— Я почему-то так и думал, — усмехнулся Халид и ткнул в сторону Муджа’а. — Этого заковать, а остальным отрубить головы. Сворачивайте лагерь, воины! Мы выступаем! Чего так и не смог понять Стефан, так это того, как неграмотный торговец из пыльного городка на краю мира смог зажечь в жителях пустыни такой огонь. В войске шли люди, которые в Империи ни за что не встали бы в строй. Зейд, брат Умара, и Абдаллах, его сын, скакали на конях в первых рядах. Рядом с ними шел в бой Абд-ар-Рахман, сын самого халифа, и все это никак не укладывалось в голове дворцового евнуха. Плечом к плечу с ними стоял Муавия ибн Суфьян[26]из могущественного мекканского рода бану Омейя. И это было тем более удивительно, что его отец, Абу Суфьян, был злейшим врагом Пророка и не раз грозил ему смертью. Если бы дело было в Константинополе, то Муавия, при определенном везении, закончил бы жизнь на одном из крошечных островов в Эгейском море. Почему все эти люди рискуют своей жизнью? Впрочем, Стефан вспомнил, что все вожди варваров шли в бой в первых рядах, не заботясь о судьбах своей страны, и на время успокоился. Но вот когда он увидел Умму Умара, то перестал понимать что-либо вообще. Нусайба бинт Кааб, так назвали ее при рождении, приняла ислам одной из первых и прошла все битвы, в которых участвовал Пророк. В битве при горе Ухуд она защищала его своим телом, сражаясь луком и мечом. Она получила несколько ран, а ее плечо было разрублено так, что туда помещалась ладонь. Ее сыновья сражались рядом с ней. Суровая женщина с отрешенным взглядом так поразила слугу императора, что он осмелился спросить у нее. — О, почтенная Нусайба, зачем ты сама идешь в бой? Ведь ты вырастила таких отважных сыновей! — Мой сын Хабиб попал в руки Мусайлимы-лжеца, — она равнодушно посмотрела на Стефана. — Лжец спросил у моего сына, признает ли он Пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует, истинным посланником Бога. Мой Хабиб сказал, что признает. И тогда Мусайлима спросил, признает ли он пророком его самого. Мой сын ответил: — Не слышу! Лжец рубил его мечом и задавал все тот же вопрос. И каждый раз мой сын отвечал: Не слышу! Лжец порубил моего сына на куски, но он не дрогнул. Я счастлива, ромей, что мой сын стал мучеником! Он теперь в раю, рядом с НИМ. Теперь ты понял? — Так ты…? — осознал Стефан. — Не успокоюсь, пока не вырежу сердце этому шакалу, — сказала Умма Умара и тронула пятками верблюда. Она больше не хотела разговаривать с ним. Вади Ханифа, источник жизни в этих землях, пока еще был сух. Зимние дожди не наполнили его водой. Его берега образовывали огромную чашу, и здесь не было места, более удобного для сражения. Городок Джубайла стоял на его берегу, и рядом с ним был овраг, который впадал в пересохшее русло пустынной реки. Мусульман было тринадцать тысяч, а Мусайлима собрал около сорока. Вожди всех подвластных племен дали своих бойцов, и они верили в своего пророка не меньше мусульман. В Аравии еще не бывало битвы, схожей по своей многолюдности и ожесточенности. Войска были построены так, как это делалось всегда. Центр и два крыла. Немногочисленная конница стояла на флангах, а центр, которым командовал сам Меч Аллаха, воевал пешим. И прямо сейчас воины молились. Командующий перемешал роды и племена, и многие были недовольны тем, что видели рядом с собой незнакомые лица. — Вперед! Йа, Муххамед! — Халид вытащил меч и пошел вперед, двинув за собой огромную массу людей. — Йа, Муххамед! Мы победим, Иншалла! — заорали воины и двинулись вперед, ударившись о ряды воинов Мусайлимы. Стефан стоял на крутом берегу пересохшего русла реки и, приложив ладонь ко лбу, смотрел на то действо, что разворачивалось перед ним. По большей части он видел лишь клубы пыли, поднятые десятками тысяч ног и конских копыт. Но иногда он видел и