Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Хотя, вспомнил Паша, в Советском Союзе (и особенно — в крупных городах, а тем более — в Москве) совсем уж бедных не было. Практически каждый человек мог найти работу и получать кое-какие деньги. На всех городских предприятиях у проходных тогда висели объявления и листочки со словами: «Требуется…» А далее шел внушительный список требуемых рабочих профессий, причем зарплаты были вполне приличными (по советским меркам, конечно же), двести-двести пятьдесят и даже триста рублей в месяц. Так что любой человек, пусть даже вообще без профессии и каких-то особых знаний и умений, мог легко устроиться на завод или фабрику (да хоть бы грузчиком на ближайшую стройку или овощную базу!) и регулярно получать деньги. А заодно мог решить вопрос с жильем: практически при крупных предприятиях обязательно были рабочие общежития, где иногородним предоставляли место со всеми удобствами (обычно — одна комната на троих-четверых). В общем, чтобы стать совсем уж нищим, голодать и жить на улице — это в СССР надо было очень и очень постараться! Другое дело, что в любом обществе всегда были, есть и будут люди, органически неспособные долго сидеть на одном месте и упорно трудиться. Такие типы периодически кочевали по городам и весям, искали, где получше и пожирнее, но по сути — просто не умели (да и не хотели) жить, как все. И постепенно опускавшиеся все ниже и ниже, на самое дно. Беспокойный характер, общая неустроенность, традиционная привычка заливать все проблемы вином и водкой — и вот вам скорый результат: человек очень быстро опускался на дно, деградировал и превращается в некое пропитое, грязное, вшивое и крайне неприятное существо. Во времена Горького такими людей обычно называли босяками и нищебродами, потом, при Советской власти, — асоциальными элементами и тунеядцами, а в лихие девяностые годы появилось новое слово, которое быстро прижилось и стало популярным: бомжи (от казенного милицейского термина «лицо без определенного места жительства»). В эпоху дикого капитализма, общего беспредела и вседозволенности, которую почему-то называли «свободой», каждый мог вести такой образ существования, какой мог и хотел. Хочешь спиваться и спать под забором — пожалуйста! Тебе никто слова не скажет… Подобные типы, вздохнул про себя Паша, есть в любой стране и при любом строе — даже самом справедливом и социально-ориентированном. В Советском Союзе с хроническими тунеядцами и конченными алкоголиками боролись (по мере сил и возможностей, разумеется), брали на контроль, устраивали на работу, а самых упёртых даже высылали подальше из крупных городов — чтобы не мозолили глаза и не портили участковым отчетность. Или же вообще судили и приговаривали к ссылке с обязательным трудоустройством на новом месте. Но в девяностые годы начался хаос, на бомжей стало всем наплевать и они расплодились со страшной силой, оккупировав все вокзалы, трассы теплоцентрали и удобные подвалы. Занимались главным образом попрошайничеством и мелким воровством. Затем, в нулевые и десятые годы, их количество резко сократилось: большинство быстро и благополучно покинуло сей бренный мир — от паленой водки, тяжелых болезней и пьяных разборок с драками и поножовщиной. …Школьный обед, несмотря на свою скудность, оказался достаточно вкусным, и Паша съел все подчистую. И почувствовал, что не совсем наелся… Наверное, молодой организм и впрямь требовал гораздо больше калорий. «Надо бы поплотнее завтракать дома, — решил Паша, — тогда не так будет хотеться есть в школе». И мысленно усмехнулся: надо же, он уже называет чужую квартиру своим домом! Хотя, если разобраться, раз он попал в тело Паши Матвеева, то и должен жить его жизнью. В его доме и с его родителями и братом Васькой. И постараться особо не накосячить, не подставить его. И