Путешествие на запад Кровожадные хорваты Илье этот поход поначалу запомнился именно беседами с отцом. Князь-воевода умел говорить так, что каждое слово ложилось в строку. Он не поучал, скорее делился знанием, а знал так много, что и представить трудно. А чтоб голова Ильи от этих многих знаний не распухла, отец частенько передавал ему управление караваном, особенно когда они останавливались в городах. Князь-воевода с малой охраной степенно отправлялся к правителю или наместнику, а Илье надлежало проследить, чтоб люди и лошади были накормлены и обустроены, а товары – в целости и безопасности. Там, где у князь-воеводы имелись собственные достаточно просторные подворья, дело несколько упрощалось. Но даже тогда им всё равно было не вместить несколько сотен людей и лошадей и больше сотни больших возов, которым лишь для того, чтобы только въехать в город, требовалось изрядное время. Хорошо хоть погода радовала. Дождь шёл временами, но умеренно. Ливней, превращавших тракты в непролазную грязь, не выпадало, что изрядно облегчало жизнь и лошадям, и людям. Хлопот и без грязюки хватало. Нельзя сказать, что Илье со всем приходилось управляться самому: воями вполне успешно занимался Гордей, а прочими – отцов тиун Кузьма, не раз хаживавший западными дорогами, но коли ты старший, то проверить должен всех, потому что и ошибиться может всякий, и спрошено, если что, будет с тебя. Хотя если честно, Илья не столько командовал, сколько учился. А уж учиться он умел. Впрочем, и отдохнуть случалось, и поразвлечься. Ежели где в честь князь-воеводы устраивался пир, так Илья на нём, понятное дело, присутствовал. И не только пил-ел, но и удаль показывал, потому как что это за пир, где одно лишь брюхо набивают да песни поют. Тем более что в пенье Илья был не слишком умел – голос грубоват, а вот из всех мужских состязаний неизменно выходил победителем. Иной раз, чтоб скучно не было, мерялся силой сразу с двумя-тремя. И девок в постель тоже наладился брать сразу по две-три. Однако числом качества не исправишь. Ласковы, угодливы… Но пресны, как разваренная говядина. Ему б одну… Но такую, как Жерка. Ярую. Запала дочь Соловья если не в сердце, то уж на локоть пониже точно. Среди теремных девок да челядинок таких не водилось. Но что такое девки в сравнении с воинским весельем? Мелкая суета, да и только. Но сечи, в которой можно отвести душу, тоже не подворачивалось. Поначалу. Пока шли своими землями. Однако время пришло, и легли под колёса и копыта чужие дороги. Ну не то чтоб совсем чужие. Знакомые многим и в обозе, и в дружине. Но уже не подданные ни Киеву, ни великому князю. Пока. Когда пришёл черёд, Илья отправился в дозор с Возгарем и Миловидом. Гудмунда не взял. Нурман на лошади немного ловчей, чем коза на заборе, но только немного. А дозор, понятно, конный. Дорога не обижала: сухая, ровная, широкая – два воза запросто разойдутся, подсыпана аккуратно, чтоб колёса о корни не бить. Слева – лес, справа – тоже лес, иногда редеющий, и тогда меж стволов проглядывала речка. Илья развлекался: подбрасывал копьё повыше, не глядя, а потом так же, не глядя, ловил. Однако за развлечением о главном не забывал. И стук копыт услышал первым. Впрочем, стоило ему остановить Голубя, как остальные тоже услыхали топот. – Сойдём? – спросил Возгарь, кивнув в сторону леса. Илья мотнул головой. Двигалось им навстречу не меньше дюжины всадников, но что с того? За спиной – отцова дружина, да и сами они не в лапти обуты. Илья нахлобучил на голову шлем, застегнул ремешок. – Ждём здесь. Первые показались из-за поворота совсем скоро. И сразу придержали коней. Три оружных конника поперёк тракта – уважительная причина для остановки. Встречных тоже трое, тоже не смерды. На одном – бронь, на других – куртки из варёной кожи, железом обшитые. Стояли. Глядели друг на друга оценивающе. По всему выходило, что русы – весомее. Однако трое на трое они оставались недолго. Встречных прибавилось. Тоже вои. И непохоже, чтоб удивились встрече. Тут же перестроились: две пары, не притормаживая, пошли на охват по обочинам, а по самой дороге, лоб в лоб, остальные. Один – важный, густобородый, с вислым красным носярой, в дорогой броне и золочёном шлеме, двое – попроще, но тоже в бронях, с суровыми мордами. – Миловид, к нашим, – не разжимая зубов, процедил Илья. Отрок, ловко развернув коня, взял с места в галоп. Обходившие рванулись было следом, но Илья и Возгарь разом, разойдясь, перекрыли им путь. Не успели чужаки. Один из них сгоряча даже за лук схватился, но Возгарь двинул жеребца так, что толчком загнал чужого всадника в придорожные кусты. Конь у того вдобавок оступился, еле устоял, всадник же потерял стремя, скособочился. Чужаки схватились за сабли… Илья с Возгарем, тоже разом, сбросили на шуйцы щиты, сдвинули на глаза шлемы. Однако рубить их чужаки не спешили. Зато те из них, кому места в первом ряду не хватило, потащили из чехлов луки. Илья только ухмыльнулся. Он подметил, что стремена у чужаков не укорочены по-степному. С таких над головами толково бить не получится, а уж когда сойдутся кони грудь в грудь, стрелять выйдет разве что своим в спины. Важный бородач сверлил Илью взглядом. Стать моровского княжича, его ухватку и оружие главарь чужаков, скорее всего, оценил. Но и безволосый подбородок Ильи – тоже. И не иначе надеялся, что Илья по молодости слабину даст… Ну-ну… Илья чуть отвёл копьё, прикидывая, как пошлёт его в важного бородача. Щит у того хорош. Тяжёлый, длинный, с железной оковкой. Удар, пожалуй, выдержит. И бросок. Увязнет копьё. Но удержит ли чужак щит? Вряд ли. Подраться хотелось, но батя просил без нужды не обострять. – Поговорим? – предложил Илья. – О чем нам с тобой говорить, рус? – влез один из чужих. – Убирайся, откуда пришёл! Судя по говору – не лехит, не морав[10], не чех. Хорват? Возможно. – Не бойся ты так, – с лёгкой насмешкой проговорил Илья. – Не за данью я пришёл, хорват. У нас другие дела. – Я тебе сейчас заплачу дань! – Разговорчивый взмахнул копьём. Но не бросил. Илья со спутниками – налегке. При сёдлах только оружие, заводных нет. Да и третий рус неспроста назад ускакал. Значит, они – дозор и где-то неподалёку – основные силы. Ну а если всё же нападут… Илья не сомневался: некоторое время они с Возгарем продержатся, а там и батя поспеет. В общем, он был не прочь подраться, и эта готовность угадывалась, надо полагать. Потому что главный, бородатый, хоть и глядел мрачно, но молчал, хмурился. Никак не мог определиться… И за него решили другие. А может, так и задумывалось? Из кустов внезапно выскочили человек десять пеших с крюками и кинулись к русам. Одновременно с пешими рванули и конные. Первым – бородач. Он и нарвался первым, когда Илья бросил Голубя навстречу и одновременно метнул копьё. Хорош щит у бородача оказался, но… недостаточно хорош. К силе броска добавился рывок Голубя и скорость взявшего в галоп вражьего коня. Копьё прошибло щит и достало-таки всадника. Насколько опасно, Илья оценивать не стал. Голубь ударил грудью вражьего жеребца, бородач выронил щит и начал вываливаться из седла… Прямо под удар Ильи. Тот не упустил: приложил мечом по открывшейся шее, и наземь бородач упал уже мёртвым. Без головы. – Отец!!! – дико завопил разговорчивый и метнул копьё в Илью. Тот легко уклонился и врезал разговорчивому краем щита по шлему. Хотел добить, но не дали. Прикрыли. На Илью насели сразу трое. Ударили копьями с разных сторон. Выбили щит. Ну, не беда. За второй меч Илья хвататься не стал. Кистенёк для