Кони шли ровным шагом. Вокруг жил, дышал и шумел лес. Впереди – только четвёрка головного дозора, так что пыли в воздухе немного, Илье тоже дышать легко. Поднятая копытами и колёсами пыль висела позади. Илья представил себе весь их отряд разом: воев впереди и позади, едущих парами. Вереницу возов, растянувшуюся на тысячу шагов, табун запасных коней и замыкающий десяток, которому как раз и приходилось дышать той пылью, что поднимал караван. Хотя разве это пыль? Вот когда большая дружина по степному тракту идёт, тогда – да. Издалека видно. И тут Илья о другом подумал: это ж сколько с такой дружиной хлопот? Даже если и без возов, а только с вьючными конями, как, говорят, великий Святослав ходил? Тысяча воев, три тысячи коней… Всех кормить надо, всех поить, да и место на ночлег… Это сколько ж его требуется? А собрать их разом? Если вот так, попарно, три тысячи коней – это шесть тысяч саженей[11]. То есть задние ещё из лагеря выезжают, а передним уже пора обедать садиться… А это – тысяча. А если пять? Но войско – это ладно. А ведь ещё смерды имеются. И холопы. И прочие. И всеми ими заниматься надо. Споры их глупые разбирать: чья свинья огород потравила и кто у кого что в заклад взял да не отдал. Илья вспомнил, чем приходилось заниматься князьям и чему был свидетелем. Да и чем сам занимался в Моровском княжестве, которое, если сравнить с уличским или, например, смоленским, – махонькое совсем. Нет. Пожалуй, не хочется Илье пока что быть большим князем. Нет, если батя велит – то будет. А по собственной воле… Свобода милей. Вот мог бы князь так славно подраться, как он нынче? Или вспомнить, как он на Соловья охотился? Был бы большим князем – сидел бы в тереме да ждал, пока ему Соловья на верёвке притащат. Скучно. – Нет! – решительно заявил Илья. – Князем я быть не хочу. Скучно это. – Кому как, – качнул седой головой Сергей Иванович. – Мне б, например, скучно не было. – Тогда чего ж ты не княжишь в Киеве, если тебе это по нраву? – Илья удивился. – Я не сказал, что мне по нраву, – возразил Духарев. – Я сказал, что князю, тем более великому князю, скучать некогда. – А что ж тогда? – А то, сын, что, когда ты на самом верху, одиноко там, холодно. Да и страшновато. Ромеи говорят: у государя нет друзей, только подданные. И это правда. И то правда, что великому князю иной раз такие дела делать приходится, что от них тошно. Вот ты только что сокрушался, что хорвата пришлось зарезать, хотя воин славный и храбрый, ничем не хуже, чем хотя бы твой Возгарь. А теперь представь, что так бы пришлось обойтись не с чужим, а со своим. И только потому, что у него, допустим, что-то нехорошее вышло с лехитским князем Мешко, который тебе совсем не друг, но ублажить надо. У ромеев это называется политика. – Я знаю, – кивнул Илья. – Знаешь? – Ну… Слово знаю. – Добро, – кивнул Сергей Иванович. – Нелёгкое оно, дело княжье. Когда меж Богом и людьми ты один-одинёшенек. Поверь, сынок, служить легче, чем править. Если ты, понятное дело, правишь, а не мошну набиваешь, чтоб после уползти с набитым брюхом от ободранной тобою земли. Тут уж сам Духарев вздохнул и задумался, и Илья решил сменить предмет разговора: – Бать, а сколько у нашего рода золота? – А я почём знаю? – пожал плечами Сергей Иванович. – Об этом у матушки спроси. Или хоть у Кузьмы. Домашнюю казну они держат. – Не… Я не про домашнюю. Я про всё золото. И то, что в ромейских землях, и в германских, и у бохмичи… Везде. Духарев засмеялся: – На твой век хватит! Да и не в золоте-серебре наше богатство. – А в чём? Земель у нас вроде не так уж много. – Ну и не так уж мало, – возразил Сергей Иванович. – Но и не в землях сила. – Так в чём же? «В связях», – хотел ответить Духарев, но удержался, неуверенный, что Илья поймёт. Решил на примере показать. Достал из седельной сумы горсть монеток: – Что видишь? – Серебро. – Много? – Кому как. Нам бы с Голубем месяц хватило кормиться. – Значит, через неделю его у тебя уже не будет. – Получается