то, как дышит линия бойцов, клонясь то в одну, то в другую сторону. Ему становилось совершенно ясно, что мусульмане не побеждают. Более того, их первоначальный пыл, с которым они врубились в линию воинов Мусайлимы, затухал. Люди уставали, ведь их было куда меньше. Сам он остался в лагере, который охраняла пара сотен бойцов. Стефан оставил своего верблюда и вещи неподалеку от шатра самого Халида, справедливо полагая, что уж его-то защищать будут до последнего. Ведь в огромном шатре была Лейла, его жена, и знатный пленник, Муджа’а ибн Марара, который сидел в цепях и ждал своей судьбы. — Проклятье! — ругнулся Стефан. — Самое безопасное место, значит! Да как бы не так! Вот ведь бедный я, бедный! Мусульман давили по всему фронту, и теперь их бегство было лишь вопросом времени. Центр, где в первом ряду бился сам Халид ибн аль-Валид, опасно прогнулся. Его до предела истончившаяся дуга вот-вот лопнет, и это Стефан видел совершенно ясно. Он горестно вздохнул и побрел к своим вещам, где был спрятан испытанный арбалет новгородской работы и два колчана болтов. А еще нужно закопать хурджуны со своими вещами. Вдруг, случится чудо, и он все-таки останется жив. Он проверил ход тетивы и остался доволен. Арбалет не подведет. — Чего смотрите? — окрысился он на воинов охраны, которые наблюдали за его приготовлениями с каким-то детским любопытством. — Сейчас сюда прибегут воины Лжеца. Они захотят пограбить лагерь. Собирайте всех! — Да без тебя разберемся, — в голос засмеялись воины. — Смешной безбородый слабак нам советы давать будет! Конечно же, воины уже и сами понимали, что происходит. Не дворцовому евнуху учить их. Обожженные лютым солнцем жилистые пастухи воевали не первый год. Они уже встали в строй и натянули тетиву на плечи луков. В их действиях не было суеты, лишь спокойная уверенность людей, не боящихся смерти. — Иди сюда, желтолицый! — позвали они. — Покажи нам, что делает эта штука! — Смотри! — Стефан влепил короткую толстую стрелу прямо в грудь первому воину Мусайлимы, который оказался в пределах досягаемости. Этот бой давался ему куда легче, чем тот, в Константинополе. Голова была ясной, и его захватило хмельное бесшабашное веселье. Он умрет сегодня, это было ясно, как божий день. Если к шатру, где сидит жена самого Халида ибн аль-Валида прорвались враги, значит, армия мусульман рассеяна. Теперь смерть — лишь вопрос времени. Так о чем беспокоиться? — Как хорошая вещь! — восхитился воин, стоявший рядом. У него был лишь щит и копье, он был небогат. — А можно, когда тебя убьют, я ее себе возьму? — Можно, — ответил Стефан, натягивая козьей ногой тетиву. Наивная простота местного жителя его слегка покоробила. — Вон еще колчан лежит. — Меня зовут Азам, — сказал воин, отбивая атаку какого-то воина, тоже вооруженного копьем. Тот бился похуже. Азам ранил его в ногу, а потом добил, когда тот упал. — А тебя как? — Стефан! — сказал тот, нажимая на спусковую скобу. Рука дрогнула, и он попал в плечо, а не в грудь, как рассчитывал. Воин истошно заорал, его рука повисла плетью. Видимо, тяжелая стрела перебила кость. — Мы сегодня попадем в рай! — крикнул Азам. — Ты с нами? — Чего-о? — удивился Стефан, который снова натягивал тетиву. Им пока везло. Воины Мусайлимы занялись тем, чем заниматься в бою было нельзя. Они начали грабить лагерь, а потому атаки на его защитников были хаотичными и короткими. — Скажи, что нет бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед — его Пророк! — крикнул Азам. На него снова наскочил какой-то бедолага, который уже через несколько секунд лежал на земле, зажимая рану в животе. — Скажи от всего сердца, а мы с парнями будем свидетелями. И уже сегодня ты будешь в раю вместе с теми, кто погиб за веру. — Нет! — сказал Стефан, когда еще одно тело поймало стрелу и упало, нелепо