Точнее, влепился в смолу, которая потом станет янтарём, и если муха не выберется вовремя, то запечатлится на века вместе с окружающей массой. Пока тормозящая движение субстанция податлива, ещё не совсем застыла, из неё надо выбраться. После точки невозврата освобождение станет невозможным, смола слишком отвердеет… «Отвердела» ли Зона вокруг Матроса настолько, что уже не выбраться? Вопрос вопросов, однако. И появление неожиданного, но в каком-то смысле долгожданного, «вымоленного» напарника покуда не так чтобы действенно помогало склониться к определённому ответу. Что-что, а образ мухи в смоле как нельзя лучше подходил не только к ситуации внутри этого сегмента, но и в целом к статусу, в котором находился сталкер. Желающий, но не могущий выбраться обратно из тягучей мутности, обволокшей его с момента, когда прошёл сквозь стену Периметра и вляпался в Зону. По-прежнему неопределённость. Тоскливо, безнадёжно тянущееся «или», уныло зависшее между «нет» и «да»… Хотя, спохватился Матрос, изменение есть! Тоску и уныние можно отмести из определения статуса. Надежда не оформилась чётко, но свет в конце туннеля определённо брезжит. Добраться бы туда, к финальному перекрёстку, и правильно выбрать. Тот самый коридор, что ведёт не в тупик или следующий лабиринт, а к желанному уходу из Зоны. Внешнему, окончательному выходу… Остался же он хоть где-то, как-то, когда-то?! Сквозной канал через Периметр. Не могла она закупориться наглухо. Пусть парадные ворота заколочены и все боковые двери заперты на засовы, но хотя бы запасной, секретный «ход доступа» обязательно необходим любой структуре! Системе, сущности, желающей не замереть в смертеподобном трансе небытия навечно. Намеренной развиваться, шириться, расти, вернуться в бытие и сознание. Жить. В том, что Мультизона хочет жить, а не умереть, сталкер не сомневался ни на йоту. Иначе последняя из таких вампирских сверхсущностей, арьергард кочевого «племени» – некогда сотворившегося в неведомых глубинах вселенной и распространившегося по пространственно-временному континууму, – вела бы себя по-другому. Тихо угасала, закапсулировавшись сама в себе, до истощения последних искр энергии. (Вечности нет. Всему всегда приходит конец, так или иначе. Даже тьме. Потом на смену обязательно придёт новое начало, но это уже будет совсем другая история…) Зона же, чудом уцелевшая, сохранив часть былых энергетических возможностей, направляла их на захваты частиц окружающей вселенной. Они происходили безостановочно, силы постоянно использовались на то, чтобы неустанно тянуть внутрь себя пищу, добычу, любую подпитку извне. Всё, вся и всех, до чего и кого захватчица способна дотянуться, самолично или опосредованно. Наверняка и обратный процесс, вектор наружу, предусмотрен… Ходка к нему – продолжается. Остановки не дождётся, сука! Сталкер жив, умирать он тоже не собирается. Волю не сломить, пока веришь в победу. Человека не одолеть, пока он сам не захочет сдаваться. Вот какие девизы у человечества арьергардная Зона точно позаимствовала, уж чему-чему, а эти уроки выучила на отлично. Принцип усвоила крепко-накрепко, в «кровь» её он впитался… В этой локации ходка резко снизила темп, сталкер основательно завяз. Да уж, богато на непредсказуемые сюрпризы и залихватские повороты «сюжета» прохождение сегментов, разновеликих, разномастных и разнообразных (чего и кого только не натащила жадная вампирша!). Локаций-секторов, из которых мозаично складываются сегменты, в свою очередь, образующие адские круги Зоны. Сейчас вокруг него простирались городские улицы. Мегаполис на многие миллионы обитателей. Действующий, исправно функционирующий во всех сферах, коммунальных, производственных и транспортных. Но совершенно пустой. Население исчезло, как будто в одночасье стёртое с лика этого мира. И судя по некоторым признакам, сгинувшие жители лишь внешне казались членами социума, очень близкого к человечеству, привычному Матросу. Всё-таки мир в их представлении смотрелся не совсем таким. Здешнее мировидение отличалось от мировосприятия и понятий соотечественников, ему запомнившихся по родной реальности. Например, у местного аналога автобусов и троллейбусов почему-то были треугольные окна. У всех. Причём у аналогов легковых машин такого дизайна не наблюдалось, окна выглядели нормально, так сказать. Зато у грузовиков зачем-то сплошь круглые, прямо корабельные иллюминаторы. Лодок и кораблей по ходу не попалось, но возникал логичный интерес: здесь у плавсредств иллюминаторы должны быть только квадратными или многоугольными?.. Такие искажённые тени городов порой могут присниться. Затерянные