так, – вынужден был согласиться Илья. – А теперь представь, что я на это серебро кунью шкурку купил… Или нет, соболью. – Соболя не продадут, мало, – авторитетно заявил Илья. – Это здесь мало, а на нашем погосте на северном море в самый раз будет. – Может, и так, – согласился Илья. – Я тех цен не знаю, хотя слыхал, что нореги у финнов тоже дёшево берут. – Неважно. Важно другое: сколько мне за эту шкурку заплатит италийский купец, с которым я уже восьмой год торгую и потому знаю, что цену он мне даст хорошую. И на эту цену я сам у него что-то куплю. Допустим, бронь италийскую. За те деньги, что он мне за пару шкурок назначил. – Да ладно! – не поверил Илья. – Бронь – за две собольи шкурки! Не может того быть! – Это здесь, – усмехнулся Духарев. – А у италийцев меха в большой цене, особенно такие. Но ты кое-что забыл. – Что же? – А то, что я за шкурки эти отдал две такие вот горстки серебра, – сообщил Духарев, ссыпая монетки обратно в суму. – Так что получается? Что менее чем за десятую долю гривны получил добрую бронь, которая в Белозере чуть не по весу на серебро меняется. А ещё, заметь, мы с италийцем вообще без серебра-золота обошлись. Ни к чему оно нам. А теперь подумай, сколько я на то серебро, что за кольчугу выручу на севере, смогу соболиных шкурок купить? – Да уж не меньше десяти куп, – быстренько прикинул Илья. – Этак выходит, что торговать куда доходней, чем воевать. Надо будет Свену сказать. То-то он удивится. – Это вряд ли, – качнул головой Духарев. – Уж кто-кто, а нурманы торговать умеют. И не только железом платят, но и серебром. Только не всё так просто, сын. Вот представь себе наш караван, но без нас, а с дюжиной обычной охраны. Как думаешь, что было бы, если бы твой недавний противник повстречал такой караван? – Себе забрал? – предположил Илья. – Ну это тоже вряд ли. Если с овцы шкуру снять, стричь её уже не удастся. Но ободрал бы – факт. И таких обдиральщиков на пути ещё немало будет. А если ещё кто-то вроде Соловья наскочит? И это на суше. А на морях и того хуже: пираты, шторма, недружественные властители, которые похуже пиратов. Добавь ещё ограничения на торговлю, когда чужаку предлагается либо уматывать, либо продать всё местным купцам хорошо если за четверть цены. А закупить вчетверо дороже. Так что честная торговля – сынок, это не такой уж лёгкий способ обогащения, как может показаться. Однако если подойти к делу по-умному, стратегически, то есть когда тебе не столько золото важно, сколько знания и уважение партнёров, то это как раз тот случай, когда одна серебрушка меньше чем за год обращается в полновесную золотую номисму. – Не сочти, батюшка, что я в твоих словах усомнился, но интересно мне: как это можно у пиратов уважения добиться? – поинтересовался Илья. – Вот захочет кто-то вроде нашего Свена человека торгового ограбить, как его от этой мысли отвратить? – А то ты сам не знаешь? – усмехнулся Сергей Иванович. – Я-то знаю, – в свою очередь, ухмыльнулся Илья, поглаживая рукоять меча. – А вот купец твой… Ему как? – А так же, – ответил Духарев. – Ежели вольному морскому ярлу железом по зубам врезать, да так, чтоб морду напополам разворотило, аппетит у ярла убавляется ну просто удивительным образом. Но ещё проще найти кого-то, кого эти вольные ярлы за вожака почитают, и договориться уже с ним. За долю малую. – И нурман возьмёт малую часть, когда может захапать всё? Нет, бать, не верится мне! – Ещё как возьмёт! И нурман возьмёт. И кади булгарский. И даже сам калиф багдадский. Главное, чтоб подарок этот был не просто дорогим, а именно тем, коего наш одаряемый жаждет. Меч дивной работы, медальон эмалевый с парсуной супруги любимой, мантия горностаевая… А лучше всего – исцеление от болезни самого или родича близкого. И заметь: совсем не обязательно самого калифа исцелять. Довольно одарить того, кто у калифа в уважении. Конечно, подарки эти – дорогие. Но уважение, которое они приносят, – много дороже. И тут как раз и