Дождавшись когда в казарме останусь только я, шагнул к двери, проверил висящий на груди дробовик, потрогал пистолетную рукоять, затем спросил: - Ну что? - Я готова! Давай! Я прикрою! И я дал! Рванул вперед словно обезумевший кабан, тяжело перепрыгивая через препятствия и не сводя глаз с бетонных развалин. Если сейчас кто-нибудь высунется с винтовкой наготове, то мне не позавидуешь. Одна надежда на Милу и ее меткость. Чем отличается хороший план от плохого? Ответ: всем! А если точнее? Ответ: итогом! План придуманный на кривой коленке, в дикой спешке и при угрозе неминуемой смерти или рабства почти всегда заканчивается трагичным пшиком. А при очень большой удаче все завершается неожиданно и феерично. Госпожа Удача меня еще не покинула. Я без малейших помех добрался до бетонных развалин. Упал на колено, краем уха прислушиваясь к бубнящим, кричащим и шипящим голосам с той стороны – похоже лютованы говорили одновременно. Лютованы? Фига я их внезапно назвал…. Но звучит! Так вот…. Я выставил перед собой ужасное оружие на ядерной тяге, нацелился на косо поставленную бетонную плиту, после чего мысленно перекрестился и дважды нажал спуск. Легкий шелест не существующей листвы, обильное облако оседающей на землю серой пыли. Резко замигавший на боковой панели красный огонек, вскоре навсегда потухший. Пистолет «век-тек» сдох. А бетонная стена осталась. А я увидел засевших в засаде лютованов, суетящихся вокруг чего-то лежащего на земле. Вернее я увидел на их самих, а лишь их тени, их движущиеся силуэты. Отчего я вдруг приобрел способность видеть сквозь стены? О, это каждый может, если вдруг бетонная стена станет толщиной с лист папиросной бумаги. Пистолет испарил большую часть стены, но оставил от нее т-о-о-оненький слой, лишь чудом еще на рухнувший и не рассыпавшийся на кусочки. Выйдя из ступора, я помог силе тяжести покончить со стеной – двойным выстрелом из автоматического дробовика. О, это просто неописуемо, когда видишь, как от твоих выстрелов бетон разлетается в стороны, а следом за ним на землю летят дергающиеся тела врагов. Выстрел! Еще выстрел! Джекхаммер в моих руках грохотал как бог гнева и грома. Я находился в паре шагов от вооруженных врагов и посему не жалел столь драгоценных патронов двенадцатого калибра. Выстрел! Выстрел! И еще два! В этот момент я осознал, что давно уже слышу короткие хлесткие щелчки другого оружия. И вижу как противники падают на бетонное крошево еще до того как я приголубил их залпом картечи. Глотая кислый пороховой дым я медленно опустил оружие и замер. Кончено. Только что мы расстреляли шестерых любителей черной кожи, цепочек, ужасного пирсинга, безумных ухмылок и уродливых причесок. Их тела рассыпались в прах. Но на земле осталось много различных предметов, а ко мне в личный Свод один за другим сыпались листки с разнообразной информацией. Инфы было довольно много. Видать рейдеры Люта успели много переселенцев пустить на мясо или силком заставили отдать клочки сведений. - Мила! – крикнул я. Меня поняли правильно. - Все чисто! Жирик, ты ту штуку видишь? Нет? Сфера которая. - Не заметил – отозвался я, поднимаясь и делая шаг вперед, одновременно снаряжая дробовик патронами. Я становлюсь настоящим воякой. Крутым как сваренные в машинном масле страусовые яйца. Странную штуку я увидел сразу. Ну, ее мудренно НЕ заметить – когда на ровном участке земли, между кусками бетона и грязи, растет металлический гриб с вывернутой наизнанку шляпкой. В общем, что-то вроде миниатюрной антенны с круглым сегментным зонтиком и штырем по центру, направленным точно на солнце. От зонтика идет короткий толстый провод присоединяющийся к большому рюкзаку однозначно выглядящему более чем серьезно и технологично – пластик, металл, снова пластик, мягкие обводы и широкие ремни. Вот она – защитная