ближнего тесного боя предпочтительней. Тем более что сам кистенёк у Ильи непростой. Шарик ребристый, изнутри свинцом залитый, цепью к железной короткой рукояти приваренный. Особой работы изделие. И как раз под руку Ильи – обычного раза в два тяжелей. Посланный вперёд Голубь враз сократил расстояние до пары локтей, хватанул вражью лошадь за холку, прикрыв Илью слева. Правый всадник попытался ударить древком копья – остриём не выходило. Тесно. Илья сбил мечом копьё того, что впереди, и метнул вправо, из-за головы, ребристый шарик, вмяв ворогу наносник в лицо, сбил брошенное из-за спин швырковое копьё и, привстав, в длинном выпаде ударил переднего по шее и на том же движении добил правого. И добил красиво: голова аж подпрыгнула, отделившись от плеч. Того, кто был за обезглавленным, удачно окатило кровью. Прямо в рожу. Тот сослепу бестолково замахал мечом. Недолго махал. Илья точным хлестом отсёк ему кисть вместе с мечом. И, почуяв нехорошее, начал разворачиваться в седле… Не успел. Один из пешцев с размаху приложил Голубя по крупу длинным, как у дровосека, топором. Круп Голубя был прикрыт толстым потником, поверх которого дополнительно – вальтрапом из прочной кожи. Защита неплохая, но от мощного удара топором не спасала. К счастью, удержать топор правильно ворог не сумел, и удар получился не остриём, а плоскостью. Но всё равно больно. Голубь коротко заржал и попёр вперёд, спасши топорника от мести Ильи и втиснув себя и всадника в самую серёдку вражеского построения. Впрочем, вышло неплохо, поскольку всадники отделили Илью от пешцев и княжич оказался между двух лучников, которые как раз намеревались влепить в него по стреле… И оба промахнулись! Это кем надо быть, чтобы промахнуться с сажени в сажённую же мишень? Хотя понятно кем – трусом! Одного Илья зарубил, второй задом спрыгнул с коня и дал бы дёру, если бы его не сбил с ног конь, которого послал вперёд сынок важного бородача, наконец-то дорвавшийся до Ильи. Причём в очень удачный момент, когда на того насели двое: здоровенный всадник с тяжёлой лехитской саблей и просочившийся под ногами у коней пеший храбрец, вознамерившийся воткнуть Илье в ногу изрядных размеров нож. Пеший этот был самым опасным и получил первым: Илья со всей силы вогнал ему в шапку острый конец кистенёвой рукояти. Пробил и шапку, и череп, но рукоять увязла и с кистенём пришлось расстаться. Не до того. Илья откинулся далеко назад, пропуская над собой саблю и заодно копьё разъярённого сынка, которым тот ширнул во всю длину, полностью вложившись в выпад… За что и поплатился, потому что Илья перехватил древко освободившейся левой рукой, скомандовал Голубю: «Назад!» И они вместе выдернули осерчавшего сынка, как репку из грядки, заодно оказавшись вне досягаемости всадника с большой саблей. Илья выпрямился, разворачиваясь… И обнаружил спешившегося Возгаря, который с помощью собственного меча и чужого щита, отступая, отбивался от четверых пешцев. Причём довольно успешно, потому что воинская выучка ворогов была существенно слабее, чем у матёрого гридня. Впрочем, их было четверо, так что ещё неизвестно, чей бы вышел верх… Да так неизвестным и осталось, потому что сзади на чужаков налетел Илья и ополовинил число Возгарёвых противников, вогнав одному копьё в загривок, а второму раскроив череп. Но в следующее мгновение Голубь уже развернул Илью к пешцам спиной. Сам развернул, увидев, а может, только услышав новую опасность раньше своего всадника. Илья едва успел пригнуться, как в него угодили сразу две стрелы: одна – в нагрудник, вторая со звоном влепилась в шлем повыше наглазника. Илью шатнуло в седле, и будь у него послабее шея, непременно запрокинуло бы голову. А уж тыльник шлема, ударь стрела сзади, пробило бы наверняка.