— Сказал же, подумаю, — ответил я. — Ладно, бывай. Что же делать теперь? А ждать. Сажусь на лавочку и закуриваю очередную сигарету. Просто посидеть на лавочке и поразмышлять мне не дали, потому что вечером появилась Ария, сообщившая, что данные о запасах отеля подтвердились, мои пять процентов оспаривать не стали, а ещё бабуля передала мне через Арию, что театралы смогут собраться только завтра. Причин для задержки их сбора я не видел, поэтому посчитал, что это её хреновый характер дал о себе знать. Остаток вечера провёл в компании Арии, пригласившей меня на ужин. Посидели, поели спагетти с тушёнкой и томатным соусом, поболтали, я многое узнал о Рожаве, о жизни в Сирии, рассказал немного о себе, а потом завалился спать на диван в гостиной. /29 апреля 2022 года, г. Санкт-Петербург, ул. Карташихина/ — Союзных ратей вождь, Агамемнон… — обратился я к Михаилу Михайловичу Бродову, игравшему в первой нашей постановке Эдипа. Теперь он страж Агамемнона, которому не выделено никаких реплик, но самый профессиональный из доступных мне актёр старательно делал вид, что он грозный страж легендарного военачальника. Лицо сурово, смотрит подозрительно, твёрдо держит копьё, будто готовясь в любой момент пустить его в ход. Круглый щит из крашеной фанеры в его руках выглядит так, словно действительно весит свои десять килограмм. Видно, что Бродов не терял времени зря и решил всерьёз заняться своим почти позабытым юношеским увлечением. — Скажи царю, слуга, что сын Пелея, — продолжал я, — с ним хочет говорить… Я буду ждать. Михаил Михайлович, ни слова ни промолвив, по-солдатски чётко развернулся кругом и строевым шагом убыл за кулисы. Я же посмотрел на имитацию сияющей луны, на звёздное небо, нарисованное на стене, вздохнул, а затем, будто бы невзначай, развернулся к зрителям. Да, на брегах Еврипа нас немало, — заговорил я, — народу ждет… И ждать не всем легко: одни из нас, разбивших здесь палатки, холостяки — за ними дом пустой… А каково женатым и семейным?.. Уж подлинно не без богов тогда безумный пыл объял сердца ахейцев. Царю сказать пришел я про своих: Таков мой долг. Пускай потом другие с меня пример берут, коли хотят… Делаю паузу и одновременно отслеживаю реакцию зала. Театр у нас любят, конечно же. Смотрят внимательно, несмотря на то, что мы уже час тут им даём античную трагедию. «Ифигения в Авлиде» — вполне понятная постановка, найденная мною в сети. Она была немножко адаптирована под современные правила постановок, но сюжетную часть, насколько я знаю, никто не трогал. — Из дома отчего и из Фарсала, родимого к чуть плещущей волне, — продолжил я, — Еврипа я привел свои дружины! И их мне на узде теперь держать приходится. Что день, то все грознее ко мне мои солдаты пристают: «Скажи, Ахилл, чего ж мы ждем в Авлиде? Придется ли отплыть нам в Илион? За дело, царь! А если нет работы, назад, домой, веди! Мы не хотим на дремлющих Атридов любоваться!» Моя работа была даже не четвертью, но всё равно пришлось попотеть. Повезло, что уже была готовая труппа, со всей серьёзностью подошедшая к зубрению текстов и подготовке к роли. Ещё больше повезло, что на сцене оборудовали колпаки суфлёров и хиленьким подсказывали текст. Когда театр только начинается, с новыми актёрами, без суфлёров никуда… Сюжет трагедии охватывает эпизод Троянской войны, когда Агамемнон случайно пристреливает лань, посвящённую Артемиде. Богиня гневается и насылает на флот данайцев безветрие, что грозит срывом спецоперации по осаде Трои. Прорицатель погружается в транс, беседует с духами, после чего делает объявление о том, что богиню можно умилостивить лишь жертвой дочери Агамемнона, Ифигении. Вокруг этого жертвоприношения всё в сюжете и крутится. Агамемнон вызывает Ифигению