— Погоди, вот выпустимся, все по-другому будет, — многообещающе сказал Святослав. — Я, когда в охранении княгини стоял, знаешь, чего слышал? — Чего? — жадно спросил Лаврик. — Что у нас в Сотне судовую рать готовить будут! — вдохновенно соврал Святослав. Ничего подобного он не слышал, и слышать не мог. Просто его собственные мечты прорвались наружу вот таким вот чудным образом. — Вот бы нам туда попасть! — простонал Лаврик. — Руку отдал бы за такое! — Попадем! — убежденно ответил Святослав. — Я шкурой чую! — Айсыну только ничего не говори, — шепнул Лаврик. — Он, косоглазая рожа, в кирасиры попасть хочет. Или в мораванский полк клибанариев. Спит и видит просто. — Да-а, — поскучнел Святослав. Их друг, рожденный в кочевье, моря не одобрял, и даже боялся. Ему тяжело дался морской переход. Айсын мечтал попасть в тяжелую кавалерию, потому что коней любил истово, до безумия. Сказывалась степная кровь. — Я что-нибудь придумаю, — решительно ответил Святослав. — Но пока да, ему ни слова. Вечером, перед самым отбоем вся их четверка сидела на камнях портового причала, свесив ноги в ласковую, почти горячую воду. Они завороженно смотрели на бирюзовую волну и ели медовые пирожные, которые мастерски пекли здешние ромеи. Мальчишки были счастливы. — Когда первое жалование получу, то сразу же пирожных этих наемся, — мечтательно сказал Лаврик. — Буду есть, пока тошно не станет. — Ну, и зачем так есть? — недовольно спросил Вячко. Он был на редкость рассудительным парнем, в отличие от Лаврика, который вспыхивал, словно сухая трава, и не знал удержу ни в чем. Мир Лаврика был черно-белым, и он четко делил его на хорошую и плохую половину. Медовые пирожные однозначно относились к хорошей половине, причем к самой лучшей ее части. — Остановиться не смогу, — честно признался Лаврик. — Буду есть, пока мед из ушей не потечет. Или пока деньги не закончатся. — Нет, ну это перебор, — поморщился Вячко, который был прижимист и абы куда деньги не тратил, собирая гривенник за гривенником. Он уже немало скопил, нанизывая монеты с дыркой посередине на крученую веревочку. — Слышали, парни, — включился в разговор Айсын, — ротный сказал, мы на Градец[38]сначала пойдем, а потом на Братиславу. Неделю точно выиграем. — Через ничейные земли пойдем? — удивленно посмотрел на него Святослав. — Да там, говорят, воины хана Шебы так прошлись, что они уже, почитай, либо княжеские, либо пустые, — махнул рукой Айсын. — Я с воинами из тарниахов на рынке поболтал. От Тергестума до самого Белграда сильных племен, почитай, не осталось. — Это там теперь княжеские жупаны сидят? — удивился Святослав. — Да пока вроде сами по себе живут, — почесал вытянутую голову Айсын. — Словенские владыки родами правят, как у нас раньше. Они, говорят, уже вовсю княжеской солью торгуют. Им с государем ссориться незачем. А те, кто не захотел, дальше на юг ушли. — А еще что слышал? — заинтересовались мальчишки. — Слышал, что великий князь в поход пошел, — продолжил Айсын. — Семь племен под свою руку приводить. — Мои родичи с Северами из Семи племен часто бились, — прошамкал Лаврик, по подбородку которого тек мед. — Племя сильное! Нам тогда тяжко пришлось. Выбили нас с самых лучших пашен. Лаврик зачерпнул ладонью воды и умылся. Пирожные закончились, как и деньги, но он был на седьмом небе от счастья. — Первый колокол! — навострил уши Святослав. — Построение скоро. — Пошли, — лениво встали мальчишки. — Если опоздаем, влетит по первое число. Святослав шел в лагерь, не проронив больше ни слова. Он для себя уже все решил. Он хочет воевать на море, взяв себе удел мечом, как все эти люди из книги, подаренной теткой Марией. Селевк, Птолемей, Антигон Одноглазый… Чем он хуже их? Отец крепок, а Святослав совсем скоро будет совершеннолетним. Он не хочет ждать долго. Осталась одна проблема, как за три недели пути до Братиславы придумать что-то такое, чтобы уговорить отца. Судовая рать! Он возглавит