призма. Это я понял сразу. И так же понял, что магией здесь не пахнет. Чистая технология. - Мил, пусть остальные продолжают раскопки! – завопил я, приступая к сбору трофеев – И пусть все делают в два раза быстрее, чем раньше! - Принято! Жирдяй! - Чего? - Ты молодец! Но как ты угадал с толщиной стены? - Я не угадывал! Просто эта клятая штука сдохла! – признался я, сгребая в пригоршни странные амулеты из птичьих перьев, косточек и канцелярских скрепок. О, а эта железяка торчала в носу у того, кто словил выстрел из дробовика прямо в шею. Случайно у меня так получилось. Кстати – меня приголубило. Но я хоть убей, не мог припомнить, кто именно сумел меня достать. Однако половину моей жизни как языком слизало. Даже чуть больше. Я прошелся по краю. По спине пробежался запоздалый озноб. Мне досталось два револьвера – одинаковых, небольшого калибра, пятизарядных. Двенадцать ножей. Причем некоторые самодельные, со следами ковки и, как мне кажется, со следами сварки. Металл очень солидный, такой на простом огне не расплавишь. А может и не раскалишь. Еще я заполучил топорики, пять пар самодельных кандалов, настоящие наручники – как в фильмах про копов. Черные кожаные лохмотья. Запас продовольствия разложенный по двум мешкам. И еще один нетронутый рюкзак, в котором лежал аккуратно сложенный женский костюм из черной кожи и небрежно скомканное детское платьице. Тут же лежало длинное мачете, несколько маленьких ножей, большой автоматический пистолет с надписью «desert eagle» покрытый хромом, но с черной рукоятью. А вот и женское элегантное белье – кажется, это шелк. Трусики из розового шелка и лифчик из шелка кроваво-красного. Что за…. Что за…. Крутнувшись на месте, я побежал к казарме, крича во все горло: - Мила! Мила! Где эта новенькая?! Где женщина с ребенком?! - Что? – переспросила поднявшаяся во весь рост девушка, начав медленно разворачиваться в противоположную от меня сторону. И тут же раздались крики. Дикие истошные крики людей, попавших в серьезную передрягу. - Вот я дебил! Вот я дебил! – орал я сам себе, несясь во весь опор к казарме. Она же была голой! Эта женщина, что пришла к нам с ребенком! Но до этого она говорила, что находилась в большой группе людей – числом в пятнадцать рыл. И что? Она ходила среди них обнаженной? Голой? Не удосужившись прикрыться даже фиговым мать его листком? Вот я дебил! Царапнуло же мне мозг – почему она голая? Почему голая?! Выстрел! Выстрел! Упавшая на колено Мила стреляла вниз, туда, где стояла наша машина. В ответ на выстрелы с ревом зашумел один из двигателей, следом за ним затарахтел второй. А я ни хрена не вижу…. Однако незнание и нарастающая паника добавляют мне прыти. Я бегу так быстро, как еще никогда не бегал – ни в мире реальном, ни в Ковчеге. Обогнув угол офицерской казармы, я промчался вдоль стены, снова свернул и все это под звуки стрельбы, криков, испуганного детского плача. Нет, не испуганного – перепуганного. Ребенок уже не плакал, а захлебывался тонким визгом умирающего от страха звереныша. Мать их! Когда моим глазам предстала трясущаяся машина, я со злобным воплем закинул дробовик за спину и схватился за нож. Машина никуда не ехала. Уродливое треугольное творение тарахтело обеими двигателями, но стояло на месте. А тряслось из-за устроенной внутри железной клетки салона дикой потасовки, в которой сплелось несколько тел воедино. Ребенок же был в носовой части и обеими руками держался за рулевое колесо, продолжая кричать от переполняющего его крохотное тельце дикого страха. Стрелять я не могу – там все воедино. И сноп картечи порвет всех без исключения – и своих и чужую. Засевшая на крыше Мила выстрелила, я услышал звон отрикошетившей от стойки пули и зло закричал: - Не пали! - А что делать?! - Ничего! Ребенка заденешь! Сбросив на землю все