4. Около семи часов утра я разомкнула веки. Сон был, должно быть, тяжелым и беспокойным, однако ночь пролетела как один выдох. Во сне меня навестила Кэрри, осчастливив маму уймой радостных подробностей, запахами, ощущениями. Пробуждение вышло нелегким. Лицо и все тело были в поту, ноги и руки затекли. Я с трудом добрела до ванной и там надолго встала под обжигающий душ. В висках пульсировала кровь, дыхание сбивалось, в желудке жгло от кислотного рефлюкса. Невероятно четкие образы Кэрри остались у меня в голове, по-прежнему стояли перед глазами. Что произошло этой ночью? Меня еще никогда не посещали такие сновидения – по той простой причине, что пережитое мной только что не было сновидением. Это было ЧТО-ТО ДРУГОЕ. Мысленная репродукция, сплетенная из нитей, способных максимально близко к действительности воспроизводить воспоминание. Реальность, которая РЕАЛЬНЕЕ самой реальности. Как долго продолжалась эта иллюзия? Несколько минут или несколько часов? Сыграла ли здесь роль подаренная Фантиной ручка? Какая разница? Главное, ко мне вернулась на мгновение моя дочь. Краткая, искусственная встреча с ней принесла мне больше пользы, чем вреда. Я выползла из душа, лязгая зубами. Болело все тело: бока, спина, голова. Я провела еще несколько часов под одеялом, мысленно пересматривая то же самое волшебное кино. Потом, по-прежнему лежа в постели, я включила ноутбук, чтобы узнать, что за ручка ко мне попала. Ручки марки Namiki, японские изделия, продавала в 1920-х годах во Франции и в Великобритании компания Альфреда Данхилла. Английского предпринимателя заворожило это детище японских мастеров, их гениальная находка – покрывать традиционные эбонитовые ручки лаком, получаемым из только что срубленного кустарника, который немедленно заменяют новыми саженцами. Эта технология вкупе со сложностью покрытия перламутром и золотыми листочками делала каждый экземпляр «уникальным и волшебным», как гласили тогдашние рекламные буклеты. Я выбралась из постели только днем, когда явился со своим еженедельным визитом Марк Рутелли. У нас установилась традиция беседовать по понедельникам у меня в кухне, за картофельными блинчиками c сыром, которые он покупал в «Ха-Ацлаха», кошерной бакалее еврейского квартала Уильямсберга. Бывший коп вел тщательное расследование: в частности, его занимал человек по имени Хасан, проведший со мной полночи накануне исчезновения Кэрри, и Амелита Диас, няня-филиппинка, приходившая от агентства, чтобы с ней посидеть. До сих пор его расследование не давало обнадеживающих результатов, однако Рутелли не ослаблял хватку и, в отличие от других сыщиков, с которыми я сталкивалась, не помышлял о том, что в исчезновении Кэрри могла быть хотя бы отчасти виновна я сама. Но в этот раз я сразу увидела по его лицу, что у него появились новости. Он был весь помятый, всклокоченный, как будто ночевал в машине, но опухшие глаза непривычно сверкали. – Вы что-то нашли, Марк? – Радоваться еще рано, Флора, – предупредил он, опускаясь на табурет. Устало стянув с себя куртку и отстегнув кобуру, он положил то и другое рядом с собой на стол. Как он ни старался выглядеть невозмутимым, вид у него был необычный. В этот раз он явился без гостинцев, но я все равно налила ему остатки вчерашнего вина и села напротив. – Буду с вами честен, – начал он, открывая потертый кожаный кейс. – Перлман, куратор из ФБР, уже в курсе, что я вам расскажу. Мое сердце пронзила боль, словно в меня воткнули кол. – Что вы раскопали, Рутелли? Скорее выкладывайте! Он вооружился старым ноутбуком и картонной папкой. – Дайте объяснить по порядку. Я так нервничала, что залпом выпила полстакана Мерсо. Бывший коп прищурился и достал из кармана несколько фотографий. – Я не рассказывал вам, что уже несколько недель назад стал следить за вашим издателем… – Говоря, он разложил передо мной сделанные при помощи телеобъектива