себя. Рядом с Пашей сидели и обедали Сашка и Вовка (верные друзья!). Галина Ивановна (сегодня — дежурный учитель) тоже была в столовой и бдительно следила, чтобы ребята не оставляли грязную посуду на столах, а относили всё на мойку. После обеда Паша обычно курил, по привычке он полез в карман пиджака, но вовремя вспомнил, кто он и где находится. Значит, с куревом придется завязать- дымить, как некоторые, тайком от взрослых за школой, рискуя каждую минуту быть застигнутым на месте преступления, а потом и наказанным (вызов родителей к директору — это как минимум), он не хотел. Да и учителя наверняка унюхают запах и донесут отцу с матерью, а выяснять отношения с ними он не хотел. Пашка Матвеев, судя по всему, пока табаком не баловался, значит, нечего и начинать. После физики осталось всего три урока, надо было их просто пересидеть. На геометрии (учительница — пожилая и весьма полная Светлана Васильевна) он честно попытался вникнуть в суть очередной задачи, разбираемой на доске, но опять не получилось — ничего не понял. Тупо переписал ее в тетрадь и дал себе слово разобраться позднее. Потом он вместе с классом внимательно слушал объяснение Светланы Васильевны, как правильно рассчитать объем усеченного конуса. Кажется, даже немного вник. Уже прогресс! Да, по математике, геометрии, астрономии, физике, химии (очевидно, и биологии) он никогда не станет отличником. Паша вспомнил, что у него в школе всегда были не самые высокие оценки по этим предметам, значит, нужно напрячься, чтобы вытянутих хотя бы не слабые четверочки. А лучше все же на «пять»… И позубрить кое-что. Не всегда же будет прокатывать отмазка «у меня голова сильно болит». Придется, очевидно, посидеть в воскресенье за учебникам, постараться. По поводу английского, истории и обществознания Паша не беспокоился — с этим у него всегда было очень хорошо, а уж по литературе и русскому — вообще отлично. Ничего, он себя еще покажет! Дайте только дождаться первого сочинения! * * * Биологию (еще одна пожилая, но уже худая и высокая учительница) отсидел без проблем (стараясь по возможности не привлекать к себе внимания), а на английском не вытерпел и сам вызвался отвечать. Довольно бегло прочитал небольшой текст из учебника (ничего сложного, обычное описание загородного лондонского парка) и с ходу перевел его. Потом ответил на вопросы внизу страницы. Учительница — молодая (очевидно, только недавно из пединститута) и очень эффектная Лидия Львовна — с удовольствием поставила ему в дневник «пять». А потом и похвалила: «Ведь можешь же, Матвеев, когда захочешь!» Паша про себя хмыкнул: спасибо нашим преподавателям журфака! В свое время они зд о рово гоняли их, студентов младших курсов, спрашивали нещадно, заставляли по несколько раз пересдавать зачеты и экзамены, зато все-таки вбили в голову кое-какие знания. Причем, что называется, на всю жизнь. Чуть позже была многолетняя практика, которая также весьма помогла ему в освоении чужого языка. Паша в свое время долго трудился в международном отделе одной из центральных московских газет и постоянно мониторил в Инете зарубежные (в основном — англоязычные) сайты и СМИ. Лазил по страницам зарубежных электронных журналов и газет, смотрел частные инет-каналы, сидел в социальных сетях. Приходилось быстро читать и переводить тексты с инглиша на родимый русский, причем не такие легкие, учебные, как сейчас, а вполне себе сложные и весьма объемные — вплоть до заумных политико-социальных статей известных западных газетно-журнальных обозревателей. Где сам черт ногу сломит во всех этих специфических политико-общественных терминах и международных правовых понятиях. Так что со школьным заданием он справился с заданием играючи — даже, что называется, не вспотел. Паша заметил, что чуть ли не все парни в классе пускают слюни на красивую и