снаряжение – не собираюсь туда соваться с дробовиком и прочими штуками – я кинулся к машине. Вот ведь! Одна голая женщина дала бой четырем мужикам и одному снайперу! И все еще оставалась в живых! Клубок переплетенных тел катался внутри салона, бился о стены, я увидел, как Арта бьют головой о стойку, как Туффи отлетает прочь от удара женской ножкой в пах, как одному из охотников, запамятовал его имя, два выпрямленных пальца бьют по глазам и он так же отшатывается. Рванув на себя дверцу, я шагнул вперед, отшвыривая Туффи к рулевой колонке. А затем я просто упал. Всей своей жирной тушей на дно салона и на спину ползущей куда-то чертовой девки. А у груди я держал нож, направив его лезвие от себя. Посему я буквально пригвоздил незнакомку к полу салона, заодно придавив своим немалым весом. И она наконец-то остановилась, хотя продолжала дергать конечностями и буквально грызть железный пол зубами, биться об него в бешенстве красивым лицом. - Отдайте мне Диллару и я уйду! – женский дикий визг перекрыл детский перепуганный писк – Отдайте Дилю и я уйду! Или убейте нас обеих! Убейте обеих! - Сдохни! – прошипел я, наваливаясь на нож сильнее. - Отдайте Дилю! Иначе я вернусь за ней, вырежу ваши кишки и позвоночники! Отдайте! – Сдохни! А вы чего застыли? Бейте ее по голове! Валяющиеся там и сям мужики и подростки отмерли, зашевелились, начали вставать. Подсадная девка любящая красное и розовое шелковое белье неестественно вывернула шею, взглянула мне в лицо и прохрипела: - Я тебе глаза высосу, гребанная гора жира! Я тебе сердц…. - но тут лезвие ножа сделало свое дело и забрало у жертвы последние хиты жизни. В легкой сероватой вспышке ее тело исчезло, я мгновение висел в воздухе, а затем тяжело шлепнулся на пол. - Вот дерьмо! – выдохнул я, чувствуя, как меня бьет дикая дрожь. Как вспомню бешеную ярость и ненависть плещущиеся в красивых женских глазах, так снова пробирает озноб. - Она нас уделала – с сипом выдавил один из охотников – Я вот-вот сдохну! Кошка бешеная! Она мне зубами шею грызла! Шею зубами грызла! - Уймись! – буркнул я, поняв, что надо срочно успокаиваться и брать все под контроль – Все живы и ладно. Туффи, ты как? - Не могу ходить. Походу она мне неплохо причиндала контузила пинком своим – покачал потрясенно головой мужичонка и тут же поморщился, когда девочка выдала новый испуганный визг. - Арт? - Жив! Дядька Жирдяй! Ты был крут! - Я просто толстый и тяжелый – фыркнул я, приподнимаясь и одновременно фиксируя в памяти факт, что мой Свод пополнился еще одной нехилой порцией разной инфы – Мила! Жива? - Жива! – спустившаяся девушка ворвалась в салон как грациозное торнадо, перешагнула через Туффи и обняла рыдающую девчушку, прикрыв ее телом так же, как мама-птица прикрывает крыльями и грудью птенцов. Плач стал тише. Хотя ребенок все еще захлебывался слезами и соплями. А я осторожно поднял с металлического пола очень изящную вещицу, сначала показавшуюся мне гусеницей, а затем память подсказала куда более точное название для сего мерзкого насекомого – Сколопендра. - Сколопендра – машинально повторил я вслух и тут же схватился за уши – успокоившийся было ребенок заорал во всю силу своих крошечных легких, причем заорал с диким-диким ужасом, вцепившись в шею Милы. - Вот это да – выдохнул Арт. - Не повторяйте это слово! – поспешно буркнул я – Мужики! Да хватит жопы греть на металле! Подъем! Живо сгребайте все найденное в машину! Лечитесь водой и провизией! Живо! Живо! Живо! Нам здесь задерживаться не стоит! Мила! Хватай девчушку и вместе с ней на крышу! Я понимаю, что это жестоко, но мне нужны зоркие глаза! Вдруг прямо сейчас на нас лезет следующая порция ублюдков Люта? Ну! Все загалдели, сконфуженно отводя от меня взоры, и развили лихорадочную, но несколько хаотичную деятельность. Ну, хоть что-то.