в ничто-нигде-никогда сновидений, безлюдные и остановленные во времени проекции живого мира. Сейчас живой человек реально бродил по мегатени, проходя улицу за улицей, двор за двором, площадь за площадью… Заглядывал в жилые дома, общественные здания, технические сооружения. Рассматривал игровые и спортивные площадки, гаражи и парковки, медицинские, развлекательные и прочие учреждения. Не поленился пробежаться по паре-тройке фабрик и крупному заводу. Некоторое недоумение вызвало отсутствие открытой воды. Рек с набережными, проложенных искусственно каналов, выкопанных прудов, каких-нибудь канав с текущими по дну потоками типа ручейков, даже фонтанов нигде не нашлось. Вода имелась, но повсеместно была скрупулёзно упрятана в тянущиеся везде и всюду, сплетающиеся и ветвящиеся надземные трубопроводы. Либо отведена в замкнутые русла, трубы большого диаметра под поверхностью. Что вверху, что внизу водные артерии были… в разрезе отнюдь не круглыми. Три плоскости металла, сочленённые так, чтобы образовать равносторонний треугольник. Острые кромки по всей длине, многие сотни и сотни, тысячи километров (в сумме по городу!), скреплялись как-то с виду не сварными швами. Намертво склеивались чем-то, кажется. Вроде всё «как у людей», во многом разительно напоминает нормальное, с детства знакомое. Но по мере присматривания к деталям повсюду обнаруживались и другие, пусть не сразу заметные, однако существенные отличия. Порой кардинальные. К примеру, дверные полотна и оконные рамы, чтобы открыть проёмы, опускались в пороги и подоконники. Не распахивались, не разъезжались створками в стороны. Не сдвигались вверх, как сегментные ролеты или окна англо-американской системы. Нигде никаких уличных скамеек, чтобы посидеть. Вместо них к ветвям деревьев (растительности мегаполис не был лишён, что порадовало) крепились гамаки. Да, да, самые что ни на есть подвесные полотнища и сетки. Буквально на каждом дереве; горизонтально растущих ветвей хватало с избытком, будто их специально оттопыривали ещё у молодых саженцев. Болтались теперь эти подвески под кронами, как экзотические плоды… Зато повсюду, буквально через каждые полсотни шагов, на тротуарах и в скверах, на аллеях бульваров и в проходах между домов установлены конструкции, которые иначе как унитазами язык не поворачивался назвать. Хотя схема дизайна отличалась от привычной, коротко характеризуемой основополагающим понятием «овально-закруглённый». Эти штуковины были кубическими ящиками строгих линий. Все как одна пятнистые, чёрно-серо-бурые, но не «камуфляжно», а с пятнами, словно в шахматном порядке расположенными, чётко. Вода к этим открытым, без намёка на ширмочку или загородку вокруг «ватерклозетам» подводилась скрытно, под уличным покрытием (не асфальтом и не бетоном, а чем-то вроде шершавого пластика!). Слив происходил автоматически, стоило в чашу что-нибудь наложить или налить сверху. Минутная пауза – и сливает. Сталкер экспериментировал, пробуя несколько раз накладывать и лить. Работало исправно везде. Как эти устройства нейтрализовывали неизбежные ароматы, неясно. Никаких аэрозолей не прыскало после слива. Предположить, что наложенное у исчезнувших аборигенов «не пахло», можно было, но тогда в списке странностей должна появиться совершенно отдельная колонка, предполагающая ну очень большую различность физиологий. А о моральных аспектах публичного испражнения отходов метаболизма не стоило даже начинать думать. Чужой монастырь, чужие правила, что ещё сказать. Это могло бы даже позабавить, но вызвало скорее удивлённое недоумение, чем веселье. И это всё навскидку, без тщательного изучения вплотную и дальнейшего сравнительного анализа различий. Факт, что с виду местные (судя по изображениям на рекламах и прочим оказиям познакомиться с внешностью) не отличались от привычного человеческого облика, даже стилистика и конструкция одеяний достаточно схожа, в данном контексте не утешал, а наоборот. Какое там у них внутри биологическое содержимое, если накладываемое в туалетах не пахнет? Или у них просто так сложилось исторически, что сидящие «на горшках» соплеменники (и соплеменницы!) не нарушают норм, а подобные запахи им не кажутся столь уж недопустимыми в публичном пространстве… Сталкер специально обследовал здания, показавшиеся жилыми домами, и обнаружил, что внутри никаких унитазов нет. Вот так, ни больше ни меньше. Приспичило, ходи до ветру на улице, при всех прохожих. Ванн, душевых кабин или чего-то подобного, кстати, тоже в домах не обнаружилось, хотя очень даже узнаваемые кухни там имелись (с раковинами-мойками для посуды). Где они моют тела в