фигуристую «англичанку» (действительно, есть на что посмотреть). И особенно — его новый друг Вовка. Когда Лидия Львовна о чем-то его спросила (вопрос был простой, стандартный), он с медленно поднялся из-за парты, покраснел весь как рак (аж уши стали бордовыми!) и мрачно уставился себе под ноги. Застеснялся, замямлил что-то невнятное и нечленораздельное, и лишь своевременная помощь Сашки (верный друг шепотом подсказывал правильные ответы) спасла несчастного страдальца от заслуженной «двойки». Да уж, подумал Паша, Лидия Львовна наверняка — главная героиня сладкий эротических снов всех парней старших классов в этой школе. Красива, молода, с приятными формами… Зато девочки в классе относились к «англичанке» с прохладцей (хотя и вели себя подчеркнуто-вежливо): видимо, инстинктивно ревновали к ней «своих» мальчиков. Вечная женская зависть! И неосознанное (но вполне ощущаемое) соперничество за мужское внимание. Шестнадцать лет — самое время для первой любви, размышлял, сидя над учебником, Паша, гормоны играют. И еще как! Особенно если перед тобой — чрезвычайно привлекательная молодая женщина, к тому же умеющая выгодно себя подать. Одета была Лидия Львовна просто, строго, без особых изысков (это же школа!), но в то же время так, что обычное платье сидело на ней идеально и казалось изделием какого-нибудь известного зарубежного кутюрье. И сшитым не на фабрике «Мосшвея», а где-нибудь во Франции ил Италии. Легкая зеленая ткань плотно облегала (облепляла) стройную фигуру учительницы и подчеркивала всё, что нужно, атемные кружева у воротника приятно окружали и оттеняли ее длинную, белую, лебединую шею. На которую хотелось смотреть и смотреть… Когда Лидия Львовна проходила между рядами (она следила за тем, как ученики записывают английский текст под диктовку), многие парни невольно поворачивали голову вслед за ней. И пожирали глазами ее аккуратную, аппетитную попку, обтянутую гладкой тканью. Паша тоже не удержался, скосил глаза, посмотрел, и тут же получил болезненный толчок в бок от соседки по парте. «Не крути головой, Матвеев, отвалится!» — прошипела Катя Мелумян. И, презрительно фыркнув, отвернулась от него. «Ну надо же, какие здесь бушуют страсти! Прямо-таки шекспировские!» — подумал Паша. «Интересно, что делает такая молодая и эффектная женщина в этой самой обыкновенной средней школе? — размышлял он чуть позже. — Даже если Лидия Львовна закончила всего лишь педагогический вуз, а не Институт иностранных языков имени Мориса Тореза, то все равно могла найти себе место и получше. С такими-то формами и таким точеным, красивым лицом! И почему она не замужем — обручального кольца на пальце нет. Наверняка у нее было много ухажеров — яркая красота и молодость всегда привлекают внимание мужчин, Значит, имелся выбор… Скорее всего, ее уже звали замуж, делали предложение, но она, похоже, всем отказала. Почему? Неужели не нашлось достойного мужчины — по вкусу и статусу, чтобы выйти за него замуж и избавиться от необходимости отрабатывать три обязательных года в школе после окончания института? Где и зарплата у молодого учителя не слишком уж высокая, и работа крайне нервная, и ответственности много, и день часто ненормированный. Вышла бы замуж и получила бы свободное распределение… Работай, где хочешь! Нашла бы себе место переводчика в каком-нибудь госучреждении, связанным с загранкой, переводила бы статьи из западных газет и журналов, встречала бы иностранных гостей, водила бы их по Москве. Тут тебе и престиж, и деньги, и возможность выехать в краткосрочную командировку за границу. Со всеми приятными плюшками… Тем не менее, она работает в этой средней школе и возится со школьниками. Да еще, наверное, страдает от постоянного пристального и настойчивого внимания сексуально озабоченных мальчишек-старшеклассников. Может быть, она безнадежно