, что в ближайшее время нас расформируют и распределят по другим эскадрильям. Не нравится правда о войне большому начальству. Весь день первого октября провалялись в землянках, выходя из них только на прием пищи и на дежурства по готовности. Скукотища смертная! И Бодо молчит, и ВЧ не тревожит. Наступила ночь, Вика уснула, и я вышел проветриться из землянки. Конечно, не черт, а я сам направил свои стопы к телефону. Ну, а чего такого? Скучно! А позвонить-то особо и некому. Пять минут составлял примерный план переговоров, затем решительно снял трубочку и попросил «Голубизну-1», у нее, ответил женский голос, «Тростинку», а через нее вышел на «Покой», это те самые девочки в Можайске, которые имеют право нас поднять по тревоге. Представился, в ответ услышал «Ой, как мы рады вас слышать!» Слово за слово, выяснилось, что у них прошли награждения за «стратега», что ждут нас в гости, особенно меня. Я их не стал расстраивать, что место уже занято. – А там рядышком никого из «Паркета» нет? – Да есть, слушают, я громкую включила. – Девочки, мы тут разговор немцев перехватили, так сказали, что в шесть утра идут к какой-то Кашне, насколько я понимаю, в нашем секторе, и большими силами. Вы уж не проспите их и дайте нам возможность с вами встретиться и с ними. Всей эскадрильей прилетим, готовьтесь встречать. – Вы серьезно? – спросил уже мужской голос. – Абсолютно. – Это «Паркет-1», «тридцать первый». Через четыре часа переходите на готовность один, как поняли? – Понял вас. Сбросьте по Бодо квадратик для подготовки. – Уже отправил. – Спасибо, до связи! Приказ им взаимодействовать с нами никто не отменял. Вот мы и взаимодействуем. Немецкий я знаю, даже без словаря, только говорю с сильным акцентом и медленнее. Отобьемся, и радиометристам польза! Их с наградами тоже не обошли, важного зверюгу завалили. Больше никому ничего не сказал. Бодо не у нас, а в эскадрилье, и, хотя я завел будильник, еще до него нас подняли на завтрак и перевели на готовность номер один. Завтрак пришелся в тему, так как Вика, наконец, расчувствовала то, что нужно, и еженощно требует свое и еще чуть-чуть. Медовый месяц! Этим все сказано. Я – доволен. А вот в кабинах самолетов мы подзадержались, даже подмерзли чуть-чуть. Свежо! Наконец, прозвучало: «К запуску! Витя! Лови! Это для тебя!» Принимаю и одновременно качаю топливо, масло и открываю воздух. «Контакт!» «Есть контакт!» И упоры выдергиваются из-под колес. Моя пара идет первой на старт, я – ведущий. Прогреваемся на ходу, сзади вереница из восьми пар. Несмотря на сложности с Комаровым, инженерная служба в полку работает, как часы: все машины переделаны на пятиточечные: с двумя БС, одним ШКАСом и двумя БК. У всех новые редукторы. Мы – полностью боеспособны и порядком засиделись в тылу. За полтора месяца – три боевых вылета тремя машинами. Один воздушный бой. Ребята уже копытом бьют, требуя добавки или продолжения банкета. Некоторых приходится одергивать и ставить на место, стартовое. – На подходе не гундеть. Таблица сигналов пять. Предположительно – восемьдесят седьмые, атака снизу, работают второе, третье и четвертое звено. При наличии сопровождения, второе уходит наверх, как поняли? Прием! В ответ только щелчки. Мы вернемся. Мы тебе все скажем! Пусть говорят! Вернувшись. – Р-Р-Рас! – двигаю РУД вперед. Щитки внизу. Парирую гироскопический момент. Отрыв. Темно, как у негра в жопе! Но хвостовой горит, к нему и «последующим» пристраиваются мои сослуживцы. Быстро и без проблем. Нам до точки – 21 минута и 18 секунд. Иду в наборе: обороты полные, шаг – большой. Тангаж – двенадцать, иначе скорость упадет. Ложимся на курс. Он и высота следования – шесть, даны оператором «Паркета». Голос «Паркета» – мужской. Начинает сыпать данными. Иногда мелькает реальный позывной: «Паркет-1», командир их части, подполковник Мещерский, Дима. – В лоб не выводи, выше и левее. – Понял тебя, возьми два градуса влево. – Принял. – Идете выше, примерно полтора. Но их – много. – Да я понял. Есть что поблизости? «Ишачки»? – Имеются. – Поднимите, пожалуйста, по тревоге. Но по количеству – не менее нашего. – Они – готовы. Время подлета – восемь-десять. – Помолчим? – Принято. Связь у всех работает идеально: немцы вчера «вылечили» мой самолет! Единственная пробоина, 7,9 мм, за 12-м шпангоутом, пуля перебила заземление низкочастотного фильтра, который мы городили в Болграде, и приемник заработал на полную мощность. Одного фильтра оказалось достаточно. Мы сошлись на двадцать восьмой минуте: три группе по 27 машин на трех уровнях по высоте и восемнадцать опытнейших истребителей бывшего 67-го истребительного авиаполка ПВО. Плюс три «ротте», «пары», «стодевятых». На высоте 5100, полный третий штурмовой гешвадер следовал бомбить позиции Западного фронта и его штаб, согласно добытым разведданным, доставленных агентурной и стратегической разведками. Небо на востоке уже украшено сполохами взрывов. Идет немецкая артподготовка. Через семь минут ее должна сменить авиаподготовка, которая выбьет все остальное. Рассчитано все, в том числе, что штаб фронта будет заботливо разбужен этими новостями и соберется в небольшой красивой и очень ухоженной усадьбе. И она является целью