ее, ведь княгиня Мария обещала подарить ему собственный корабль. Она не станет лгать ему, ведь Святой Георгий, он же бог Яровит, поразит ее за это своей молнией. А может быть, обратиться за помощью к ней? Отец прислушивается к ее мнению, ведь, по слухам, княгиня Мария весьма умна. Точно! Святослав от радости даже насвистывать начал. Тетка Мария поможет ему советом. Она не откажет в такой малости, ведь она обязана ему жизнью! Глава 20 Август 633 года. Константинополь. Великий город наслаждался мирным временем. Всеобщее разорение коснулось его куда меньше, чем других частей страны. Римская империя сейчас не вела войн, по крупицам восстанавливая торговлю и ремесло. Бушующая в Аравии междоусобица уже затихла, а халиф Абу-Бакр Ас-Сидик восстановил единство торговых путей. Мусульмане разрушили древний порт Айла на Красном море, и теперь караваны со специями пошли из Йемена через Мекку, Медину и Петру прямиком в порт Газа. Там товары грузились на корабли и шли в столицу мира, которая жить не могла без острых восточных приправ. Подати в казну империи поступали тонкой струйкой, ведь взять с разоренных земель было почти нечего. Склавины в Греции снова разграбили Афины и Коринф, устроив на южной оконечности Пелопоннеса бандитское гнездо. Император бросил без помощи Грецию, Македонию, Эпир, Фракию, Фессалию… У него просто не было сил, чтобы вернуть эти земли, захваченные свирепыми племенами. — Западные провинции потеряны, ваша царственность, — патрикий Александр почтительно стоял перед императором и его младшим братом, который сидел чуть в стороне и что-то читал. — Расскажи мне то, чего я не знаю, — поморщился Ираклий. Он сильно сдал за последние годы, да и немудрено. Он был немолод, да и жизнь, проведенная в бесконечных походах, сказывалась. Он и сейчас больше времени проводил в Антиохии, управляя оттуда Востоком, чем в столице. Константинополем и остатками Империи на европейской части Босфора руководил его брат Феодор. — Я вынужден сообщить, государь, что наши опасения подтвердились, — упрямо продолжил патрикий. — Я сейчас говорю про города Эпира и Истрии. Тамошний герцог Виттерих, который долго притворялся подданным лангобардов, теперь стал самостоятельной силой. Почти самостоятельной… Как выяснилось, он служит архонту Само. — Это точно? — поморщился император. — Вне всяких сомнений, — кивнул патрикий. — Формально он обычный германский князек, отхвативший себе владения, но тут много не сходится… — Деньги? — поднял голову Феодор, который оторвался от чтения какой-то книги. — Деньги, великолепный, — скорбно склонил голову патрикий. — Любой вождь варваров, захвативший имперский город, действует одинаково. Он до нитки обирает население, а потом жжет город. По крайней мере, мы никогда не видели ничего иного. И только один человек действует иначе. — Само, — снова поморщился, словно от зубной боли, император. — Да, ваша царственность, — снова склонился Александр. — На укрепление города и ремонт портовых сооружений потрачены огромные деньги, а ведь население не грабили. Кроме архонта Само, никто не смог бы предоставить ему такие средства. Более того, мы знаем о случае, когда наша да… э-э-э… наш подарок не дошел до Братиславы, а прямо из Белграда поехал в Тергестум. — Послать туда флот? — задумался Ираклий. — После той истории с кораблями экзарха Исаака… Нет, не стоит пока. Вы узнали, что это за адское зелье? — Мы пока не смогли, ваша царственность, — развел руками патрикий. — Но мы обязательно узнаем. Известно совершенно точно, что его привез туда с обозом сам архонт Само. Если бы не оно, то он был бы уже мертв. Экзарх Исаак все рассчитал верно. — Он рассчитал верно, но только лишился всех кораблей, — хмуро сказал Ираклий. — И теперь вдобавок к склавинским пиратам, мы получили новую напасть — пираты из Истрии. — Купцы докладывают, государь, что тех из них, кто везет свои грузы в Тергестум, не грабят, — патрикий отвел глаза