снимки. – За Фантиной? Зачем? – Почему бы нет? Она входит в ваш ближний круг и нередко сидела с Кэрри… Я покосилась на снимки. Фантина на улицах Гринвич-Виллидж, Фантина выходит из своей квартиры в Сохо, Фантина на рынке на Юнион-сквер, Фантина разглядывает дамские сумочки перед бутиком «Селин» на Принц-стрит. Фантина, всегда одетая с иголочки… – Что же вам дала эта слежка? – Не много, – признался Рутелли. – Во всяком случае, до вчерашнего дня. Он указал на два последних снимка. Фантина в темных очках, в джинсах и в изящной курточке перед витриной не то антикварной лавки, не то букинистического магазина. – Это Writer Shop, писательский магазин в Ист-Виллидж. – Ни разу о нем не слышала. – Фантина купила там ручку. Я объяснила полицейскому, что речь идет, наверное, о ручке Dunhill Namiki, подаренной мне Фантиной накануне, чтобы вернуть меня в седло. Он сильно заинтересовался и попросил показать ему ручку. Я показала, умолчав о своем сне: не хватало выставить себя сумасшедшей перед единственным человеком, готовым мне помогать! – Вы должны кое-что знать об этой ручке, – сказал коп. – По слухам, она принадлежала Вирджинии Вулф. – Какая здесь связь с моей дочерью? – Сейчас объясню. Магазин Writer Shop специализируется на реликвиях и на личных вещах знаменитых писателей. – Говоря, Рутелли зашел на веб-сайт магазина. – Там можно приобрести за заоблачную сумму одну из трубок Сименона или, скажем, ружье, из которого вышиб себе мозги Хемингуэй. Я пожала плечами. – Это типично для нашего времени. Настоящих книгочеев становится все меньше. Теперь людей интересует не произведение, а автор: его жизнь, физиономия, прошлое, сексуальные партнеры, всякая чушь, которую он постит в соцсетях. Все что угодно, лишь бы не читать. – Меня заинтересовал этот магазин, – продолжил гнуть свое коп. – Дай, думаю, присмотрюсь поближе! Зашел, прикинулся коллекционером, потом стал писать им электронные письма. Он открыл свою почтовую программу и развернул ко мне экран. – Вот что мне ответил владелец. 5. От кого: Writer Shop – Ист-Виллидж Кому: Марку Рутелли Тема: Выдержка из нашего каталога Дорогой сэр, по вашей просьбе предлагаем ознакомиться со списком выставленных на продажу предметов, не фигурирующих на нашем сайте. Надеюсь на соблюдение конфиденциальности и выражаю готовность предоставить более полные сведения. Всегда к вашим услугам, Шатан Богат, директор. – Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (1740–1814) Два итальянских пейзажа кисти Жан-Батиста Тьерса, принадлежавшие маркизу. Сюжет – развалины, среди которых разворачивались оргии, описанные в романе «История Жюльетты, или Успехи порока». – Оноре де Бальзак (1799–1850) Кофейник (лиможский фарфор) с инициалами H.B., принадлежавший автору «Человеческой комедии». Этот кофейник был лучшим другом Бальзака: писатель выпивал в день до полусотни чашек кофе и работал порой до 18 часов в сутки. Некоторые объясняют его преждевременную смерть в возрасте 51 года злоупотреблением кофеином. – Кнут Гамсун (1859–1952) Фотография лауреата Нобелевской премии по литературе 1920 г. Кнута Гамсуна в компании канцлера Адольфа Гитлера. – Марсель Пруст (1871–1922) «В сторону Свана. Париж, «Бернар Грассе», 1914 г. Первое издание (1/5) на императорской японской бумаге, принадлежало мадам Селесте Альбаре. Обложка книги сделана из синего атласного покрывала, взятого из спальни, где Марсель Пруст проводил в конце жизни большую часть времени. – Вирджиния Вулф (1882–1941) Черная лакированная ручка марки Dunhill Namiki, оформленная в японском стиле. Подарена автору «Миссис Дэллоуэй» в 1929 г. ее подругой и любовницей Витой Сэквилл-Уэст с запиской «Прошу, во всей этой никчемной жизни оставайся неизменной яркой звездой» и с флакончиком «волшебных чернил». Вирджиния пользовалась этой ручкой, когда писала роман «Орландо». – Джеймс Джойс (1882–1941)