раскинув руки. — У вас обрезание надо делать, а у меня уже и обрезать нечего. Да и отрекаться от своей веры я не стану. — Твое дело, — равнодушно пожал плечами Азам. — Я как лучше хотел. Вон толпа бежит сюда, скоро мы все умрем. Ну, прощай, что ли, желтолицый. Не пригодится мне твоя штуковина. О! Да у тебя кольчуга есть? — Ага! — довольно сказал Стефан, потирая ушибленную стрелой грудь. Короткая, плетеная из тонких колец безрукавка лежала в его вещах бесполезным грузом несколько месяцев, а вот сейчас спасла ему жизнь. Азам оказался прав, и охрана лагеря была смята очень быстро. Врагов было куда больше. Бой был коротким. Сначала их расстреляли из луков, а оставшихся перекололи копьями и изрубили мечами. Мусульмане дрались, как дикие звери, но это им не помогло. Они все погибли. А вот Стефану в рай категорически не хотелось, и он предусмотрительно упал, притворившись мертвым. Тело Азама лежало рядом. На его почерневшем от солнца лице застыла едва заметная улыбка. Воины Мусайлимы ворвались в шатер Халида ибн аль-Валида, который стоял в шаге от того места, где упал Стефан. Через мгновение он услышал восторженный вопль. — Тут его жена! Убьем эту стерву! — Она под моей защитой! — Стефан услышал голос пленного Муджаа. — Идите, воюйте с мужчинами! — Ладно, пошли отсюда! — послышался недовольный голос. — Демоны с этой бабой! Тут вокруг столько добра! Грабеж продолжался около часа. Стефан молился по себя, радуясь, что самое ценное успел закопать, но очень скоро услышал гортанные крики. Что-то происходило неподалеку, и это что-то было не слишком благоприятно для воинов Мусайлимы-лжеца. Уже через четверть часа в лагере не осталось никого, а это значит, что Халид ибн аль-Валид все-таки смог собрать рассеянное войско и вновь ударил по врагу. Стефан осторожно встал и снова вышел на обрывистый берег пересохшего русла. Войско мусульман снова построилось и теперь шло на воинов Мусайлимы, которые ждали их. Впереди, в сопровождении горстки охраны шел сам эмир с обнаженным мечом. Стефан отлично видел его с высоты. Войско мусульман шло за ним, сомкнув ряды. Все русло вади было покрыто телами погибших и обломками копий и мечей. — Святая Дева! — прошептал Стефан и перекрестился. — Вот ведь ненормальный! Не лучше Сигурда! Ему что, вообще жизнь не дорога? Ведь только женился! Центр ударил в центр, а фланги ударили во фланги. Никто из воинов не уступал друг другу в ярости. Вот старший брат Умара зарубил Раджжала, командующего левым крылом вражеского войска. А вот Умма Умара, окруженная сыновьями, с жутким воем вскрыла своим мечом горло какому-то воину. У оврага, что шел от городка Джубайла, завязалась совершенно чудовищная резня. Там, где в сезон дождей текла вода, сейчас потекла кровь, и потекла полноводным ручьем. Стефан и представить себе такого раньше не мог. Он даже отвернулся, его замутило от этого зрелища. Воины лезли по телам своих убитых друзей, чтобы добраться до врага, а уже через пару минут кто-то лез по их собственным телам. Стефан стоял, окаменев от ужаса. Он не понимал подобного ожесточения. Зато он отлично понимал, что и эта атака мусульман скоро захлебнется. Так и случилось вскоре. Воины двух армий стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Их силы закончились. И только один человек, казалось, не знал усталости. Он хрипло закричал. — Я — сын аль-Валида! Желает ли кто-нибудь сразиться со мной один на один? — Ну, точно, ненормальный, — окончательно уверился Стефан. Впрочем, его уверенность пошатнулась, когда Халид зарубил четверых воинов подряд, подойдя вплотную к тому месту, где стоял Мусайлима в кольце охраны. Меч Аллаха напевал. — Я — сын многих вождей. Мой меч остр и ужасен. Это самая могущественная вещь, Когда неистово бурлит котел войны. Халид ибн аль-Валид был неплохим поэтом, и