влюблена в кого-то — кто не свободен? И просто ждет своего часа? Или есть еще какая-то причина? О которой я даже не догадываюсь? В общем, пока совершенно непонятно». Единственной девочкой в классе, как заметил Паша, которая относился к Лидии Львовне с явной симпатией, была Майя Киселева. Она во всем старалась подражать красивой учительнице, невольно (или же, наоборот, специально) копировала ее жесты, интонацию, манеру ходить, говорить. Даже чуть-чуть наклонять голову при разговоре — отчего прядь светло-каштановых волос спадала на изумительно белый лоб девочки… Скорее всего, Майя училась быть такой же желанно-недоступной, как Лидия Львовна, и так же легко и быстро пленять мужчин. Она инстинктивно понимала, что это лучший пример «настоящей женственности», который она сможет получить для себя. Некий идеал, к которому ей нужно стремиться. Красивые женщины, подумал Паша всегда тянулись друг к другу, копируют друг друга, перенимают манеры, жесты, походку… Ох, права была Фаина Раневская, когда в одном из старых советских фильмов произнесла бессмертную фразу: «Красота — страшная сила!» * * * Кстати, о красоте и первой любви. Паша сам когда-то испытал подобное чувство, причем довольно сильное. В восьмом классе к ним в школу пришла новая девочка — Надя Ерёмина, и он в нее отчаянно влюбился. Втрескался, что называется, по уши. Наденька не была, строго говоря, идеальной красавицей, но что-то в ней такое определенно было… Паша (тогда — просто Пашка Мальцев) очень страдал от неразделенного чувства — Наденька оказалась к нему абсолютно равнодушна. Все его попытки завязать с ней более тесные отношения (хотя бы на уровне простой дружбы), оканчивались ничем. Обидно было ужасно! Ему не удалось даже пригласить ее в кино на только что вышедший новый советский фильм «Отроки во Вселенной». Он отстоял огромную очередь в кассу, достал два билета на хорошие места (между прочим, по пятьдесят копеек каждый!), но Наденька надула губки и сказала, что глупые детские фильмы она не смотрит. — Да какой же он детский? — возразил влюбленный Пашка. — Это же фантастика! Представь себе: космос! Чужая раса! Инопланетяне! — Для меня это скучно, я люблю фильмы про отношения, про любовь, — протянула девочка. Пришлось Пашке пойти одному. Одна была радость — второй билет ему удалось загнать с рук по двойной цене (за целый рубль!). Так что фильм он, посмотрел, считай, бесплатно. Через год, уже в девятом классе, Пашка перешел в другую школу — родители наконец получили новую квартиру, надо было переводиться (до старой ехать оказалось слишком далеко). И любовь к капризной Наденьке как-то постепенно прошла сама собой. Даже следа не осталось… Позже, еще через десять лет, Павел случайно встретил в троллейбусе предмет своего школьного обожания и почти не узнал Наденьку — так она изменилась. Очень располнела, обабилась и стала самой обыкновенной толстой теткой неопределенного возраста. Павел посмотрел на Наденьку, и ничто в его груди даже не дрогнуло. И ничего нигде не шевельнулось… А ведь раньше его сердце учащенно билось лишь при одной мысли о ней. Так прошла его первая школьная любовь. Наверное, это было даже хорошо, что быстро и относительно безболезненно. Правильно умные люди говорят: первая любовь — как корь, и ею нужно переболеть в детстве. * * * Результатами своего первого дня в школе Паша в общем и целом остался доволен: получил две хорошие оценки («четыре» по литературе и «пять» по инглишу), дневник теперь не стыдно показать родителям, более-менее освоился в новой обстановке, а главное — никак и ничем не выдал себя. Никто из его одноклассников и учителей не понял, что перед ними — не Пашка Матвеев, которого они знают как облупленного, а совершено другой человек. Так и нужно держать. После уроков вместе пошли домой — Вовка и Сашка жили по соседству, по