с материю, якобы для бракосочетания с Ахиллом, сам Ахилл в душе не подозревает, что был использован такой предлог и думает, что Ифигению позвали, чтобы прикончить на жертвенном алтаре. Но всё это вдруг становится личным для Ахилла, он хочет защитить Ифигению. Конфликт! А потом Ифигения решает, что так можно совсем сорвать спецоперацию по осаде Трои, поэтому добровольно идёт на алтарь. Начинает дуть попутный ветер и хэппиэнд. Только вот оказывается, что Артемида, в последний момент, подменила Ифигению на лань, отправив первую в Тавриду, служить в храме, но это совсем другая история. Продолжение истории приключений Ифигении можно узнать в сиквеле «Ифигения в Тавриде». Так себе название, согласен, но лучше, чем «Ифигения 2» или вроде того… — Каков же результат? — вопросил я, уйдя за кулисы, поближе к зеркалу. — Видны ли измененья? — Вообще-то… — заговорил Антон Борисович Пронин, игравший в первой постановке Корифея, а во второй Лепида. — Вообще-то, да. Разворачиваюсь к ростовому зеркалу. Наша самодеятельность пользовалась уникальными возможностями, дарованными Эрмитажем: реквизит был самым настоящим, потому что отряды собирателей из коммуны неоднократно наведывались в оружейные залы и тащили вообще всё, что походило на оружие и броню. Нехорошо, на самом деле, использовать ценные экспонаты в качестве боевых оружия и экипировки, но что поделать? Потому, на мне был коринфский шлем, кираса являла собой гиппоторакс, как поножи выступали аутентичные древнегреческие кномиды, на предплечьях бронзовые наручи, а в руках моих были копьё с бронзовым наконечником и круглый щит из дерева и бронзы. И всё это, прямо у меня на глазах, начало медленно видоизменяться. Пропадала оксидная плёнка, утраченные детали воссоздавались из ниоткуда, а сами доспехи и оружие менялись, становясь какими-то… архаичными? Щит стал «оквадрачиваться», до тех пор, пока не превратился в бронзовый прямоугольник, чуть шире моих плеч и мне по шею. Копьё стало толще, а наконечник преобразовался в листовидное шило с ребром жёсткости. Доспехи разделились и плавно «перетекли» в какую-то непонятную хрень из шести больших сегментов. Маска превратилась из деревянной в бронзовую, но не такую, как маска Тесея, а в более беспонтовую, будто её создатель не сильно заботился о внешнем облике. «Неужто во времена Тесея лучше владели литьём?» — посетила меня мысль. Но, скорее всего, причина была в том, что маска имела потенциал «обычный». Броня и оружие, конечно… М-да… — Порежь мне руку, достойный муж, — попросил я Михаила Михайловича. — Я?! — отпрянул тот. — Тогда ты, — перевёл я взгляд на Антона Борисовича. — Если я прав, то нет за тем последствий. Смотрю на Арию, удивлённо глядящую на мой новый имидж. — Дай мне нож, женщина, — попросил я её. Она передала мне складной перочинный ножик, плохо пригодный даже для вскрытия конвертов, но сойдёт и он. Вручаю ножик онемевшему Антону Борисовичу и подставляю руку, ту часть её, что не защищена бронзовым наручем. Штатный кузнец коммуны сумел справиться с собой, перехватил нож, чуть помедлил, решаясь, после чего пырнул мою руку. Плоть сопротивлялась, ему потребовалось приложить серьёзное усилие, но всё, чего он добился — маленькая ранка с проступившей кровью… — То превосходно! — воскликнул я. — Возрадуйтесь, соратники и женщины! Но эксперименты прекращать я не собирался, поэтому повлёк за собой Антона Борисовича и направился в кузницу. Надо тщательно проверить сопротивление кожи и хоть приблизительно оценить качество экипировки. Чувствую, что сделано всё из дрянной мышьяковой бронзы и мастерами, которые старались, но не могли выдать достойного качества, потому что уровень обработки элементов такой себе. В таком даже к зомби выйти