Елена Николаевна наморщила лоб. — Вообще-то, как вы знаете, статья тридцать седьмая предполагает, что пациент на принудительном психиатрическом лечении имеет право принимать любых посетителей, если не запрещает лечащий врач. А я, как лечащий врач, запретила только посещение Анны. — Почему? — немедленно ухватился за это Игорь. — Потому что она и не собиралась приходить, — тихо ответила Елена Николаевна и добавила совсем другим тоном: — Ну и в последние недели он стал слишком возбудимым, и мы временно запретили все посещения. Ему сказали, что дело в карантине, чтобы не волновать. Позволяли только телефонные разговоры. Это мы с вами уже обсуждали. — Где-то можно посмотреть список посетителей? — Игорь пытался отогнать внезапную жалость к незнакомому мертвецу Коле, и все из-за этих слов «потому что она и не собиралась приходить». Это не его дело. — Разумеется, у охраны. — Елена Николаевна тоже поднялась. — Пойдемте, без меня для вас никто архивы поднимать не станет, придется вам еще один запрос делать, уйдет время… Игорь благодарно закивал. Но когда увидел несколько пухлых журналов, он понял, что времени это займет немало. — Это только за период последнего обострения, когда Николай снова лечился у нас, — уточнив даты по календарю, уверила его Елена Николаевна. — Позволить вынести, увы, не могу. На номерах палат или том, к кому там конкретно указано, сильно не циклитесь, люди врут. Хотя в первую очередь обратите внимание на тех, кто указывает непосредственно Рассохина, или на записи, где не указан номер палаты. Посетители, которые записаны к лечащим врачам своих родственников, часто потом идут к пациентам. Игорь благодарно кивнул и под подозрительным взглядом охранника углубился в записи. Ему повезло. В первом же журнале он наткнулся на фамилию «Савельев» с инициалами «Т. А.». «Сава, — понимающе кивнул Игорь. — Статью писал». Но внутри все замерло в предвкушении. В нескольких просмотренных журналах он находил чаще всего имена родителей Николая, однажды попалась фамилия Васятко, но это была не Анна, инициалы другие. На всякий случай Игорь сфотографировал на телефон эту запись. А в предпоследнем журнале он неожиданно увидел размашистую подпись под убористым «Вахан Арикян». Он дважды перечитал, не в силах поверить, что действительно видит это имя и фамилию. Игорь посмотрел на дату и понял, что к этому моменту Анна и Вахан встречались едва ли неделю. И эту запись он тоже снял на телефон. Информации для размышления было достаточно. Дальше пусть тут копает Вероника. Глава 31 Александр не понимал как, но он снова оказался в больнице. Снова те же стены, те же таблетки и те же лица. Равнодушные, словно неживые. Александр на одно очень длинное мгновение успел испугаться, что ничего не было — ни свободы, ни шаурмы в вонючей забегаловке, ни убитого мента. Но глянул на горсть таблеток и тотчас успокоился. Их цвет пусть чуть-чуть, но отличался от тех, что давали ему в больнице. Значило ли это, что его тут не было? Или это значило другое. Он пожаловался медсестре с неживым кукольным лицом, что ему тяжело дышать. Это же он сказал и своему доктору. И успокоился. Александр всегда был здоров, и, если что-то происходит с ним изнутри, значит, что-то изменилось снаружи. Ведь так оно и работает, он был в этом уверен. Оказалось, достаточно было понять, что он никак не может находиться в больнице, как свобода вернулась, а с нею и дыхание. Зрение стало острее, сил прибавилось. Тогда он едва мог доковылять до привычной площадки в больничном дворе, сейчас же он снова шел в парк, словно его туда что-то тянуло. Может, в глубине души он мечтал, чтобы его взяли на месте преступления, и в то же время противился этому. Жажда не ушла. Это Александр чувствовал точно, и потому он снова пробирался через кусты к оврагу, подходя с другой стороны, чтобы в случае чего не наследить. Тело он увидел издалека. Хотя оно было