пути разговор зашел о последних фильмах. — А я вот «Дознание пилота Пиркса» посмотрел, — похвастался Сашка. — Но он же у нас еще не шел? — удивился Вовка. — Так я летом, на каникулах, когда у бабушки в Ленинграде гостил, — ответил Сашка, — там почему-то раньше, чем у нас, новые фильмы показывают. Классная картина! Далекое будущее, путешествие к Сатурну, свихнувшийся робот-андроид, опасная ситуация на космическом корабле… Хотите, содержание перескажу? Сашка, как и многие советские мальчишки, был немного повёрнут на космосе и обожал научную фантастику. — Нет, я потом сам посмотрю, — покачал головой Вовка, — а то неинтересно будет. — А я сюжет знаю, — пожал плечами Паша. — Откуда? — удивился Сашка. — Фильм же в Москве еще не шел. Гонишь, небось? — Я книжку читал, — невозмутимо ответил Паша. — Это же Станислав Лем, так? Рассказ «Дознание» из цикла про пилота Пиркса, верно? Лем — хороший фантаст, у него много отличных произведений… — А где ты ее взял? — удивился Сашка. — В какой библиотеке? В нашей районной точно нет, я уже спрашивал. — В Центральной библиотеке для детей и юношества, — соврал Паша. На самом деле книжка имелась у него дома (в той, другой его жизни). Он, как и Сашка, обжал фантастику и собрал весьма приличную библиотеку, несколько сот томов. Начал еще в советские годы, когда учился в МГУ, потом постоянно ее пополнял. Своею гордостью Паша считал серию «Библиотека современной фантастики» в двадцати пяти томах. Она выходила в СССР в течение двенадцати лет (а потом были дополнительные тома) и считалась жутко дефицитной. Паша приобрел ее еще в студенческие годы — купил с рук на Кузнецком мосту. По пятницам и субботам у местного книжного магазина собирались библиофилы и продавали (конечно же, тайком) разные книги. Милиция прекрасно знала об этом не совсем законном явлении, но делала вид, что ничего не замечает. Тогда в обществе было гораздо б о льшее, чем в наше время, уважение к книгам. И клюдям, их собирающим. Конечно же, на пятачке у магазина активно терлись и откровенные спекулянты, занятые перепродажей ценных и дефицитных изданий («бизнес, ничего личного»), но в основном это действительно были умные, образованные, увлеченные люди, посвятившие свою жизнь благородному делу коллекционирования книг. Паша отправился туда в самом конце августа, накануне нового учебного года (третьего курса в университете). До этого он два с лишним месяца провел в студенческом стройотряде (сооружали кирпичный коровник в одном из дальних подмосковных колхозов), где заработал целую кучу денег. Триста восемьдесят пять рублей с копейками — весьма приличная сумма (для его возраста и положения, разумеется). Работа была очень тяжелая, грязная, выматывающая (стройка и есть стройка), ребята вкалывали по-черному, от зари до зари, но зато все парни получили на руки не меньше трех-четырех сотен. Да еще стипендия за два летних месяца осталась целой и невредимой — Паша ее не тратил ее, специально оставил дома (сохранней будет!). А это еще восемь красных червонцев с дедушкой Лениным… Как распорядиться этими деньгами, Павел давно уже решил: часть (сто пятьдесят рублей) отдаст за новые джинсы (настоящие «левайсы», купит у спекулей возле «Березки», часть пойдет на книги (фантастику), а остальное он отложит про запас, чтобы хватило на весь год. Все-таки ему уже скоро двадцать лет, хочется почаще встречаться с девушками (особенно с симпатичными), а это требует денег. Кино, театр, цветы, кафе («Ангара» или «Байкал» на Калининском проспекте), такси, прочие расходы… Ухаживать за понравившейся девушкой нужно красиво, тогда, может быть, у тебя с ней что-то интересное и получится. Жадных и бедных ребят представительницы прекрасно пола, как известно, не любят. И ничего им не обламывается. Всё правильно — за удовольствие нужно платить. Так вот, Паше