— Он прокопал длинный прямой канал, который неожиданно стал действовать как воронка, когда сильный шторм вызвал обильный приток воды из верховьев, выбросив в залив всякую сельскохозяйственную химию, — тогда погибла прорва рыбы и образовалась мертвая зона. Его оштрафовали и заставили перепрофилировать канал — придать ему зигзагообразную форму. — К чему ты ведешь? — Может быть, недавно кто-то еще сделал то же самое. — Что «то же самое»? — Христа на ослике. — Лэм нетерпеливо вздохнул. — Прорыл канал, который при грозовом напоре воды из верховьев создает опасные течения там, где должна быть защищенная гавань. И в ходе этого выкидывает мусор в Кольцевой поток. Гладстон задумалась. Идея была слишком уж притянута за уши. В особенности предположение, что сила такого потока может повлиять на Кольцевое течение. Но похоже, ничего другого им не оставалось. К тому же это могло удовлетворить Пендергаста. — Наблюдение за береговыми работами осуществляет инженерный корпус вооруженных сил. Уоллес, посмотри на их сайте, не был ли кто оштрафован в последнее время. Лэм застучал по клавиатуре, и они подождали, пока загрузится сайт. — Тут есть кое-что. Гладстон наклонилась над его плечом. Похоже, не так давно некий застройщик в Каррабеле был оштрафован за незаконную прочистку Кривой реки до его яхтенного причала. В ходе этих работ к тому же была срублена немалая часть мангрового леса, а его вырубка строго запрещена. Она почувствовала, что Пендергаст стоит у нее за спиной. — Похоже на ту ситуацию с прокладкой прямого канала, о которой вы говорили, — сказал он. — Да, но это чертовски далеко отсюда. Я хочу сказать, это очень маловероятно. Пендергаст отошел назад: — Будьте добры, покажите анализ по мусору, который вы приготовили. Гладстон вывела данные на экран и послала на принтер. — Вот, — сказал Пендергаст, вытаскивая страницы из принтера и показывая на вторую. — Две лицензионные бирки на крабовые ловушки из Каррабеля выбросило на берег вместе с обрубками. Гладстон уставилась на распечатку. Она еще раньше отказалась рассматривать эти данные: Каррабель находился слишком далеко от любых мыслимых моделей течения. Кроме того, среди мусора были и другие лицензионные бирки из разных уголков залива, включая и такие далекие, как Техас и Луизиана. — Не уверена, что это релевантно. — Может быть, но вспомните про отсутствующий фактор. Давайте обратим внимание на экстремальные погодные события, произошедшие на земле. Конкретно, разливалась ли Кривая река в тот временной период, когда обрубки оказались в воде, а эта незаконная прочистка все еще не была ликвидирована? Лэм хмыкнул: — Это легко выяснить. Он снова застучал по клавишам. По экрану поползли метеорологические данные и карты погоды. — Ух ты, — сказал Лэм. — Смотрите. Сильная гроза в Апалачикольском национальном лесу девятнадцатого марта — это бассейн Кривой реки. Снова стук по клавиатуре. — И да, река разлилась. Затопило несколько пристаней, со стоянок сорвало несколько катеров. После этого застройщика заставили вернуть реку в прежнее русло. Гладстон почувствовала, как ее сердце забилось чаще. Это было удивительно. Невероятно, неожиданно — и удивительно. — Уоллес, введи в модель несколько воображаемых ботинок, выброшенных потоком такой силы из Кривой реки. А потом пусть имитация развивается произвольно, и посмотрим, куда они приплывут. — Сделаем. — Лэм с бешеной скоростью застучал по клавиатуре и вскоре ввел все новые производные. — Запускаю? Это обойдется нам еще в кучу денег. — Естественно, я все оплачу, — сказал Пендергаст. Лэм нажал кнопку «выполнить», и они стали ждать. Моделирование течений пожирало время суперкомпьютера, как арахисовое масло, но на сей раз