от стыда. — Порт Равенны пустеет. Торговцы не хотят больше заходить туда. Они плывут в Сиракузы, в Неаполь, в Тарент! Куда угодно, но только не в Равенну. Адриатика становится морем варваров. — Они разорят нас! — Ираклий стукнул кулаком по ручке резного кресла. — Мы получаем с морской торговли львиную часть доходов! — Хорваты, государь, — напомнил Александр. — Ваша идея была великолепна! На самом деле идея принадлежала самому патрикию, и он аккуратно, не спеша подводил императора к нужной мысли. — Отдать Далмацию хорватам? — задумался император. — Нам легко отдать эту провинцию. В тех землях уже лет семьдесят нашей ноги не было. А зачем бы им наше позволение? Ведь они и так там живут. — Если им помочь, они усилятся, ваша царственность, — пояснил патрикий. — А усилившись, сдержат аппетиты зарвавшегося князька Само. Пусть одни варвары воюют с другими. Князь хорватов Клук с восторгом примет плащ патрикия, государь. А вот Само ни разу не надел его, он презирает вашу награду. — Что ж, — кивнул Ираклий[39]. — Путь будет так. — Может, поджарить пятки братцу этого Само? — скривился Феодор. — Тогда этот князек будет сговорчивей. Где сейчас эта сволочь? — Он в Аравии, брат, — недовольно повернулся к нему император. — И его доклад о тамошних делах просто великолепен. Мы не станем ничего ему поджаривать по той же самой причине, почему не казнили его раньше. Мы не вынесем еще одну войну. И да, он, конечно, сволочь, но сволочь очень полезная. — На, почитай! — Феодор встал и подал брату небольшую книжку. — Война уже идет вовсю, брат, просто мы этого не замечаем. «Жизнь двенадцати цезарей». Кто-то ее с латыни на греческий перевел и продает по сорок нуммиев за штуку. Константинопольская чернь гогочет в голос. Они потешаются над нами! Я приказал страже изымать ее, если увидят! Я издал указ о запрете ее продажи! И знаешь, что случилось? — Догадываюсь! — помрачнел император. — Ее теперь продают вдвое дороже! — подтвердил его опасения брат, и протянул еще одну книгу. — А вот вариант для богачей, с картинками. Полюбуйся, Нерон и Калигула весьма удались. — Проклятье! — еще больше помрачнел Ираклий, листая страницы. — Это происки Само. Только в его землях могут настолько искусно изготавливать книги. Святейший патриарх огромный заказ ему сделал. Он устал от ересей и самоуправства епископов. Он хочет разослать по епархиям новые богослужебные книги, а Братислава дает единственную возможность сделать это быстро. Вот ведь как бывает. Архонт Само и наш самый лютый враг, и одновременно главный торговый партнер. А его родной брат верно служит нам, окунувшись в самое сердце междоусобицы варваров. — Надеюсь, его прирежут там, в Аравии этой, — скривился Феодор. — Я в это не верю, — покачал головой император. — Проконсул Палестины доложил, что он ищет своего брата. И зная, насколько везуч этот сукин сын, я думаю, что он его все-таки найдет. * * * В то же самое время. Остров Аваль (совр. о. Бахрейн). На островах Никши не оказалось, зато именно здесь Стефан нашел того, кто знал его брата. И знал очень хорошо. — Кто? Надир? — почтенный мореход обдал слугу императора брызгами слюны. — Эта помесь змеи и шакала? Этот негодяй и вор? Я вырежу его печень, когда увижу! М-да, и тут моего брата не очень любят, — подумал Стефан. — Даже странно. А ведь в детстве нормальный мальчишка был, ничего необычного. На этих островах люди жили с незапамятных времен. Здесь были сотни тысяч древних гробниц, ведь согласно верованиям древних шумеров и вавилонян рай находился в стране Дильмун. Великой честью для знати считалось быть похороненным там. А эта самая страна Дильмун была именно здесь, на острове Аваль, который совершенно не был похож на рай. Он был похож на обычную аравийскую дыру, населенную множеством подозрительных личностей. Морской разбой не считался здесь тем, чего нужно было стыдиться. Скорее наоборот, пиратство считалось вполне уважаемой профессией.