прямо сейчас цитировал сочиненные в суматохе боя стихи. Он ткнул мечом в сторону Мусайлимы и заорал. — Ты! Переговоры! Мусайлима вышел вперед и встал в пяти шагах от него. — Если мы придем к соглашению, какие бы условия ты принял? — спросил Халид. Мусайлима задумался, словно прислушиваясь к совету потустороннего существа. Он часто так делал, приводя своих последователей в священный трепет. Так было и сейчас. — Так что ты решил? — спросил Халид, делая маленький шажок вперед. Мусайлима отрицательно покачал головой, и в этот момент Халид прыгнул, разрубив воздух там, где только что стоял самозванец. Тот резво отпрыгнул назад, укрывшись за щитами охраны. — Он трус! — заорал Халид. — За кого вы умираете, люди Ханифа! За презренного труса? И этот его вопрос сломал дух воинов Мусайлимы. Зачем умирать за того, кто испугался выйти на честный поединок? Когда мусульмане бросились вперед, они прорвали их строй сразу в нескольких местах. В начавшейся резне погиб Зейд, старший брат Умара. Погиб и его двоюродный брат Амир. Войско лжепророка побежало, и лишь командующий правым флангом Муххаким еще держался. — Бану Ханифа! Укройтесь в саду! В сад! В сад! — кричал Муххаким. Около семи тысяч из его войска еще стояли на ногах и могли биться, и все они рекой потекли в огромный сад, окруженный крепкой стеной. Муххаким с небольшим отрядом остался прикрывать их отход. Там-то он и был сражен стрелой, которую пустил Абд-ар-Рахман, сын халифа. — Что же делать? — не на шутку задумался Халид, стоя перед запертыми воротами. У него не было лестниц, как не было и дерева, из которых их можно было сделать. Стена стала непреодолимым препятствием, а солнце уже давно перевалило за полдень… — Позволь мне, эмир, — вперед вышел пожилой воин по имени Бара’а ибн Малик, один из старейших сподвижников Пророка. — Перебросьте меня через стену, и я открою ворота. — Глупая смерть, — покачал головой Халид. — Не нужно. — Я настаиваю, — отрезал воин. — Делайте, как он сказал, — скомандовал Халид, и старый воин забрался на стену по плечам собратьев, ловко подтянулся и перепрыгнул на ту сторону. За глинобитной стеной раздались глухие удары и звон железа, и через пару минут воин, зажимающий рану, отворил ворота. Три изрубленных тела валялись на земле рядом с толстым брусом, которым еще недавно были заперты ворота. Сад, в котором ключом била жизнь, превратился в обиталище смерти. Тысячи людей, запертых его стенах, резались не на жизнь, а на смерть. Вся земля была устелена телами и отсеченными конечностями. Тяжелый запах крови и внутренностей висел здесь, но обезумевшие люди ничего этого не замечали. Мусайлима уже понимал, что это конец. Он не был совсем уже трусом, и воином тоже был неплохим. Чудесный меч, который ему подарил желтолицый чужеземец, то и дело валил на землю кого-нибудь из мусульман. Сама Умма Умара, покрытая кровью с головы до ног, пыталась прорубиться к нему. Ее сыновья бились рядом с ней. Она пропустила удар, и охранник Мусайлимы отсек ей руку с мечом. Она завыла и осела на землю, зажимая обрубок, из которого хлестала кровь. — Получи, шайтан! — Вахши ибн Харба[27]метнул свое знаменитое копье, и оно пронзило живот Мусайлимы. Лжепророк с хрипом завалился на бок и вскоре его отсеченную голову носили по всему саду. Воины племени Ханифа, видя ее, опускали оружие. Они потеряли веру в того, кто обещал им победу. Умма Умара подошла к телу Мусайлимы, плюнула на него и упала на землю без сил. Ее месть свершилась. В тот день погибло множество воинов мусульман, и из них три сотни хафизов, тех, кто знал Коран наизусть. И именно после этого сражения победа ислама в землях Аравии стала необратима. У него просто не было больше сильных врагов. И именно сегодня над миром был занесен меч войны. Знойные ветры юга совсем скоро повернут на север.