– И что ты ему посоветовал? Реймонт скривился. – Я перечислил тех, кто, как мне кажется, безусловно нуждается в лекарствах, а кто и без них пока обойдется. – Тут дело не только в психологическом эффекте, ты же понимаешь, – сказала Чиюань. – Слабость. Чисто физическая усталость от попыток что-то делать в невесомости. – Это понятно, – кивнул Реймонт, зацепился ногой за скобу и начал раздеваться. – Но это необходимо. Профессионалы-космонавты знают, как себя вести, и мы с тобой знаем, и еще несколько человек. Мы умеем приспосабливаться к невесомости, понимаем, как надо координировать работу мышц так, чтобы они не уставали. Беда в том, что наши сухопутные ученые этого не умеют. – Сколько еще это протянется, Чарльз? – Как сейчас? Кто знает? Завтра собираются реактивировать силовые поля, запустить внутренний генератор на малых оборотах. Осторожность нужна – всякое может случиться. Вдруг мы попадем в зону плотной материи скорее, чем ожидаем. В лучшем случае к границам клана мы подберемся через неделю. Чиюань облегченно вздохнула. – Ну, это хорошо. Неделю продержимся. А потом… отправимся к нашему новому дому. – Очень надеюсь, – сонно пробурчал Реймонт, сунул одежду в шкаф, слегка поежился, хотя в каюте было тепло, и принялся натягивать пижаму. – Надеюсь? – встревоженно переспросила Чиюань и вздохнула так сильно, что ее отнесло от кровати. – Не уверен? – Послушай, Айлинь, – устало проговорил Реймонт. – Ты не хуже других представляешь себе, какие у нас дела с техникой. Что я тебе могу ответить, сама подумай. – Прости, но… – Неужели надо винить офицеров, если пассажиры не желают слушать их сообщения, а если слушают, не желают понимать? – гневно оборвал ее Реймонт. – Кто-то опять пустился во все грехи тяжкие! Прячутся – кто за апатию, кто за религию, кто за секс, кто еще за что-нибудь, лишь бы забыться. Большинство из вас… да, здорово, конечно, было работать над исследовательским проектом, кто спорит; но и он превратился в подобие защитной реакции. О чем бы ни думать, только не об этой гадкой бяке Вселенной. Теперь, когда вам стала мешать невесомость, все снова забились в норки. Валяйте, забивайтесь! – рявкнул Реймонт. – Только меня не трогайте, хватит. Вот вы все уже где у меня, ясно? Реймонт рывком натянул пижаму, подлетел к кровати и пристегнул к поясу тросик. Чиюань потянулась к нему, попыталась обнять. – О, любимый… – прошептала она. – Я виновата. Ты ведь так устал, правда? – Нам всем тяжко, – буркнул Реймонт. – Тебе тяжелее всех, – покачала головой Чиюань и стала нежно гладить лицо Реймонта, едва касаясь кончиками пальцев скул, обтянутых желтоватой кожей, залегших на лбу и щеках морщин, ввалившихся, покрасневших глаз… – Почему ты совсем не отдыхаешь? – Хотелось бы. Не выходит. Чиюань помогла Реймонту улечься поудобнее и крепче прижалась к нему. Ее волосы упали на лицо Реймонта – мягкие, шелковистые, до сих пор пахнувшие солнцем Земли. – Надо отдыхать, – шептала Чиюань. – Отдохни, милый. Разве не приятно быть таким легким, как пушинка… – М-м-м… Да, что-то в этом есть… Слушай, Айлинь, ты ведь неплохо знаешь Ивасаки. Как думаешь, выдержит он без транквилизаторов? Мы с доктором не смогли точно решить. – Ш-ш-ш, – прошептала Чиюань и прикрыла ладонью губы Реймонта. – Ни слова об этом. – Но… – Нет, не разрешаю. Не развалится этот корабль, если ты спокойно поспишь хоть одну ночь. – Ну… ну, может, и так… – Закрой глаза… Вот так… Сейчас погладим лобик… вот тут… Успокоился? А теперь подумай о чем-нибудь приятном… – Например? – Забыл, о чем надо думать? Подумай о доме. Нет. Не так. Подумай о том доме, который мы скоро найдем… Синее небо. Яркое ласковое солнце, лучи сквозь листву и тени на траве, солнечные зайчики на речных волнах, а река течет, течет, течет и поет колыбельную песенку. Спи… Спи… – М-м-м… – сонно промурлыкал Реймонт и улыбнулся. Чиюань ласково поцеловала его. – Там будет наш с тобой дом. Там будет сад. А в саду – странные яркие цветы. Но мы там, конечно, посадим семена земных цветов… У нас будут розы и жимолость, яблони и розмарины. А наши дети… Реймонт беспокойно пошевелился. – Погоди, пока еще не время строить такие планы, – проворчал он. – Ты мне, конечно, очень нравишься, но только… Пальцы Чиюань коснулись его век и не дали глазам раскрыться, иначе Реймонт бы увидел, какая боль наполнила ее глаза. – Мы спим, Чарльз, – тихонько рассмеялась китаянка. – Спим и видим сны. Не воспринимай все так буквально. Просто представь себе, что в саду резвятся дети. Неважно чьи. Река течет. На берегу лес. А дальше – горы. Птицы поют. Покой. – Какая ты милая, какая хорошая, – прошептал Реймонт и крепче прижал к себе