припорошено снегом и напоминало очертаниями несколько склонившихся серых кустов, Александр помнил, как скатил сюда тело, и видел его совершенно отчетливо. Разочарование хлынуло в него, подпитывая и усиливая жажду. Хотелось убивать, душить и оставлять на самом видном месте. Александр видел, как за кустами, отделяющими овраг от ближайшей тропинки, проходят люди, но удержал себя. Это были обычные люди. Не полицейские. Ему не были нужны эти крикливые мамаши с детьми или подростки с наушниками в ушах, хотя тощие шейки последних так и просились под его пальцы. Чтоб успокоиться, Александр сунул руку в карман и сжал пакет с перчатками. Полегчало. Он напомнил себе о тех трех днях, что провел в парке бесцельно, и попытался перестать думать об убийстве. Он же свободен, легко дышит, не зависит ни от кого. Мысль перескочила дальше. Свобода была неполной, и Александр это прекрасно понимал. Он знал, куда должен пойти. Там вряд ли найдется серая или синяя форма, но он надеялся справиться без нее. В крайнем случае закроет глаза. Александр брел по улице так же, как и в первый день, низко опустив голову и едва волоча ноги, и оттого такой неожиданностью стало, когда его окликнули. — Добрый день! — Девушка — невысокая и совсем юная. Александр расслабился и даже попытался улыбнуться. Девушек он не трогал. — Вы меня не помните? Это было сложнее, Александр нахмурился. У него было плохое зрение, если эта дурочка и впрямь знала его, то должна знать и это! — Ксения Романова. — Девушка не отставала. — Я так рада увидеть вас вот просто на улице! Хотела сказать вам спасибо за вашу работу! Александр вздрогнул всем телом и постарался улыбнуться. Если он и ждал указания сверху, то вряд ли оно могло быть более явным. — И вам спасибо, — хрипловато произнес он и откашлялся. — Ксения. К счастью, непонятная девица после этого смутилась и убежала, а Александр пошел дальше. Только уже куда быстрее. На беду, Александр позабыл опустить голову и буквально через несколько метров наткнулся взглядом на группу в форме. Пять или шесть — на таком расстоянии Александр не мог разобрать. Внутренняя пружина распрямилась, требуя немедля напасть на ближайшего, протянуть к нему руки, вдруг удастся? И не было рядом доктора, что мягко и аккуратно заломил бы руку, наклонил голову. Пришлось справляться самому. Александр опустил голову так низко, что подбородком уперся в грудь, и зашагал быстро чужим уверенным шагом, лишь бы не столкнуться, не посмотреть вблизи. «Нельзя убивать не серых, потому что не за что, нельзя убивать серых, потому что их много, — бормотал Александр себе под нос, торопясь прочь от опасно открытого и людного места. — Разве я такой?» Это тоже было ново, и Александр замер. Раньше ему в голову не приходило думать, таков он или нет. Он просто был, разве этого мало! Рука снова нырнула в карман и сжала пакет. Все хорошо, он все тот же Александр. Просто хитрее и умнее, чем был до попадания в больницу. Так и должно быть, люди меняются. Он изменился и теперь так легко не попадется. Что до жажды, которая так и не прошла после смерти мальчишки в сером, то Александр мог еще ее утолить. Но сейчас он шел не за этим. Дом тоже был серым, и Александр неожиданно для себя отметил это как знак, хотя дом был точно таким же, и когда Александр был еще мальчишкой. Ненавидел ли он тогда ментов, он не знал, и вспомнить никак не получалось. Но пока еще можно было спросить. Он поднялся на четвертый этаж — сорок шесть ступенек, включая крыльцо, однажды он посчитал их, и с тех пор ничего не изменилось, дом ветшал, он рос и менялся, а ступенек было ровно сорок шесть. Если только можно было сказать «ровно» — про такое число. Александр снова отвлекся, а руки привычно пошарили под ковриком. Еще одна константа — коврики, разве их до сих пор держали перед дверями, в век, полный преступлений! Как его только не утащили! И ключ под ковриком. На мгновение