таком случае? Общественные бани? Но отправиться на поиски банных комплексов единственный сейчас живой прохожий в этом городе неожиданно не захотел. Стрёмно стало. Вдруг там, в технологии омовения, обнаружится что-нибудь ещё более экзотическое, чем «толчок» посреди тротуара… Да, здесь жили-поживали и вдруг пропали настоящие инопланетяне. Ну, либо инореаляне, если это фрагмент Земли, но из параллельной (перпендикулярной, диагональной) реальности. Город на удивление спокойно перенёс отсутствие жителей. Транспортные системы продолжали работать в автоматическом режиме. Много автомобилей стояли запаркованные в отсутствие пассажиров, но общественный транспорт выполнял рейсы. Аналогов троллейбусов и автобусов здесь ездило очень много, гораздо больше, чем в мегаполисах родного мира, а вот трамваев, надземок и вообще любых аналогов рельсовых средств передвижения не наблюдалось. Хотя системы транспорта не ограничивались колёсными схемами, довольно много машин использовали как движитель нечто вроде воздушных подушек, и нередко попадались низко летящие квадрокоптеры. Точнее, коптеры не только с четырьмя, но и пента, секста и с ещё большим числом винтов. Мегаполис старательно имитировал жизнедеятельность. Но без живых существ, для которых всё это возводилось, жизнь правдоподобно подделать не удавалось. Тем не менее всё это великолепие понадобилось Зоне «пустым», без снующих туда-сюда человечков. Зачем, даже не стоило пытаться понять. Любое объяснение (например, это как бы её игрушка, движущаяся модель в масштабе один к одному) выглядело слишком человеческим, а у Зоны может оказаться как близкая к логике человека мотивация, так и абсолютно чуждая. Вот в этой смоделированной субзоне урбанизации сталкер и застрял как муха в смоле, сам того не ожидая. Потому что множество вариантов потенциального ухода требовали перепробовать и найти. А чтобы проверить, сработает ли, надо ещё добраться до точки. Лифты здесь имелись, но – ещё одна инаковость в коллекцию! – наружные, похожие на замкнутые велосипедные цепи. Каждое сочленённое звено – корзинка-кабинка на одного. Влезай в ячейку и ползи вверх, пусть медленно, зато не на своих двоих по лестницам на уровень тридцатый, например. (Высотобоязнь в менталитете местных разумов явно отсутствовала с такими-то лифтовыми устройствами.) Мог бы ползти, подымаясь на башню за башней. Но в рабочем состоянии лифтовое хозяйство продолжало находиться у строений этажности не очень высокой и средней. Цепи на стенах остановились, больше не двигались у всех высотных сооружений, похожих на аналоги телевышек, офисных ульев, крупных отелей и тому подобных комплексов. О том, каковы ощущения, когда приспичит, ссыпаться, сбежать, слететь с верхнего пятидесятого этажа до уровня тротуара с туалетом, не местный уроженец старательно не думал. Возможно, у них в быту были предусмотрены какие-либо портативные раскладные боксы для живущих выше. Сменные мешки, как для пылесосов, мусорных вёдер, или аналог пакетов для жертв тошноты в самолётах и кораблях. Иначе разве пришла бы сама идея строить небоскрёбы в головы существам, которые «ходят по-малому и большому» исключительно на уровне земли?.. В пустом городе ни одного монстра Матросу не повстречалось. Вообще никого живого. Птички, кошечки, собачки, комары, жуки, мошки и прочие насекомины в спецификациях модели отсутствовали. Наряду с человеками. Поневоле он ощутил себя как никогда далёким от привычного состояния. Никто его не стремился убить, но и ему некого оказалось убивать. А ведь в Зоне убивать – синоним жить. Ещё бы не почувствовать себя крайне неуютно, выпав из алгоритма, в котором существовал многие десятилетия, пройдя тысячи километров в совокупности, за каждый пройденный беря плату – чью-то оконченную жизненную ходку. И ежесекундно будучи готовым к завершению собственной, если кто-то или что-то пересилит и возьмёт платой твою жизнь… На крыши наиболее высоких строений он влезал самостоятельно. Раз за разом безуспешно. Необходимость лазить и спускаться отнимала много энергии и времени. Всё-таки по условной горизонтали перемещаться сталкеру куда как привычней. Но деваться некуда, и он сталкерил вертикально. Продвигался шаг за шагом. Вверх, вниз. И снова вверх-вниз. Теперь это и есть – идти вперёд. По земле пробирался от подножия одного небоскрёба к подножию другого, на ходу часто борясь с соблазном поискать где-то внизу, не выдираясь на верхотуры. Но этот вариант почти наверняка займёт ещё больше времени, да и шанс на успех минимален без информации о местных аномальностях, отсутствующей у него в арсенале. Эх, занесло так занесло… И