В ее глазах Даглас Джейкобс не так уж и заслуживает памяти. Покончив с едой, Рил забралась под одеяло. Ей вспомнилось, как в детстве она слушала стук дождя на улице, лежа в постели. И никто не наведывался проверить, как она. Не такой это был дом. Люди, заходившие по ночам в места, где росла Рил, обычно имели тайные мотивы, и отнюдь не благонравные. Это сделало ее подозрительной, закалив с детства. И научило искать одиночества, допуская компанию только на собственных условиях. Если кто-то засветился у тебя среди ночи, единственная реакция – погасить его, пока он не погасил тебя. Она мысленно вызывала образ матери – хрупкой женщины, измордованной физически и нравственно, в последний свой день на земле выглядевшей лет на сорок старше, чем ей было на самом деле. И кончина ее была мучительной, душераздирающей. Она уходила отнюдь не тихо, отчаянно цепляясь за жизнь, пока в конце концов не ушла. И все это разыгралось на глазах у Джессики Рил, тогда всего семи лет от роду. Это нанесло ей такую травму, которую даже теперь она не могла ни понять, ни оценить в полной мере. Эти переживания сформировали ее, сделав так, что многие вещи, в жизни других людей вполне естественные, в ее собственной жизни вообще не появятся. Случившееся с тобой в детстве, особенно что-то плохое, меняет тебя, абсолютно и безвозвратно. Будто часть твоего мозга закрывается и отказывается взрослеть дальше. Будучи взрослым, ты бессилен с этим бороться. Это просто ты, пока не умрешь. И нет никакой «терапии», способной это излечить. Стена воздвигнута, ее уже ничем не снесешь. «Может, потому я этим и занимаюсь. Заточена с детства». С пистолетом под подушкой, крепко стиснув рукоятку и подперев столом дверь. Сегодня она будет спать крепко. Может, в самый последний раз. Глава 10 Роби сидел в ресторане за столиком, обеспечивающим нужный обзор, переключаясь между улицей и экраном телевизора, подвешенного на стене за барной стойкой. По телевизору передавали новостной репортаж о грядущем арабском саммите, намеченном для проведения в Канаде. Очевидно, решили, что в нейтральной обстановке, подальше от терактов и войн, шансы добиться прорыва подрастут. Есть надежда, вещал телеведущий, что саммит, организованный при поддержке ООН, позволит странам, слишком долго воюющим между собой, вступить в новую эру сотрудничества. – Удачи вам в этом, – проговорил Роби под нос. Сюжет закончился, и он увидел рекламу «Сиалиса»[9] с пожилыми мужчиной и женщиной в ваннах под открытым небом. Очевидно, какая-то сексуальная метафора, постичь которую ему не дано. Потом ванны исчезли, и другой телеведущий заговорил о предстоящей поездке президента в Ирландию для проведения симпозиума по проблеме угрозы международного терроризма и способов его предотвращения. – И в этом удачи, – проворчал Роби. И отвел взгляд от телевизора как раз вовремя, чтобы увидеть Николь Вэнс, торопливо шагающую по улице. Посмотрел на часы. Опаздывает минут на пятнадцать. На ходу она подправила макияж и губную помаду, проверив результат в карманном зеркальце. Роби обратил внимание, что рабочий костюм она сменила на платье, чулки и туфли на каблуках. Может, потому и опоздала. К счастью, спеша мимо него к двери ресторана, Вэнс не заметила Роби, убирая косметику обратно в сумочку. Вряд ли она желала быть пойманной на том, что «наводила красоту» перед ужином с ним. * * * – Ты что-то похудел. Роби поднял глаза на Николь Вэнс, севшую напротив. – А ты какая-то задерганная, – парировал он. – Извини, что опоздала. Увязла в деле. Подошедший официант принял у них заказы на напитки. Когда он удалился, Роби сломал хлебную палочку пополам, откусил немного и спросил: – Что-то новое? – Во всяком случае, что-то интересное. – Я думал, у тебя все дела интересные. – Негодяи обычно довольно тривиальны. Все упирается в банальный сбор улик. А он жутко быстро и ужасно наскучивает. – Не хочешь поделиться? – Сам знаешь, Роби. Текущее расследование. Разве что тебя перевели в ФБР, не удосужившись уведомить меня. Значит, был в разъездах? – Она вгляделась в него. – Ты уже спрашивала. – А ты не ответил. – Не-а, ответил. Сказал: не особо. – Значит, все же был? – А с чего бы тебя волнует расписание моих командировок? – Интересные дела на свете творятся… Даже у нас на задворках. – Как всегда. Ну и что? – Я отчасти в курсе, чем ты зарабатываешь на жизнь. Роби поглядел направо, потом налево и наконец снова на Вэнс. Не успел он и рта раскрыть, как она сказала: – Извини. Мне не следовало этого касаться. – Да, не следовало. – Мы начали с неверной ноты. Роби не отозвался ни словом. – Ладно, я начала с неверной ноты. Как поживаешь? – В делах, как и ты. – Он помолчал. – Несколько раз подумывал, не позвонить ли тебе. Но так руки и не дошли. Извини. Столько всего навалилось… – Должна сказать, я удивлена, что ты вообще думал об этом. – С чего бы? Мы же договорились держать связь. – Ценю, Роби. Но сомневаюсь, что твоя работа оставляет много времени для досуга. – Как и твоя. – Тут дело другое, сам знаешь. Принесли напитки, и Вэнс с наслаждением отхлебнула из бокала. – Боже, хорошо-то как! – Чуешь лен? Поставив бокал, она улыбнулась. – До последней ниточки. – Чувство юмора помогает вынести многое. – Мне твердят это постоянно. Но я нахожу все меньше поводов посмеяться. – Что возвращает нас к текущему моменту. С какой стати приглашение выпить и поесть? Ты это серьезно? – Просто ради встречи двух друзей. – Это у занятого агента ФБР, вкалывающего сверхурочно? Что-то непохоже. – У меня нет тайных намерений, Роби. Уилл просто смотрел на нее. – Ладно, как бы есть. – Тогда как бы посвяти меня.