— Каком клиенте? — Чего не помню, того не помню. Все же двенадцать лет прошло. — Я хотел бы поговорить с вашей женой. Он нацелил палец на дверь за спиной хозяина. — Сожалею, но этим утром вы видели новую мадам Таншон. С Джеки мы развелись уже… уже довольно давно. Я не знаю, где она, у меня несколько лет не было от нее вестей. Габриэль поблагодарил его и окончательно удалился. Оказавшись в номере семь, он поставил коробку у кровати и открыл спортивную сумку. Повертел очки, нацепил их, пошел посмотреться в зеркало. Уолтер Гаффин. Откуда он взял это имя? Уолтер Уайт, сказал Ромуальд. Персонаж сериала. Сам он скорее подумал бы о макгаффине Альфреда Хичкока — некоем загадочном или секретном объекте, описанном расплывчато и не имеющем реальной важности, кроме как в качестве предлога для создания данного фильма. Какие-то деньги, украденные в «Психо», секретные формулы в «39 ступенях», уран, спрятанный в бутылках из-под вина, в «Дурной славе». И пара попугайчиков-неразлучников в «Птицах». Уолтер Гаффин… Габриэль сел на кровать. В разговоре с Ромуальдом он не стал углубляться в историю с незнакомкой, чтобы не нанизывать вопрос на вопрос. Но в одном он не сомневался: даже если он привел кого-то в свой номер, он проснулся один, когда начался град из скворцов, потом снова заснул и снова проснулся с распавшейся памятью, и никаких следов ни самой женщины, ни ее вещей не было. Кто она такая? И куда могла пойти? Или она приехала на собственной машине и уехала глубокой ночью? Габриэль вдруг осознал сценарий, который постепенно начал складываться у него в голове. А вдруг сопровождавшая его женщина и была тем телом на берегу? Возраст, светлые волосы… Здесь разыгралась трагедия, способная в клочья разнести его память. Светящиеся точки заплясали перед глазами. Низкий голос Поля гудел в ушах. Ты был опасен, ты всегда был borderline. Перед глазами снова возникла сломанная кость на рентгеновском снимке. С бейсбольной битой. Картины множились, и, когда он увидел себя самого, идущего по берегу реки то ли днем, то ли ночью, он вскочил, будто проснувшись от дурного сна. Нет, он не мог сделать ничего подобного. Конечно же нет. Кстати, он был в гостинице, когда началось падение скворцов… Он подошел к мини-бару — единственному источнику питья в этом заведении, — выудил банку пива, но до этого залпом опустошил две крошечные бутылочки низкосортного виски. У него больше не было ни дома, ни жены, ни дочери, ни друзей. Осталась только дыра в голове размером со страусиное яйцо. Жюли наверняка была мертва — замучена, изнасилована, убита. Если уж сейчас он не имеет полного права выпить… Ему захотелось закурить. Мозги проклятущие! Завтра он выбросит пачку сигарет из бардачка во избежание дальнейших соблазнов. Ни за что он не станет курить. Уставился на коробку, выданную Полем, достал оттуда пачку бумаг, поискал блокнот, куда вносил заметки о ходе дела, не нашел. Естественно, иначе все было бы слишком просто. Но если он в рамках расследования возвращался в гостиницу через шесть или семь месяцев после исчезновения и если он обнаружил нечто примечательное, информация наверняка осталась в досье. Это нагромождение фактов и протоколов было одновременно и раем и адом. Светом, который позволит склеить воедино кусочки его памяти, но также и мраком, который разъест зияющие раны у него внутри. Он сделал глубокий вдох, словно перед бесконечной задержкой дыхания, и приступил к чтению. 14 Габриэль печально разглядывал портрет Жюли, отпечатанный на листовке. Разыскивается девушка семнадцати с половиной лет, рост 1,63 м, телосложение худощавое, спортивного вида, длинные темно-русые волосы, глаза синие. Носит золотое кольцо в правом ухе и серебряную подвеску в виде книги на шее… Книги… Она так их любила, особенно детективы. Читала их с тринадцати лет; темные корешки выстраивались на стеллажах, сделанных отцом. Она всегда говорила, что расследование напоминает шахматную партию: каждый из противников пытается предвосхитить ход другого. Габриэль спросил себя, как теперь выглядит ее комната. Сохранила ли ее Коринна нетронутой после всех этих лет, или же Поль убедил ее избавиться от воспоминаний? Как проходил их развод? Без сомнения, в боли и страдании двух раздавленных людей. Трудно поставить крест на более чем двадцати годах совместной жизни. Невозможно превозмочь чудовищную трагедию исчезновения единственной дочери. Их семья распалась навсегда. От листовок более недавнего времени скрутило живот. Мучительные заголовки: «Не найдена с 2008 года», «Три года без известий», «Только вы можете помочь». Портрет дочери искусственно состарили. Жюли по-прежнему улыбалась — следовало сохранить ее положительный образ, вызвать мгновенное сочувствие. Читая остальные бумаги, Габриэль обнаружил существование ассоциации, носящей имя его дочери, «Ассоциация Жюли». Солена Пелтье, коллега-жандарм и крестная Жюли, была ее