Зато в другом конце сада… В другом конце царило лето! Деревья шелестели листьями, и мало того – на их ветвях висели плоды. Старые яблони склонились под тяжестью яблок – подходи и рви. Кусты были усеяны красной и черной смородиной, крыжовником и еще какими-то сладкими и сочными ягодами. В этой стороне сада кипела жизнь, все благоухало и услаждало взор яркими красками, светило солнце и веял теплый ветерок. Водой из старого колодца можно было утолить жажду. Но главное – цветы. Здесь росли календула, подсолнухи, и циннии бок о бок с большими розовыми кустами цвели так, что сердце радовалось, и казалось, что пышные розы одна за другой вытягивали шейки, стараясь взглянуть на всадника. Может, купцу стоило удивиться при виде такой диковины. Может, ему вовсе не следовало останавливаться и разглядывать этот чудной нарушающий законы природы сад, в одном конце которого царило лето, а в другом – зима. Может, ему нужно было пришпорить коня и выбираться из леса с той скоростью, на которую только был способен его скакун. Да только все мысли купца были заняты одним предметом: красными розами, что росли на кусте прямо перед ним, и сорвать их можно было, даже не спешиваясь. Наконец-то он нашел гостинец для Розы. Наконец-то нашел, что обещал ей и что напрасно искал на протяжении всего обратного пути. Ему уже представлялось, как она обрадуется, когда он войдет в дом с целым букетом роз, самых прекрасных из всех, что ей довелось видеть. Каждый листик на кусте был плотным и блестящим, каждый бутон благоухал волшебным ароматом, он срывал их, пока не нарвал целый букет, красоту которого не могли затмить ни нарядное платье, что он вез старшей дочери, ни изящные туфельки для средней. Он рвал цветы и радовался, когда вдруг услышал голос: – Кто это тут крадет мои сокровища? С перепугу купец укололся об одну из роз, что держал в руке. Он обернулся, но никого позади себя не увидел. Мужчина был один, если не считать таинственного голоса. Голоса хриплого, будто с трудом выдавливающего слова. Словно это зверь пытается говорить человеческим языком. – Я только сорвал несколько роз, – пролепетал купец. – Хотел отвезти букет своей дочери. – Роза, или лошадь, или слиток золота, какая разница? – снова произнес невидимый собеседник. – Кража есть кража. И кара за нее – смерть. Тут купец понял, откуда раздавался голос. В глубине зимней части сада, во мраке между черных стволов горели два огонька. Пара глаз в темноте. Рот на расплывчатом лице. Зубы. Острые зубы на заросшем шерстью лице. Лицо зверя и человеческий облик. Лицо зверя и человеческий голос. Почти человеческий. – Кража карается смертью, – повторил голос. – Погоди, – ответил купец, стараясь говорить спокойно, хотя, понятное дело, спокойным он не был. – Я и не думал красть. Я вовсе не вор. И не просто нужен был букет роз для младшей дочери. – Даже у розы есть шипы, и у всего своя цена, – возразил голос. – Ты поплатишься жизнью. Таинственная фигура оставалась стоять во мраке зимнего сада. Она была такой же мрачной, как и тени вокруг. Словно сама была тенью. Порождением тьмы. – Пощади, – прошептал купец. – Я сделаю все, что пожелаешь. Фигура подобралась чуть ближе и снова остановилась, и все же купцу казалось, будто она пытается дотянуться до него, казалось, будто мрак вокруг сделался гуще. Мужчина чувствовал, будто эта темная фигура высасывает из него жизнь и силы, он все слабел и слабел. – Пощади, – повторил купец. – Я заплачу за розы. Я не вор. Отдам все что угодно. Только сохрани мне жизнь. Чудище помолчало. – Все что угодно? – повторило оно. Купец кивнул, он просил, он умолял, он заверял, что отдаст что угодно, и при этом чувствовал, как силы покидают его, ощущал, как потихоньку слабеет. Наконец, голос снова заговорил: – Я сохраню тебе жизнь, но взамен ты отдашь мне в жены свою младшую дочь, – произнес он. – Тебе достанется жизнь, мне – девушка. Это уговор! – Да! – тут же согласился купец. Может, в глубине души он сознавал, что переступил черту. Что так он предал собственную дочь. И не будет ему прощения. Но в этот миг им владело только одно чувство. Страх. Он оцепенел от ужаса. Мысли беспорядочно носились в голове. Он чувствовал, как смерть тянется к нему из тени, и оставался только один выход: выбраться живым из этого леса во что бы то ни стало. – Да! – почти прокричал купец. – Да, уговор! – Через неделю ты снова придешь сюда и отдашь мне мою невесту, – произнес голос. – Через неделю. Но купец так спешил убраться из этого места, что едва ли слышал, что сказал голос, едва ли слышал слова, на которые ответил согласием. Ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда, пока ужасная фигура не дотянулась до него, не утащила за собой во мрак. Пока и его не превратила в тень. * * * Наконец очутившись дома после долгих странствий, отец отдал каждой дочери тот гостинец, который она заказывала. Старшая получила нарядное платье и была очень довольна. Средняя – изящные туфельки и обрадовалась. Младшая – букет чудесных роз и была счастлива больше сестер. – Но будь осторожна, моя милая, – предупредил отец. – Даже у розы есть шипы. – Почему ты это говоришь? – спросила Роза. – Ты же знаешь, они никогда меня не колют. И она обняла отца, но от радости не заметила, что он не обнимает ее в ответ. Не обнимает по-настоящему. Не заметила, что он не может заставить себя. Не заметила, что его вероломство уже отдалило их друг от друга. Она не понимала, что все его мысли были заняты чем-то иным. – Я в самом деле на это надеюсь. Я в самом деле на это надеюсь, – пробормотал купец. Вероятно, по этой причине отец собрался снова уезжать ровно неделю спустя. Дочери спросили, куда он собирается. В ответ он сказал что-то про ярмарку. Важные сделки не терпели отлагательств, в целом так оно и было. Да и не было гарантий, что та заключенная им сделка, состоится. Ведь нельзя так просто взять и обменять дочь на какие-то цветочки, и что это вообще за ерунда такая – одновременно зимний и летний сад? Должно быть, это один из тех кошмаров, что возникают в голове у одинокого странника, слишком долго находящегося в дороге. Так думалось купцу, тронувшемуся в путь, и потому дома его не оказалось, когда чудовище постучалось в дверь. Дочери были одни и сидели вокруг стола, когда раздался искаженный голос: – Отворите, я пришел забрать то, что принадлежит мне. Сестры в испуге переглянулись, но поскольку не видели ни от кого дурного и знали, что отец скоро вернется, открыли дверь. Они закричали от страха, увидев стоящую в темноте фигуру, были в ужасе от звучавшего голоса, который больше походил на звериный рык, чем на человеческий. Но громче остальных кричала от страха младшая дочь. Потому что чудовище схватило ее. И ей предназначались слова этого жуткого гостя: – Время пришло, а моя невеста не появилась. И теперь я забираю то, что принадлежит мне! Испуганные сестры просто стояли и смотрели на происходящее, а чудовища уже и след простыл. Оно побежало по направлению к лесу, закинув Розу на плечо. Словно она была подстреленной добычей охотника, которую несут домой, чтобы приготовить на ужин. * * * Возможно, вы подумали, что чудовище обитало в пустом заброшенном замке? Отнюдь. В больших и светлых залах замка на стенах висели ковры с изысканными орнаментами и стояла прекрасная мебель. Столы, покрытые нарядными скатертями, были уставлены яствами, а в камине горел огонь. В простенке между двух окон играли музыканты, и возникало чувство, что вы купаетесь в свете и веселье и теплых летних днях, которым нет конца. Вторая же половина замка была совсем иной. С иными залами. В них не было ни тепла, ни света, ни уюта. Их наполняли холод и мрак. – Входить туда запрещено, – предупредило чудовище Розу. – Пообещай мне, что ты никогда не откроешь эту дверь. И вон ту. И ту тоже. Они осматривали огромный замок, переходя из комнаты в комнату. Из одной столовой в другую, из одного парадного зала в другой, а оттуда – сначала в одну, а потом в другую башню. Все комнаты были красиво убраны картинами и вазами с цветами, источающими волшебный аромат, и ярко освещены факелами. Вместе с тем кругом находились и иные комнаты, двери и галереи. Указывая на них, чудовище снова предупреждало Розу: – Входить туда запрещено. Тебе запрещено открывать вот эту дверь. То же самое касалось и парка, окружавшего замок. В одном конце было солнечно и зелено, и кипела жизнь, и здесь Роза могла гулять сколько душе угодно, а в другом конце – темно, холодно, пусто и безмолвно, и сюда вход Розе был запрещен. Казалось, все имело здесь свою противоположность. Каждый прелестный и милый предмет имел пару, но искаженную и уродливую.