кольнуло неясное чувство, похожее на нежность. Ключ все еще там… для него? Но чувство тотчас прошло, стоило Александру вспомнить, что ключ был в том числе и для соседок. Она больше всего боялась умереть и пролежать мертвой несколько дней одна. И в этом тоже был виноват Александр. — Саша? — послышался голос, и мать выбралась из комнаты, где из телевизора громко орала реклама. Если бы шел сериал, она бы не сдвинулась с места, даже если бы случился пожар. Александр поморщился. Сашей его звали доктора, мать звала «эй ты» и иногда, когда особенно злилась, «Фролов». У самой матери фамилия была другой. И может, она злилась на этого Виталия Фролова, что дал отчество Александру и не пожалел ему фамилию, а матери не оставил ничего. Только разве это проблема Александра? К тому же он сомневался, что ничего. Он смутно помнил большого человека в их квартире, был ли это отец, он не знал. Мать не отвечала, когда он был маленьким, а став старше, перестал спрашивать уже он. Не отвечая матери, что ковыляла за ним, как утка, шумно дыша и часто останавливаясь, он прошел в ее спальню и распахнул шкаф. Александр напрасно раньше не ценил и не понимал знаки. Серая форма. Ему показалось, что в шкафу стоит мент. Но нет, просто куртка. Светло-серая, не похожая на ту, что носили эти твари сейчас, но от того не менее ненавистная. Александр вытащил ее из шкафа и погладил. Чья она, он не знал. Можно было спросить мать, но та лишь кудахтала что-то, пыталась вытолкать за дверь. И Александр решился. Он никогда не трогал женщин, это верно. Но он стал сильнее, хитрее, теперь он лучшая версия Александра, и кому-то предстоит узнать это первым. За стенкой начался сериал. Александр никуда не торопился, он вышел туда, сделал звук погромче, не дожидаясь, пока мать доковыляет следом. Надел перчатки. Предвкушение собралось в вязкую слюну, которую он сглотнул, оглядывая ставшую незнакомой квартиру. Мать всегда была немного глупа, жаль, что он не видел этого раньше. Вместо того чтобы сбежать в подъезд, позвонить куда-то, она ковыляла за ним, без сомнения, ободренная своей мнимой победой, когда удалось вытолкать его из комнаты. Александр поднял с кресла принесенную из спальни серую куртку и накинул прямо на морщинистое лицо с широко открывающимся ртом. Душить так было сложнее, мать долго еще сучила ногами, даже отброшенная в глубокое кресло и придавленная сверху, но так он видел лишь серую ткань и чувствовал теплое обрюзглое тело. Хотелось большего, и он так и сидел сверху до тех пор, пока давно замершее тело не начало коченеть. Хотелось оставить его так, прикрытым серой формой, но Александр хорошо помнил про улики и не собирался оставлять их. Смотреть на посиневшее лицо с выпученными до красной паутинки сосудов глазами было неприятно, и Александр старался отводить взгляд. Проверил, не осталось ли следов обуви, волос. Повесил в шкаф серую куртку. Сегодня она больше не вызывала жажды и Александр переборол желание забрать ее с собой. Обошел квартиру в поиске улик и снова подивился тому, каким чужим стало это место. Он даже помнил не все, словно после его отъезда мать сделала перестановку, избавляясь от воспоминаний. Как избавилась, похоже, раньше и от отца Александра. Это больше не трогало. Он освободился. Усадил тело аккуратнее. Как знать, может повезет, и сначала примут за сердечный приступ. Со старухами такое бывает. Он не надеялся, что никто не узнает про убийство, но не хотел, чтобы это случилось сейчас. И ему пора было возвращаться в больницу. Алиби. То, чего больше всего не хватало прежнему Александру, новый собирался получить в избытке. Для этого оставалось сделать совсем немного. Нужно было, чтоб его отпустили на похороны, а там все будет просто. Лучшее алиби у того, кто мертв. Александр посмотрел в глазок и, не заметив никакого шевеления, вышел и запер дверь. Ключ он оставил на прежнем месте. Вот теперь точно