нужно то, о чём я уже сказал: знание. И не только знать, что, где, сколько стоит, а кому и чего и сколько поднести, чтоб мыто на товар твой вдесятеро снизилось. И речь не о том, чтоб мытника подкупать, потому что это как раз опасно: узнает тот, кто мытника поставил, ни ему, ни тебе не поздоровится. Речь о том, чтобы всё по закону устроить, а для этого, сын, как раз и надо знать не только сам закон, но и путь достижения цели. Например, место в заморской торговой гильдии получить. А место такое, скажу тебе, за одни только деньги не купишь. Зато если уж есть оно у тебя, торговать можешь свободно и с кем пожелаешь. Главное, долю в гильдию вовремя заносить и подарки время от времени людям полезным. Но – окупается. Многократно. Особенно в чужой стране, где у тебя власти никакой нет, зато как член гильдии ты всегда можешь на её помощь рассчитывать. А можно, например, титул какой-нибудь купить. К примеру, в той же Франции. Мелкий, но достаточный, чтоб судить тебя мог исключительно король или герцог, у которого ты этот ничтожный титул обменял на чуток серебра и вассальную клятву. Ему это вообще ничего не стоило, а ты теперь не чужак из восточных земель, а благородный шевалье… В общем, непростое это дело, сынок, и тебе в нём разбираться до тонкостей вовсе ни к чему. На то у нас в роду Богуслав имеется. Но ежели, допустим, выйдет у тебя спор с тем же владетелем Миславом, которым нас Миховил-храбрец стращал, то решать его будет уже сам князь хорватский Собеслав. Или кто-то из важных князей, обитающих по соседству. Например, князь краковский Болеслав Храбрый. – Постой-ка! – воскликнул Илья. – Разве лехиты не враги нам, русам? – Соперники, – уточнил Сергей Иванович. – И опаснейшие. Однако с Богуславом лично у меня отношения вполне дружественные и взаимовыгодные. И потому, прежде чем идти в Чехию, мы непременно в Краков заглянем и я тебя с Болеславом познакомлю, потому что такого человека стоит знать в лицо. Тем более что он со временем и врагом твоим может стать, и союзником. Глава 12 Князь Болеслав, прозванный Храбрым Краков Впустили только Сергея Ивановича и Илью. Сопровождающая гридь осталась снаружи. Провожатый, круглый, как дорожный колобок, лехит, провёл их мимо стражи, сопроводил до палаты, где краковский князь принимал послов, вершил суд и держал большой совет. Двери в палату были распахнуты, но доступ закрыт. Два бойца крест-накрест перегораживали его копьями. Впрочем, заглянуть было можно. Илья и заглянул, но ничего особенного не увидел. Даже в полоцком кремле главный зал побольше, чем этот. Народу у дверей немного: десятка полтора. И не все по доброй воле. Вон того чернявого дядьку, например, доставили силком, потому как в путах и под присмотром стража. Колобок переговорил с кем-то, и Сергею Ивановичу с Ильёй принесли скамью. Уважение проявили, ведь прочие ждали на своих двоих. Хотя, по мнению Ильи, их вообще не должны были заставлять ждать: Болеслав – князь, батюшка – тоже. Считай, вровень. – Скоро, – пообещал Колобок. – Уже пошли князю докладывать. Вы погодите немного… – Добро, – кивнул Сергей Иванович. – Ты иди пока. И повернулся к Илье. – Ты грудь-то не выпячивай, – сказал он по-ромейски. – Никто нас тут обижать не станет. – «Тут» он выделил интонацией, и Илья понял правильно: если задумают их убить, то не явно, а как-нибудь втихую. Затем уселся поудобнее и взялся рассказывать о том, что творится на здешней земле. – Князь Мешко, отец Болеслава, болеет и, надо думать, тяжко, потому что вместо него делами заправляет жена, Ода Дитриховна. Нам, Руси, она точно не друг. А вот с Болеславом пока непонятно. Но понятно, что с ним лучше дружить. Правитель он сильный, полководец – тоже и вдобавок прямой наследник Мешко. И в силу этого враг Оды, у которой собственные сыновья имеются. Но я бы поставил на Болеслава, а не на королеву. Потому что он и впрямь очень хорош и в бою, и в политике. Так что с уважением к нему, понял? Ну прямо мысли Ильи услыхал.