Утро обозначилось для меня прохладой и розовым солнцем, ярко освещающим двор. Вышел из подъезда и потянулся. Левая рука отдалась незначительной болью, но сейчас, даже без обезболивающих, ощущения значительно лучше, чем вчера. Сажусь на приподъездную лавочку и закуриваю. — С праздником! — поздравил меня проходящий мимо мужичок, несущий две банки импортной краски. — И тебя с праздником, — ответил я автоматически. А что за праздник? Точно! День международной солидарности трудящихся. Ночевал я дома у Арии, самой её не было, потому что ночное дежурство. Ужинал я по-походному, разогретой тушёнкой и швейцарской шоколадкой с чаем. На часах уже девять утра, поэтому на плаце построение увеличенного отряда ополченцев. Майор Краснодубов с уже виденным мной старлеем и каким-то новым офицером, отличающимся кожаной курткой и кобурой с Наганом на ремне. Вероятно, тот самый замполит, которого раскатала в диспуте бабуля. Сержанты проводили утренний осмотр, проверяли подворотнички, изыскивали небритость, неисправность внешнего вида, наличие военных билетов и прочей атрибутики — типичная армейская тема, свойственная всем армиям мира… Майор, молча ожидавший окончания осмотра, увидел меня, сказал что-то старлею и твёрдым шагом направился ко мне. — Доброе утро, — приветствовал я его, когда он подошёл. — Доброе, — ответил он, садясь рядом. — Куришь? — спросил я, вытаскивая из кармана кителя пачку. Майор молча принял сигарету и подкурил её своими спичками. Сидим, молчим, курим. — Не интересно, что стало с редкой спецсферой? — решил нарушить молчание Краснодубов. — Ты сам расскажешь, если захочешь, — пожал я плечами. — Успех, — ответил Евгений Игоревич. — Теперь он снова видит, но не так, как раньше. Говорит, что теперь не узнаёт людей, но видит, что внутри у человека. Жутко. — Но крайне полезно, — усмехнулся я. — Да, — кивнул майор. — Ему нужно время, чтобы освоиться. Он жалуется, что видит всё, что происходит перед ним, на расстояние около километра. Сразу всё. Это быстро утомляет его. — Чем не видеть никак, лучше видеть хоть так, — пожал я плечами. — Согласен, — кивнул майор. — Выяснил всё о твоём Олеге. — Он не мой, — дёрнул я головой. — И что «всё» ты выяснил? — Действительно, он ещё живой, сидит в клетке в подвале, — ответил Краснодубов. — Суд уже прошёл, он приговорён народным судом к смерти за убийство свыше пяти десятков людей. Он признался во всём, лишь бы его больше не пытали. Я посовещался с Агатой Петровной и решил, что да, надо его казнить. Когда будешь готов? — Да хоть сейчас, — встал я с лавки. — Веди. Глава семнадцатая Неожиданные встречи /1 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Коммуна/ Подвальчик для тюрьмы они выбрали атмосферный. Раньше здесь было техническое помещение, но потом сюда поставили клетки, сваренные из стальных прутов толщиной не меньше пятидесяти миллиметров. Нашлись умельцы, что поставили унитазы и раковины в каждую клетку, а ещё к полу прикручены, на толстые болты, столы и стулья. Минимально необходимые для долгого содержания заключённых удобства тут есть, но вампир Олег всё равно выглядел очень хреново. Взгляд потухший, кожа стала совсем серой, щёки впалые, сам он сильно осунулся с момента нашей последней встречи. — Как жизнь, дружок? — спросил я у него. — Дайте мне кровь, пожалуйста… — взмолился он. — Я умираю… Надеваю маску Тесея. Можно было бы его спалить дотла, но люди поймут неверно. — Кушай, — просунул я левую руку через решётку, после чего тихо прошептал. — Тебе жертвую, Аид, владыка мёртвых. Вампир Олег хищно зашипел и кинулся к подставленному предплечью прямо с кушетки. И только он раззявил свою зубастую пасть, чтобы впиться в халявную плоть, как я воткнул ему в висок кинжал Рагнара. — Вот так просто? — несколько недоуменно спросил Краснодубов. — А как должно было быть? — усмехнулся я. — Просто захотелось самому избавить этот мир от паразита, пирующего на его костях. — Поэтично, — без какого-либо эмоционального оттенка констатировал майор. — Красноармеец Басюк! — Красноармеец Басюк по вашему приказанию прибыл! — появился боец. — Бери красноармейца Ермолова и займитесь захоронением