все. Глава 32 Игорь начал привыкать к монотонной работе и досаду испытывал лишь в присутствии Даши. Даша и ее постоянные раздражающие вопросы. Вот как сегодня. Только пришла и сразу с порога: — А Арикяна уже взяли под стражу? Конечно, Игорь все ей тогда рассказал про свои подозрения. Сейчас жалел, потому что и дня не проходило, чтобы Даша хоть вскользь, но не поинтересовалась, что там с их подозреваемым. То ли ей так обидно было, что она сначала искренне верила в его полную невиновность, а отсутствие алиби и запись в журнале посещений психиатрической больницы восприняла как личное оскорбление, то ли просто жаждала скорейшего справедливого возмездия, но успокоиться она никак не могла. К Веронике она с вопросами не лезла, та как-то шикнула на нее и сумела приструнить. Игорь так поступить не мог. К тому же он и сам не понимал, почему Вахан до сих пор не проходит как главный подозреваемый. Если Игорь что-то и знал о программистах, так это то, что им не составит никакого труда подделать алиби. Работал Вахан на дому, где он на самом деле находился и в какое время, подтвердить никто не мог, а если отправлял готовую работу, то мог создать отложенное сообщение или просто отправить, находясь в другой части города. Было еще кое-что. Вахан упорно отнекивался от того, что посещал психиатрическую больницу, несмотря на запись в журнале. Подпись была не совсем такой, как у него, да и почерк, каким были записаны имя и фамилия, не совпадал с тем, как он записал их для следователя, но Игорь не мог так просто от этого отмахнуться. Он попытался получить записи с камер на проходной в больнице, но тут его ждало очередное разочарование. Услышав, какая дата требуется, охранник ЧОПа замахал руками. — Ты чего, мы храним максимум неделю, такие правила, у нас и в договоре это прописано. — Он огляделся и, понизив голос, добавил: — Я бы рад помочь, но начальство хорошие винты жмотит, так что пишем сколько можем. Игорь, впрочем, что-то подобное и предполагал. Но мыслями он продолжал возвращаться к Вахану. Он мог бы сказать, что ходил туда с Анной, которую не пропускали одну, благо Анна уже не могла ничего ни подтвердить, ни опровергнуть, или что ходил к кому-то другому, Игорь был к этому готов. Но вместо этого Вахан продолжал настаивать, что никогда не бывал в больнице. Еще бы сказал, что ничего не слышал про Николая и не знал, что Анну кто-то преследует! Но этого он не говорил. Признал, что Анна действительно все время чего-то боялась, но он считал ее страхи беспочвенными. Однако к делу это не пришьешь, как и откровенную неприязнь соседки, Киры Михайловны, к молодому человеку Анны. Так что оснований для задержания Вахана не было. Игорь отдавал себе отчет, что мотива убивать Анну у Вахана не было. И только отсутствие внятного алиби не позволяло вычеркнуть его из списка подозреваемых. Да еще тот факт, что они с Анной встречались. И статистика, и жизненный опыт подсказывали Игорю, что убийцами чаще всего становятся близкие или знакомые люди, которых никому не пришло бы в голову подозревать. Люди, которых жертва хорошо знала. А Аня не только близко знала Вахана. Она еще и рассказывала ему про Николая. Игорь и сам все меньше верил в причастность Вахана к убийству. Но других подозреваемых у него по-прежнему не было, а жгучее чувство вины требовало обязательно найти и наказать виновного в нелепой смерти Анны. Если бы он только поверил ей, всего можно было бы избежать! Так что Игорь полностью разделял Дашино беспокойство, и оттого она раздражала его еще больше. И на ее вопрос про Арикяна буркнул: — Нет. Давай раскладывай уже. И Даша принялась за работу. Они нашли три убийства, при которых жертве перерезали горло, и пять блондинок, задушенных длинными тонкими ремешками от их же сумок. — Может, общее между ними в том, что все жертвы задыхались? — неуверенно предположила Даша. — Помимо того, что не осталось следов.