Роби открыл официальное досье Рил и после применения к документу той же комбинации клавиш нашел, что тот просто-таки рябит метками [Удалено]. «Хотят, чтобы я это расследовал, но сами связали мне руки. Солгали, умолчав изрядную часть». Он схватился за телефон, чтобы звонить Синему, но остановился, не донеся палец до клавиатуры. Во время последнего звонка голос у Синего был очень странный. Он хотел, чтобы Роби явился лично – якобы для обработки ожогов. Но указал Роби другую явку, заставив усомниться, что ожоги занимали в повестке дня Синего верхнюю строку. Они явно затеяли какую-то игру, не посвятив в нее Роби. Поднявшись, он подошел к окну, глядя на дождь, словно мерзкая погода могла как-то прочистить ему мозги. Наполовину прочистила. Роби решил отправиться повидать Синего. Но пока не упоминать о свеженьком открытии. Поглядеть, как все обернется. Поглядеть, поднимет ли Синий эту тему или же он играет не на стороне Роби. Вчера такое было немыслимо. Но то, что Роби только сейчас видел на экране, вчера тоже было немыслимо. Когда же дошло до Джессики Рил, соображал он куда менее отчетливо. Тут у него возникли сомнения. И серьезные. «Ничего личного», – сказала она. И все же Роби начал думать, что более личным для нее дело быть уже не может. А если так, надо выяснить почему. Глава 18 Выезжая из гаража, Роби услышал телефонный звонок. Бросил взгляд на экран и застонал. Она звонила много раз, а он ни разу не перезвонил. Надеялся, что она прекратит. Но, похоже, до нее не доходит. Повинуясь импульсу, нажал на кнопку ответа. – Да? – Что за окаянную игру вы затеяли, Роби? Голос Джули Гетти звучал точь-в-точь так же, как при последнем их разговоре – чуточку раздраженно, чуточку недоверчиво. Ну, на самом деле зверски сердито и крайне недоверчиво. И на самом деле ее в этом даже винить нельзя. – Как-то не улавливаю, что ты имеешь в виду. – Я имею в виду, что когда кто-то оставляет тебе двадцать шесть посланий на автоответчике, это может значить, что он хочет с тобой поговорить. – Ну и как жизнь? – Дерьмово. – Серьезно? – настороженно проронил Роби. – Нет, несерьезно. Джером оказался в точности как в рекламе. Правду сказать, может, даже чересчур хорош. Я чувствую себя как Гек Финн, живущий у вдовы Дуглас[12]. – Я бы не ставил ему это в упрек. Нормальную скучную жизнь сильно недооценивают. – Но вы бы всё знали о моих делах, если б перезвонили хоть разок! – Я был занят. – Да вы сдрейфили и слились, сам знаете. Я даже наведалась к вам, но вы съехали. Пять раз ждала часами, пока не сообразила. Потом стала искать вашу фотку в некрологах, потому что думала, что вы человек слова. Раз не связались со мной, значит, покойник. Решила вот звякнуть еще разок, ради интереса. – Послушай, Джули… – Вы мне обещали! – оборвала она. – Обычно подобное дерьмо меня не волнует, но вам я верила. Я вам правда верила. А вы меня кинули. – В твоей жизни человек вроде меня ни к чему. По-моему, недавние события это наглядно продемонстрировали. – Недавние события продемонстрировали, что вы – человек, которой делает, что сказал. Да только вы взяли и перестали. – Это ради твоего же блага. – А нельзя ли позволить решать подобное мне самой? – Тебе четырнадцать. Подобный выбор не в твоей компетенции. – Ну, это вы так думаете. – Можешь ненавидеть и проклинать меня и думать, что я куча дерьма. Но в конечном итоге это к лучшему. – Да нечего тут думать. Вы и есть куча дерьма. Связь оборвалась, и Роби бросил телефон на сиденье. И нечего терзаться из-за этого, правда, нечего. Все, что он сказал Джули Гетти, – чистая правда. «Так отчего же я чувствую себя величайшим говнюком в мире?» В полумиле от своей квартиры Роби остановил машину у бордюра. Выбравшись, открыл дверь магазина и вошел внутрь. И тут же на него обрушилась лавина ароматов. Будь у него аллергия, тут же расчихался бы. Подойдя к молодой женщине за прилавком, Уилл извлек крохотные белые фрагменты и положил их на прилавок, когда она обернулась к нему. – Я понимаю, вопрос странный, – начал он, – но не могли бы вы сказать, что это за цветок? Продавщица пригляделась к фрагментам лепестков. – Вообще-то цветком это не назовешь, сэр. – Больше ничего не осталось. Потрогав лепесток пальцем, она поднесла его к носу. Потом покачала головой: – Толком не знаю. Я тут работаю на полставки. – А есть еще кто-нибудь, кто мог бы мне помочь? – Секундочку. Она удалилась в подсобку, и через несколько секунд оттуда вышла женщина в очках, старше и массивнее первой, и Роби почему-то заключил, что она владелица этого цветочного магазина. – Чем могу помочь? – вежливо осведомилась она. Роби повторил вопрос. Подняв остатки лепестка, женщина поднесла его к самым глазам, сняла очки, рассмотрела попристальнее, нюхнула и без колебаний заявила: – Белая роза. «Мадам Альфред Карьер». Вот здесь, – она указала место на лепестке, – виден намек на розовый румянец. И сильный пряно-сладковатый запах. Для сравнения: «Мадам Плантье» совершенно белая, а запах совсем другой – во всяком случае, для тех, кто знает толк в розах. Если хотите взглянуть, «Карьер» у меня в наличии. – Может, в другой раз. – Роби помолчал, обдумывая, как получше выразиться. – Для чего покупают белые цветы? В смысле, по какому случаю? – А, ну, белые розы – традиционный свадебный цветок. Они символизируют невинность, чистоту, девственность, знаете, все такое… Бросив взгляд на молодую женщину, Роби увидел, что та закатила глаза. – Хотя вообще интересно, – произнесла пожилая. Роби переключился на нее. – Что именно? – Ну, белые розы часто используют и на похоронах. Они олицетворяют умиротворение, духовную любовь и тому подобное. – Поглядела на лепесток, принесенный Роби. Приложила палец к розоватому мазку. – Хотя тут другой символ, который я не стала бы отождествлять с умиротворением. – Розовая часть? В каком смысле? – Некоторые люди отождествляют ее с полной противоположностью миру и любви. – С чем? – С кровью.