тела, — дал приказ Краснодубов. — Есть, товарищ майор! — ответил боец. — Всё? Доволен? — спросил майор, повернувшись ко мне. — Можно сказать и так, — отстранённо произнёс я, чувствуя, как кинжал в моей руке начал нагреваться. Так быть не должно. Это кусок железа и кожи, нагревательных элементов в нём нет, поэтому он не должен проявлять себя сверх заявленных функций. Видимо, это Стикс даёт мне какой-то знак. Надо сходить в царство мёртвых… — И ты бы помог вашим «учёным» разобраться с твоими трофеями, — попросил майор. — Не понимают почти ничего, хоть и двадцать первого века люди. Люди будущего, етить их… — Помогу, — вздохнул я. Вышли во двор. — Мне нужен отряд добровольцев, — произнёс я. — Не суперов, а обычных людей. — У нас нет лишних людей, — развёл руками майор. — Скоро бригадники начнут наступление, а у нас слишком обширные пространства, которые нужно защищать. И так на все периметры остро не хватает людей, поэтому никого тебе дать не могу. Не очень-то и надеялся. — Так что сам ищи себе бойцов, — Краснодубов достал из нагрудного кармана кителя пачку сигарет. — А если я найду в городе других бойцов Красной Армии? — заинтересовал меня вопрос. Этот вопрос остановил движение майора, который очень крепко задумался, держа сигарету у рта. — Если найдёшь и приведёшь кого-нибудь полезного, так и быть, выдам тебе людей из своих, — решил он. — А если будет кто-то старше тебя по званию? — спросил я. — Вы как вообще с единоначалием будете разбираться? — По ситуации будем разбираться, — ответил майор. — Странная ситуация, конечно, неправильная, но делать нечего. Напоминает, сильно, сорок первый… Эх… Закурили. Майор потребляет «Беломорканал», которого в городе, как оказалось, ещё в приличных количествах. Ну, неудивительно, потому что хипстеры и актёришки вроде меня предпочитают что-то полегче и помягче, ха-ха! — А вот скажи мне, ты же разбираешься, по-видимому, — нарушил я молчание. — А как так получилось в сорок первом, что немец гнал вас аж до Москвы? — Есть причины, — ответил Краснодубов. — Основная — новая стратегия нацистов. Всё на неё не свалить, я и не пытаюсь, но она является ключевой причиной. В Ставке поздно спохватились, надо было начинать кумекать с самого тридцать девятого года, когда фашисты за тридцать шесть суток наголову разбили поляков, а потом за сорок четыре дня расколупали французов. А ещё лучше, если бы кумекать начали за пять-шесть лет до начала войны, потому что за два года мало что можно изменить. У нас ведь не Дания, где двадцать тысяч солдат, а три-четыре миллиона, если на тридцать девятый год. — Неужто всё так плохо было? — спросил я. — А как же просчёты командования, а как же чистки и всё такое? — Сразу видно, что у вас тут белые победили… — вздохнул Евгений Игоревич. — Давай я тебе на примере объясню, чтобы ты сразу всё понял. — А давай, — усмехнулся я. — Вот представь, что ты руководишь СССР, — майор посмотрел на меня и задумчиво почесал подбородок. — Нет, мелковат. Представь, что ты руководишь Польшей. Да, в самый раз. Вот ты Мосцицкий, президент, так? Ты не знаешь ничего о новой тактике германцев, не знаешь, что в головах их военных теоретиков уже радикально изменился подход к ведению войны. Но ты уже знаешь, что у них, с некоторых пор, крайне высокая моторизация пехоты, а также новые танки, более быстрые и надёжные, правда, это тебе, пока что, ни о чём не говорит. — Представил, хоть и не знаю, кто этот Мосцицкий такой, — кивнул я. — Тут происходит провокация, тебе сообщают, что, якобы польские пограничники, напали на заставу в Германии, поэтому немцы уже идут на тебя войной, — продолжил майор Краснодубов. — Что ты делаешь? Хотя, откуда ты можешь знать, что надо делать? Ладно. Ты объявляешь мобилизацию, которая является процессом не мгновенным, но с графиком, разбитым на продолжительные этапы. Но у тебя есть армия прикрытия, которую ты можешь бросить на наступающего врага. Впрочем, ты оказываешься трусливым руководителем и решаешь действовать от обороны, в надежде, что твои западные друзья спасут тебя. — Я бы, наоборот, контратаковал, пока не стало слишком поздно, — не согласился я.