стыдно… Зато я не чувствую неудобства, будто всю жизнь ходил в такой броне и лучше просто не существует. Ахиллу, наверное, другой брони и не надо. Но шлем… Зачем эти рога? Для чего этот плюмаж? Врагов напугать? Эх… Захожу в кузницу и оглядываюсь в поисках подходящих инструментов. — Чего ты хочешь, Дмитрий? — недоуменно спрашивает Пронин. — Мне нужно замерить прочность кожи, — ответил я. — Нужны точные данные. — Для начала — попробуй себя укусить, затем попробуй разрезать кожу бритвой, кухонным ножом и чем-нибудь из боевого оружия, — предложил кузнец. — Из пистолета в себя стрелять не советую, потому что риск слишком высок. Разумные предложения. Кусаю себя в предплечье, причём по-серьёзному, без шуток. Но зубы не способны даже захватить кожу, словно пытаюсь грызть металлическую болванку. Великолепно! Бритву одолжил Антон Борисович, из тех, которые уже успел заточить. Пытаюсь полоснуть себя, но добиваюсь лишь того, что лезвие тупится, а на коже остаётся тончайший порез. Выходит, на нынешнем потенциале я не неуязвимый, а просто очень плотный. Учтём. Но уже очень интересно! Кожу не прокусить зубами, пули будут неплохо терять энергию, то есть уже очень хорошо[13]! Исследование брони показало, что она полное говно, архаичное, непрактичное, но во времена Троянской войны лучших решений не знали. Лучше в такой, чем в никакой, но в моём случае подобная броня, даже несмотря на то, что Ахилл приспособлен биться в ней, она больше помеха, нежели подспорье… Мышьяковая бронза не сильно хуже, чем оловянная, но хуже. Удивительно: кузнецы жертвовали здоровьем, работая с таким опасным материалом, но выдавали плюс-минус приемлемого качества изделия, мало похожие на галимую кустарщину. Снимаю с себя маску и наблюдаю за тем, как экипировка обретает прежние формы. — Мышьяк — это токсик и абьюзер архаического периода… — произношу я, глядя на наруч из оловянной бронзы. — Это да, — согласился Антон Борисович. — Ну что, доволен постановкой? — Да, — улыбнулся я ему. — Растёте на глазах. — Не надо тут мне льстить, — отмахнулся Пронин. — До уровня нормальных театров нам ещё далеко… — Будем живы — дорастём, — усмехнулся я. — Чувствую, в будущем ещё удастся дать знаковые постановки… /30 апреля 2022 года, г. Санкт-Петербург, ул. Карташихина/ Ох, уже начал забывать это ощущение — когда идёшь по пустынному городу как одинокий волк Маккуэйд. В кобурах обрезы, на тактикульной подвеске «Кедр», в подсумках гранаты, а в ножнах верный палаш. Надо сходить к моему внедорожнику, оставленному у станции «Приморская». Отогнать его к Карташихина, а также перетащить пластины к бронежилету в квартиру Арии. Она легко согласилась хранить мои пожитки в помещении детской, куда, по каким-то своим внутренним причинам, старалась не заходить. Наверное, её угнетают возникающие умозрительные образы смерти этих детей в школах или детских садах. Неважно, по чему она загоняется, ведь главное — у меня теперь есть относительно надёжное место, где я буду хранить награб… ненужные другим людям ценности. Иду по тротуару на Наличной, а тут опять реактивный рокот. — Мьерде… — шепчу я и перепрыгиваю через чугунную оградку, за которой есть спуск в паркинг. Паршивое решение, если удар придётся по самому зданию, ещё меньше шансов выжить при нахождении рядом с этим зданием. Информации о цели авиаудара у меня нет, поэтому этот новомодный жилой комплекс для укрытия не хуже остальных зданий. Скрываюсь в паркинге, где сразу натыкаюсь на группу обычных зомби. Эти сволочи, видимо, не сумели преодолеть оградку, поэтому вернулись обратно в паркинг. Даже не стал вынимать палаш, ограничился кинжалом Рагнара. Бедняжка, наверное, надеялся, что удастся купить себе вторую жизнь, но не повезло, не фартануло…