задача решалась особенно медленно. Гладстон слышала, как Лэм бурчит проклятия себе под нос. Наконец экран ожил, на нем появилась карта побережья залива. Множество черных линий — сотни воображаемых обрубков — выходили из устья Кривой реки в пролив Сент-Джордж, огибали Дог-Айленд, потом их подхватывало что-то вроде водоворота и выносило в залив, где они попадали в Кольцевое течение, неслись вдоль берега и сходились на острове Каптива. — Ни хрена себе! — выдохнул Лэм. Гладстон не верила своим глазам. Внезапно ее модель прекрасно заработала: все волнистые линии выходили из Кривой реки и двадцать пять дней спустя стекались к острову Каптива. — Похоже, обрубки сбросили не в море, — сказал Пендергаст. — Их вынесло из Кривой реки во время наводнения. Я думаю, мы нашли наш фактор. — Его глаза, все еще необычно беспокойные, остановились на Лэме. — Доктор Лэм, вы, кажется, сегодня разочарованы в вашем компьютере. Он работает непривычно медленно? — Да. Наверное, они там в университете запустили какую-то крупную модель. Он уже два дня так работает. Пендергаст замер: — Два дня? — Да. Кажется. Я поначалу не обратил особого внимания. — А на каких конкретно системах вы это заметили? — На всех. По крайней мере, на тех, которые связаны с университетом, а это почти все. — Понятно. Извините, я должен позвонить. Пендергаст достал из кармана телефон, набрал номер и отвернулся. Некоторое время он тихо говорил что-то в трубку. Потом повернулся и протянул телефон Лэму. — В чем дело? — спросил Лэм. — Компьютерный эксперт, который работает на меня, специализируется на кибербезопасности и кибервойнах. Его зовут Мим. Он хочет обследовать вашу систему. Уверяю вас, ему можно всецело доверять. — Может быть, но тут я сам компьютерный эксперт. Тем не менее Лэм с недоуменным выражением взял трубку. Гладстон наблюдала за тем, как человек на другом конце давал Лэму подробные инструкции, которые тот набирал на клавиатуре. Похоже, что этот анонимный человек несколько секунд спустя начал удаленно управлять компьютером, потому что Лэм вдруг перестал стучать по клавишам и просто смотрел на экран со множеством окон, заполненных бегущими компьютерными кодами. По прошествии десяти долгих минут Лэм протянул трубку Пендергасту, тот сказал несколько слов и отключился. — Похоже, ваша система взломана, — сообщил он им, убирая телефон вместе с распечаткой в карман. — Это сделал специалист, вероятно получивший опыт работы в правительстве или армии. — И что это за взлом? — Мим назвал его «коктейль эксплойтов нулевого дня», но самые вредоносные из них — перехватчики ввода клавиатуры, внедренные во все загрузочные устройства. — Проклятье, — сказал Лэм. — Значит, какой-то мерзавец сечет каждое мое прикосновение к клавишам? Но кому нужны данные об океанских течениях? — И в самом деле — кому? Это было сказано таким нехарактерным для Пендергаста тоном, что Гладстон посмотрела на него. Настороженность, которую она отметила прежде, превратилась в тревогу. Агент ФБР обвел их взглядом: — Боюсь, что пришло время уходить. — Уходить? — переспросила Гладстон. — Куда? — Подальше отсюда. И немедленно. И прежде чем она успела среагировать, он взял ее под руку и повел к двери. 