– Что заставило тебя выбрать такую работу? – Обстоятельства. Жажда мести. – Мести? Кому? За что? – Всему миру. Это хреновая история о преждевременной гибели моих родителей. Можно я опущу подробности? – Хорошо… – она перевела взгляд с окна на Дениса. – И как? Отомстил? – Условно. Но стало немного легче. – А почему сейчас продолжаешь этим заниматься? Денис усмехнулся про себя и не стал рассказывать ей о невозможности покинуть “Фобос” по собственной воле. – А почему бы и нет? Алису передёрнуло. – Я делаю мир чище. – Не знаю… Для меня ценность человеческой жизни бесспорна и однозначна. А преступников необходимо судить по закону. Денис безуспешно попытался подавить смешок: – Милая, если бы владелец бизнеса по работорговле не мозолил глаза кому-то сверху, он никогда не был бы осуждён. Он прекрасно себя чувствовал и работал при поддержке силовых структур. И только чьё-то корыстное желание сделать себе имя на громком деле стало причиной свершения условного правосудия. Ну… И наш захват подлил масла в огонь, – он всмотрелся в её печальные светло-карие глаза. – В противном случае, ты бы сейчас была где-нибудь в Турции или… Ладно. Не думай об этом. Просто пойми: официальное правосудие – ручной зверёк. Реальный мир никогда не был безопасным и честным. Во все времена творились жестокость и несправедливость. Алиса нахмурилась: – Я наивная дурочка, да? – Ты наивная, но совсем не дурочка. Нас всех так воспитывали: в стремлении к миру и благости. Но суровая взрослая реальность без сожаления разбивает наши хрупкие идеалы в один миг. Допив чай, Алиса охнула: – Ты умял целую огромную пиццу! Денис хмыкнул: – В последний раз я ел около полудня. Просидел весь вечер в подъезде. И полчаса назад занимался сексом. Как думаешь, сколько я должен есть, чтобы подкармливать свои натренированные сто килограммов? – Да уж… – А ты? Не притронулась совсем… – Нет аппетита. Я вообще мало ем. – По тебе видно. Алиса убрала пустую коробку из-под пиццы и снова села на место. – Почему именно Морок? Ложь и обман? – Сокрытие пути к Правде от недостойных. Она недоумённо уставилась на Дениса. – Если вкопаться в славянскую мифологию чуть глубже, чем в первые три строчки определения, можно узнать много интересного. – М… Понятно, – Алиса промямлила еле слышно. – Ты всё ещё грустишь по нему? – Нет, я грущу по осколкам своей жизненной парадигмы. В последнее время так много всего случилось… Денис придвинул свой стул ближе к Алисе. – Сколько тебе лет? – Двадцать три. Ну… Почти двадцать четыре. Он улыбнулся. – Поверь, твоя парадигма ещё не раз изменится в следующие десять лет. – Да? А тебе сколько? – За неделю до осколка в боку мне исполнилось тридцать два. Алиса закрыла глаза. – Может быть, в твою обновлённую парадигму даже я впишусь? – В смысле? – Ты, надеюсь, не думала, что я сегодня приехал к тебе, чтобы больше ни разу не вернуться? Алиса заморгала и замотала головой: – Я сегодня, кажется, вообще не думала… Денис напряжённо провёл ладонью по своим волосам: – Мне не повезло оказаться тут в разгар твоей сердечной драмы. И в итоге я добровольно выступил сначала орудием защиты, а потом и утешения. – Что? Нет… – Да, фея. Ты плакала тут из-за своего бывшего парня, и уже через полчаса безоглядно отдавалась незнакомцу. – Ты не незнакомец… – Я был утешением. Я это знаю. Не спорь, пожалуйста. Я никого ни в чём не обвиняю. Но изначально я ехал к тебе не с таким сценарием. Поэтому мы поступим вот так… – он взял телефон Алисы и аккуратно приложил её палец к кнопке блокировки, а потом вбил свой номер в телефонную книгу. – Если решишь, что готова принять меня в свой хрупкий мир жизнелюбия и справедливости, напиши. Если не сможешь, я расстроюсь. Но переживу. Алиса судорожно сгоняла прорвавшиеся на свободу слёзы. – Ты не борешься за свой шанс? – Борюсь, если вижу взаимность. – А сейчас ты этого не видишь? Он покачал головой: – Из тебя, несмотря ни на что, прорывается агрессия. К моей работе, к моим взглядам на жизнь. Даже моему позывному досталось… – Мне сложно… – Я знаю. Поэтому не давлю. И предлагаю тебе самой всё взвесить и принять решение. Ты мне нравишься. Но слово за тобой. Он встал со стула и пошёл в гостиную за курткой. – Куда ты? Уезжаешь?.. – А что? Должен остаться? Алиса ощущала болезненную пустоту внутри. – Я… Не знаю… Денис накинул куртку, взял с тумбы шлем и поцеловал её в висок: – Как узнаешь – напиши мне. Он вышел на ночную улицу и глубоко вдохнул терпкий сентябрьский воздух. Денис чувствовал, что Алиса наблюдает за ним из окна, но не повернулся и не поднял голову. Надев шлем, он завёл мотоцикл и медленно выехал со двора. На трассе Морок максимально разогнался в попытке выветрить из памяти горечь от неудавшегося свидания. Но перед глазами продолжала маячить обнажённая Алиса, дрожавшая в экстазе на его коленях. * * *