одной из этих группе. – Атака! Из темноты ночи, еще восемь минут до рассвета, у немцев все рассчитано до секунды, под брюхо выскакивают МиГи, а там нет огневых точек! И бьют в упор. По заклепкам. Одиночные МиГи связывают непосредственное прикрытие и бьют по ведущим. Их наводят три станции РУС-12. А немцы следуют в темноте. В эфире, на немецких волнах, сплошные вопли. Но большая часть истребителей, хоть и готова к бою, у немцев, но находится в 240 километрах от мест событий: аэродром Сеща. Их только что перебросили из-под Брянска. А третий штурмовой гешвадер ощипывают уже сейчас. Семьсот двадцать восемь секунд непрерывных атак. Они еще не разделились, им требовалось еще три с половиной минуты. Их бьют со всех девяноста стволов 18 истребителей. На выбор. «Берты», составляющие 80–90 процентов машин, оказались беззащитными. «Перестали падать на пол даже наши малыши!» Четыре молодых летчика эскадрильи привезли семь побед. Еще один – три. Но он летал со мной. Одна из них была совсем не «юнкерсом», а «мессершмиттом». Не важно! Потом подсчитаем. Отходим, а следом за нами, к той же стае немцев, пристраивается просто орда И-16. Они их не отпустят. – Русские применили нестандартный подход! Это – обман! Рыцари так не поступают! – наверняка последуют именно такие доклады у немцев наверх. Бой, действительно, проходил в необычном месте для сил Западного фронта. Они в глубине немецкой обороны действуют в первый раз. А мы уже потрошили немецко-румынские авиабазы в 170–200 километрах от линии фронта. И до Сещи тоже доберемся. Сейчас отходим, с посадкой на дозаправку и перевооружение в Отяково, так как задержались несколько у большой группы самолетов. Добивали ее уже засветло. Нас переснаряжают местные товарищи, подвешивают, вместе с ракетами, 50-килограммовые бомбы. Даже группе прикрытия. Дела на фронте не очень, немцы перебросили из-под Ленинграда танки, применив систему того же самого Тришкиного кафтана, и наше доблестное командование вновь посылает «микроскоп» забивать гвозди. Восемь полков ночных «истребителей» Пе-3 стоят за нашими плечами, раскиданные по аэродромам подскока и стационарам, но лететь должны высотные истребители, и работать по земле. А МиГ становится королем воздуха выше пяти тысяч. Но летчик должен следить за тем, чтобы не свалиться вниз. Второй раз набрать высоту у него может и не получиться. Компрессор у МиГа привязан к двигателю довольно большим и длинным валом. Дает очень неплохую высотность, но сжирает почти тридцать процентов мощности. То есть из 1270 лошадок на подъем работает только 900. Я летал на восстановленном МиГе, у которого стоял АМ-35А, но вместо приводного компрессора там стоял трехступенчатый свободный, с которым двигатель выдавал 1820 сил, правда, на другом бензине и маслах. Машина просто порхала в небе. А тут!!! Стоп! А это – идея! Так, надо быстрее добраться до своего аэродрома, желательно стационарного. Мозг манагера включился в работу, а это – страшная сила! Но, черт побери, даже с девочками из радиороты встретиться не получилось, уходим к Ярцево, обвешанные разными «игрушками», как новогодние елки. «Атака!» Под нами – танки. Бьем с пикирования, стараясь уронить пятидесятки как можно точнее, но 36 бомб эту армаду не остановят. Это больше для поддержки штанов: пехота должна быть уверена, что «юнкерсы» не прилетят. Идем в набор, большинство летчиков выпустило и ракеты по легкобронированным целям. Теперь спешим набрать высоту, так как «Паркет» выдал появление большой группы истребителей. Считать «Паркет» еще не научился. Точки сливаются на экране-живопырке. Чуть отошли на восток, расползлись по высоте в этажерку. Я точно знаю, что никакого численного превосходства у немцев нет. Их выбили еще до начала наступления на Москву. 158 бомбардировщиков и 126 истребителей сумели собрать со всех фронтов. Но «мессеробоязнь» уже распространилась по ВВС, благодаря «успешному командованию героями-кавалеристами». Тройку истребителей, какими бы супергероями они ни были, свободно валит звено «сто девятых». У них преимущество в скороподъемности, скорости и внезапности атак. А вот с нами это не пройдет! У нас внизу – затравка для боя, те ребята, которые мастерски умеют уклоняться от атак. И немцы пойдут на вертикаль! Это – отработано, сидит у них в мозгах, и «автоматом» немец дергает ручку на себя. Теряет скорость, маневренность – и превращается в куропатку для охотника в засаде. У нас – свобода маневра и выбора цели. А высоту держим мы, шестеро «охотников», у нас выше максимальная, на сорок километров в час выше, чем у них, больший вес залпа, и мы деремся за свою землю. Немецким «охотникам» здесь делать нечего. Они – наша добыча! Отработав и проведя четыре боестолкновения с четырьмя четверками немцев, отходим домой в Чехов-6. Тем более что нескольким машинам требуется ремонт. Зениток у танковых соединений более чем достаточно, но будет еще больше, я знаю! Мой «голубок» тоже пробит. Три насквозь, один с разрывом на обшивке. Повезло, что не наоборот. Немцы скоро перестанут использовать бронебойные, так как в основном все наши «штурмовики» больше сбивались осколочно-фугасными, а брони они не имели, все. Даже пресловутый «летающий танк».