на Кузнецком очень повезло: попал на мужчину, который срочно распродавал свою библиотеку (подошла очередь на мебельный гарнитур, деньги были очень нужны). Пашка сторговал все двадцать пять томов БСФ всего за двести рублей, сэкономив таким образом пять червонцев. Договорились встретиться на следующий день на станции метро «Проспект Марса» и произвести обмен — деньги на книги. Павел очень боялся, что мужчина передумает или найдет более выгодного покупателя, но обошлось: тот пришел вовремя и принес заветные тома (две тяжелые пачки, запакованные в плотную желтоватую оберточную бумагу и перевязанные серой магазинной бечевкой). Чтобы не было обмана, мужчина разорвал бок каждой пачки и показал книги, смотри, мол, считай. Томов оказалось, как и положено, ровно двадцать пять. И Павел со спокойной душой вручил продавцу две приятные банкноты желтоватого цвета со словами «сто рублей» на каждой. Пять его стипендий… Но ничуть об этом не пожалел, ни секунды: так был доволен удачной сделкой. Тем более что по отдельности каждый том стоил не дешевле червонца, а некоторые, в основном японская, американская (и вообще — западная фантастика) продавались вообще не меньше, чем за двадцать — двадцать пять целковых. Так что по любому он оказался в большой выгоде. Пустячок, а приятно! Глава 4 Так студент-третьекурсник журфака МГУ им Ломоносова Паша Мальцев стал счастливым обладателем заветной фантастической серии. В тот же вечер он начал ее читать и не отрывался в течение недели (с необходимыми перерывами на еду и сон), пока не закрыл последнюю страницу последнего, двадцать пятого тома. А потом докупил (уже по отдельности) еще пять книг, дополнивших серию. О своей чрезвычайно ценной и выгодной покупке Павел никому из друзей-сокурсников не рассказал — иначе будут просить. А это проблема: и отказать неудобно, и давать очень не хочется — легко могут «заиграть». Пользовался только сам, читал-перечитывал периодически. Но только дома, в университет книги не брал — по тем же самым причинам. Дома целей будут! И одним из любимых его писателей-фантастов стал как раз поляк Станислав Лем, его творчество Павел действительно хорошо знал. Почти всё прочитал, что у нас выходило! Но не говорить же Сашке, что у него лома имелась целая библиотека зарубежной фантастики? Причем своя, в личном пользовании? Не поверит и будет прав. Во-первых, это значит раскрыть себя (Где купил? На какие деньги?), а во-вторых, как успел понять Паша, его носитель, Пашка Матвеев, особой любовью к книгам никогда не отличался. Да, читал что-то, но в основном только то, что задавали по литературе в школе. Вот и пришлось ему соврать Сашке про Центральную библиотеку для детей и юношества. Хотя соврать — это не совсем точно, в свое время он в нее и в самом деле был записан, ходил и иногда даже занимался в читальном зале — когда требовалось сделать для школы доклад на какую-нибудь важную и сложную тему. Вот и вспомнил про нее сейчас — очень вовремя. — А где находится эта библиотека? — тут же оживился Сашка. — И как в нее записаться? — Да очень просто, — пожал плечами Паша, — нужна только справка из школы. Но предупреждаю сразу: в открытом доступе ты Лема не найдешь, он все время на руках. На него в очередь записываются… Да и других фантастов тоже, тех же наших Стругацких, к примеру. Зато там есть хороший читальный зал, в нем можно заказать книгу почти любого писателя. Библиотека работает до восьми вечера, сиди себе и читай. За два-три вечера осилишь любой том… Выбор большой! Единственный минус — находится эта библиотека довольно далеко от нас, на Преображенке, это «красная» ветка, станция «Преображенская площадь». Две пересадки делать… — Ничего, если родители разрешат — обязательно запишусь! — с энтузиазмом воскликнул Сашка.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!