44 Колдмун ухватился за подлокотник, когда самолет в очередной раз попал в зону турбулентности и командир экипажа спокойным голосом попросил всех оставаться на своих местах и пристегнуть ремни. Летать Колдмун ненавидел почти так же, как плавать. Единственный разумный вид передвижения, думал он, это пешком или на машине. Или на лошади. Все остальное — говно. В резервации было много лошадей, бродивших поблизости и свободных для использования. Большинство из них были диковаты, не подкованы и полубезумны — остатки тех дней, когда лакота считали лошадь священным животным. Теперь люди держали их без всяких причин, просто по традиции и из ностальгии. Но Колдмун и его друзья, как и многие другие ребята в те времена, иногда ловили какую-нибудь случайную лошадь, надевали на нее упряжь, кидали ей на спину одеяло и скакали куда-нибудь — кому удавалось усидеть, — если не хотелось ехать автостопом или идти пешком. Колдмуну особенно нравился один конь, он называл конягу Веником, потому что у того была густая светлая грива. Время от времени он кормил коня овсом — благодаря чему тот охотно шел на зов, стоило лишь потрясти ведром, — подрезал его расплющенные копыта и гнал у него глистов. Он не знал, кому принадлежит Веник, да и никто не знал, но Веник был хорошим конем. Скакать на нем было одно удовольствие. На коне тебя не будет тошнить, как в самолете или на корабле, и ты сам контролируешь ситуацию, хотя бы отчасти. Мысль о том, что ты летишь на высоте в тридцать тысяч футов, пристегнутый к сиденью, и между тобой и землей в шести милях внизу ничего нет, что ты полностью зависишь от пилотов, диспетчеров, механиков, которые осматривают самолет, инженеров, которые его сконструировали, от погоды, от столкновения со стаей птиц, от террористов и даже в какой-то мере от пассажиров, — эта мысль пугала его почти так же, как бездонная черная вода под днищем, и если ты на утлой лодчонке, то достаточно будет малейшей дыры в корпусе. А по мере того как лодки становились все больше и больше, у них просто становилось все больше систем, которые могли выйти из строя, и тогда судно могло загореться, потерять управление из-за поломки двигателя, столкнуться с айсбергом, попасть под волну-убийцу или встретиться с сомалийскими пиратами, а тогда, мальчик, это все, что она написала…[67] Еще один громкий звук и сотрясение резко вывели Колдмуна из этих мрачных мыслей, когда самолет попал в очередную зону турбулентности. Они летели выше облаков, и огромные грозовые тучи поднимались повсюду, как гигантские сказочные башни. Очевидно, пилоты пытались обойти штормовую область, и это выглядело довольно плохо, некоторые тучи уплощались, приобретая форму наковальни, что сулило серьезные неприятности. Просто прекрасно. Колдмун заставил себя вернуться к делу. В разговоре с Пендергастом он выложил все, что узнал в Гватемале и Мексике. Теперь становилось ясно, что дело в равной степени крупное и необычное, что за ним стоит мощная, хорошо финансируемая и разветвленная организация. По-прежнему оставалось загадкой, кто такие эти люди и какие цели они преследуют. Сто двадцать обрубков ног, ампутированных самими жертвами, обрубков, подвергшихся глубокой заморозке, а потом сброшенных в воду. Зачем? И как, черт возьми, все это увязалось: Гватемала, посредники, тайное пересечение границы, неожиданные аресты — и отрубленные ноги, плавающие в Мексиканском заливе? В уголовном расследовании один из первых вопросов, который вы себе задаете, таков: кому это выгодно? Но кому может быть выгодно то, что люди обрубают себе ноги? Для какой цели это делается, если только не для того, чтобы освободиться от кандалов самым жутким способом, — но даже и эта версия была исключена. Новая тряска, и голос командира экипажа сообщил, что ввиду сильной грозы посадка будет производиться не в Форт-Майерсе, а в Таллахасси. Дальше следовали обычные извинения под стоны и шиканье пассажиров. Таллахасси. Интересно, где это относительно Форт-Майерса? Колдмун вытащил бортовой журнал, пролистал и выругался себе под нос. У черта на куличках, в Панхандле, в сотнях миль на север. Езды на машине не меньше пяти часов. «Еще одна причина не любить летать», — подумал он.