несло уже одиннадцатые сутки подряд… Скоро кончится запас еды, а здешние разносолы, периодически попадавшиеся то тут, то там в консервированном виде, использовать ещё не созрел. Хотя водой был вынужден воспользоваться – на восьмые сутки. Вода как вода, к счастью. Не вывернуло наизнанку поносом и не ввернуло обратно рвотой. На стене сооружения, архитектурными деталями похожего на храм, увенчанного куполками и шпилями, одиннадцатым полднем он внезапно увидел нарисованный корабль. Не парусник, вполне себе теплоход, с трубами и многоярусный, этакий круизный лайнер. Первый намёк на то, что море и мореплавание в этом странном реале возможны, хотя бы теоретически. У корабля иллюминаторы действительно оказались не круглыми и не квадратными. Рядами тянулись сплошь семиугольники. Даже не пяти или шести… М-да-а, какие-то грани разума исчезнувших обитателей этого мегаполиса при всей похожести их мировосприятия на норму, помнившуюся сталкеру, более чем основательно отличались. Почему-то семиугольные корабельные окна насторожили сталкера даже больше, чем толчки на тротуарах и наружные лифты-цепи. Ладно. Не всем быть одинаковыми. И это просто-напросто ЗАМЕЧАТЕЛЬНО. Больше разумов, разноцветных, разноформатных, в любом смысле не одинаковых под копирку. Не втянутых в сверхразум, установивший в мироздании единые законы природы. Радугу нельзя смазывать, смешивать в сплошную белёсость. Правда, встретиться в реальности и поконтактировать с болтающимися на гамаках в сени деревьев и тут же присаживающимися на унитазы носителями разума, воображающих своих богов рассекающими на кораблях по морским волнам, перехотелось. Слишком стрёмно. Не то слово! * * * …Беспощадное светило давно миновало верхнюю точку дневной ходки по небу, но жарило ничуть не слабее, чем из зенита. – Ничего, ничего, простую жару я перетерплю, пар костей не ломит, – проворчал идущий человек, медленно, через силу переставляющий ноги. Шаг за шагом он приближался к горизонту, линию которого перечёркивала вертикальная черта. К ней и нужно добраться, пока организм не сдался невидимому убийце. Действительно, прикончит его не солнечная радиация, а жёсткое излучение, которое глазами не увидать, само собой, в отличие от лучей, обрушивающихся с раскалённого неба. Оно повсюду здесь, убивает каждое мгновение, набранная доза увеличивается с каждым шагом по этому сегменту, и теперь синоним жизни – время. Ещё до заката он должен добраться и эвакуироваться. Завтрашним полуднем, да что полуднем, завтра утром его не должно быть в радиационном пекле. Эти выжженные пустоши не место для хождения, по ним даже в скафандре высшей защиты не стоит таскаться долго, а у него лишь простой сталкерский комплект… Если бы не истеричное пищание счётчика, можно было бы и отдохнуть после материализации, не торопиться побыстрее проскочить. В каком-то смысле первые минуты здесь Матросу понравились, ему показалось, что окружающая среда привычней и милей. По сравнению со странными дебрями безжизненного инореального мегаполиса. Почти сразу после момента перехода он повстречал мутанта знакомой разновидности. Сталкерская тропа вернулась на круги своя. Эх, если бы только монстром был не радиохед!.. Модель мегаполиса сталкеру удалось покинуть аж на девятнадцатые сутки. К этому моменту он уже отчаялся настолько, что заподозрил: ходка закольцевалась, Зона сбила с пути, запутала, околдовала, ввела в обман и заманила в тупик, в опустевший вольер, чтобы там он и остался, кружиться вдоль решёток вечным пленником, единственным жителем игрушечного города. Заводной куклой, бестолковые метания которой рассматривает хозяйка, кривя губы в довольной ухмылке… Но нет, очередной, сто-надцатый по счёту небоскрёб осчастливил «выигрышной картой». Шаг вперёд привёл с прохладной металлической крыши в каменисто-песчаную жуть. Из тёмной ночи в яркий день. К контрастам Матрос притерпелся давно, но иногда они зашкаливали. Осмотревшись с помощью универсального сканера в режиме бинокля, путник засёк в восточном направлении торчащий «минарет», с виду повторяющий скальный клык, верхушку которого он только-только покинул, спустившись с высоты нескольких метров. С высокой долей вероятности нужный проход найдётся там, на другом торчком стоящем выходе скальной породы. Человек успел сделать к цели шагов с дюжину, когда из-под поверхности, разбрасывая песок, выполз радиохед. И первое, что сталкер совершил, завидя огромного червя с раздутой башкой, – схватился за детектор излучений. Постоянно держать имеющиеся приборы включёнными не получалось, батареи ёмкие, но не вечные. Гаджеты врубались по мере надобности.