Чиюань. – Ты тоже хороший. А хорошим полагается спать под колыбельные песни. Спеть тебе песенку? – Спой… – еле слышно проговорил Реймонт. – Пожалуйста… Я люблю, когда ты поешь по-китайски… Нежно разглаживая кончиками пальцев глубокую ложбину между бровей любимого, Чиюань тихонько запела… И тут же зазвучал сигнал интеркома. – Констебль! – звал голос Теландера. – Вы у себя? Реймонт вскинулся, протер глаза. – Не надо! – умоляюще воскликнула Чиюань. – Да, – ответил Реймонт капитану. – Я на месте. – Не могли бы вы подняться на мостик? Есть конфиденциальное дело. – Угу, сейчас, – отозвался Реймонт, отстегнул тросик и принялся стаскивать пижаму. – Хоть бы пять минут дали передохнуть человеку! – возмутилась Чиюань. – Наверняка что-то срочное, – отозвался Реймонт. – Никому ни слова, пока я сам не расскажу тебе, в чем дело. Он быстро оделся и выскочил из каюты. На мостике его ждал не только Теландер. Как ни странно, с капитаном был Нильссон. Вид у капитана был такой, будто его пребольно стукнули в солнечное сплетение. Астроном выглядел взволнованно, но держался молодцом. В руке у него был зажат испещренный какими-то расчетами лист бумаги. – Проблемы с навигацией, что ли? – предположил Реймонт. – А где Будро? – Дело не касается его непосредственно, – начал объяснения Нильссон. – Видите ли, я занимался на компьютере обсчетом данных последних наблюдений, произведенных с помощью новой аппаратуры. И результаты, я бы сказал… обескураживающие. Реймонт покрепче обхватил пальцами скобу и устало посмотрел на капитана и астронома. – Если я правильно понимаю, мы не можем добраться до этого галактического клана, – высказал он свою гипотезу. – Верно, угадали, – выдохнул Теландер. – Ну, не то чтобы совсем верно, – пробормотал Нильссон смущенно. – Мы пролетим сквозь него. И не просто пролетим, а – если пожелаем – можем посетить довольно большое число галактик из тех семейств, что составляют клан. – Вы уже такие подробности знаете? – удивленно проговорил Реймонт. – Будро таким похвастаться не мог. – Я же сказал: я работаю с новым оборудованием, оно теперь дает более точные данные. Если помните, Ингрид меня немного поднатаскала, и я теперь неплохо управляюсь в невесомости. Аппаратура сейчас выдает информацию более точную, чем та, на которую мы рассчитывали на этапе планирования. Да, представьте себе, я уже располагаю довольно надежной картой той зоны клана, которую нам предстоит преодолеть. Изучив ее, я определил те цели, которые мы можем, так сказать, зацепить. – Ближе к делу, проклятье! – вскрикнул Реймонт, но тут же взял себя в руки. – Прошу прощения. Я просто немного устал. Прошу вас, продолжайте. В чем дело? Как только мы доберемся до области с высокой концентрацией материи, мы сможем включить двигатели, как я понимаю. Почему же мы не сумеем прорваться? – Сумеем, – торопливо ответил Нильссон. – Я не говорю, что не сумеем. Но дело в том, что показатели обратного тау достигли невероятных величин. Не забывайте, мы приобрели эти показатели за время полета по самым плотным слоям материи, какие только можно себе представить, до того как вылетели в межклановое пространство. Это было необходимо. Я не оспариваю справедливости такого решения. Но как бы то ни было, в итоге мы ограничены в выборе маршрута пересечения данного клана. Собственно, мы так или иначе принуждены лететь по некоему конусообразному коридору… – И в этом конусе, скорее всего, маловато материи, так? – спросил Реймонт и до боли закусил губу. – Точно, – резко кивнул Нильссон. – И, помимо всего прочего, разность в скорости между кораблем и этими галактиками, возникающая из-за растяжения пространства, снижает эффективность двигателя Буссарда сильнее, чем нужно для торможения. Немного помолчав, он заговорил своим обычным профессиональным тоном: – В лучшем случае мы преодолеем клан в режиме торможения примерно за шесть месяцев, и, когда окажемся по другую его сторону, тау будет составлять десять в степени минус три – минус четыре. Дальше в межклановом пространстве ожидать прироста скорости, как вы понимаете, невозможно, а следовательно, добраться до следующего клана мы не сумеем при всем желании. К этому времени при таких показателях тау мы либо жутко состаримся, либо умрем. Голос астронома сорвался. Он выжидательно уставился на Реймонта. – Почему вы об этом рассказываете мне, а не Линдгрен? – поинтересовался констебль. – Она так устает, бедняжка, – с неожиданной нежностью ответил Нильссон. – Да и что она тут может поделать? Я решил, что не стоит ее будить. – Ну а я что могу поделать? – Дайте мне… вернее, нам… какой-нибудь совет, – попросил Теландер. – Но, сэр, капитан здесь вы!