президентом, а он казначеем. Коринна нигде не значилась. Габриэль вспомнил: первые недели она провела в постели, оглушенная антидепрессантами. Продолжая чтение, он поглаживал сведенную татуировку на правом предплечье. Записи в отдельной тетради отмечали их акции и даты. Габриэль представил себе, как, с одной стороны, вел расследование в бригаде, а с другой — предпринимал собственные шаги. Не оставлять себе свободного времени, чтобы не думать. Выпуск вымпелов и маек, расклейка плакатов в торговых центрах и на автодорожных станциях, рассылка сообщений по сетям солидарности, получение субсидий… Фраза, написанная его рукой, повторялась, как мантра, от страницы к странице: «Где-нибудь кто-нибудь что-то знает». Все отклики в прессе тщательно фиксировались. «Дофине либере», RTL, Франс-3… Была создана специальная телефонная линия на случай, если кто-то захочет что-либо сообщить. Габриэль попробовал позвонить по ней с гостиничного телефона: номер больше не существовал. Лицо Жюли облетело всю Францию. Вместе с членами ассоциации — друзьями дочери, жителями Сагаса, проявившими солидарность, — они ездили в Париж, чтобы принять участие в днях, посвященных исчезнувшим детям. 2008, 2009, 2010-й. Перед глазами проходили списки родителей, переживших ту же трагедию. Габриэль больше ничего не помнил. Ни одного лица, ни одной картинки, он даже не представлял, как проходят подобные мероприятия. Он продолжил чтение. Ничего ни в 2011-м, ни в 2012-м. Судя по заметкам, во время отпусков Габриэль ездил сначала в Лондон, потом в Монреаль, на встречу с членами «Missing Children»[19]. Результаты их деятельности доказывали эффективность организованной ими ассоциации, настоящей боевой машины, примера для других. Он посмотрел на синие распечатки с множеством лиц подростков, которые однажды испарились. Дети из небытия. Каждый год они исчезали тысячами. С течением времени акций становилось все меньше. Из ста восьми членов вначале к 2011 году осталось только двадцать три. Никаких откликов в прессе, ограниченный бюджет, и страницы тетради мало-помалу становились пустыми. Габриэль представил себе постепенно воцарявшийся упадок духа, усталость, личную жизнь, которая вступала в свои права, убийственное время, задувшее свечи надежды. Эти добрые люди вспомнили о своем праве держаться подальше от такой неизбывной тоски. «Где-нибудь кто-нибудь что-то знает». Одни неопределенные наречия и местоимения. Идеальный девиз их полной беспомощности. Габриэль печально глотнул пива. Их битва оказалась напрасной. И его присутствие в этой гостинице с банкой пива в руке — тому свидетельство. Он открыл досье. Шестьсот восемьдесят два отчета о процессуальных действиях объемом в почти тысячу страниц, и это только за первые четыре года расследования. Кропотливое описание, отражающее день за днем ход поисков. Отметка С1 обозначала открытие дела утром 9 марта 2008 года. Габриэль вспомнил, как его коллега Солена печатала заявление, которое сейчас было у него перед глазами: 08:30, 9 марта 2008 г.; родители Жюли Москато находятся в кабинете бригады жандармерии Сагаса. Со вчерашнего дня они не получали известий от своей дочери. Жюли всегда возвращалась домой ближе к вечеру, около 17 часов, после велосипедной прогулки. Были начаты поиски с целью сбора сведений, способных определить причину данного отсутствия… Габриэль — в одном лице родитель и жандарм. Жертва и следователь. Все было еще так свежо в его голове… Велосипед, прислоненный к дереву, следы шин, прочесывание лесов и долины. Тогдашний шеф попытался отстранить его от дела. Не тут-то было. Габриэль не уступил, и начальник в конце концов сдался. Страницы протоколов отражали допросы близких и друзей. Последней, кто видел Жюли, была Луиза: девочки проверяли домашнее задание на субботу в доме Лакруа, расположенном в окрестностях Сагаса, перекусили киш-лореном[20], разогретым в микроволновке, потом, около двух часов дня, Жюли уехала на велосипеде. Она отправилась на свой обычный велосипедный кросс, как каждую среду, субботу и в полдень в воскресенье. Габриэль в это время находился на своем рабочем месте в бригаде, Коринна — у своих родителей, в четырнадцати километрах от дома. Но и они должны были подтвердить свое местопребывание. В делах по исчезновению детей первыми подозреваемыми всегда являются родители. Габриэль пролистал страницы, чтобы быстрее добраться до дня, когда он появился в этой гостинице, в ночь с 9 на 10 апреля 2008-го. Вся последующая информация была ему неизвестна, и ему не терпелось заполнить эту черную дыру. Габриэль почувствовал, как по телу пробежала дрожь. 17 апреля 2008 года: он ведет поиск по географическим критериям в автоматизированном судебном реестре лиц, совершивших сексуальное преступление, ограничив зону поиска их районом. Выпадают персональные данные всего одного человека: Эдди Лекуантр, тридцать два года, местный житель, судим за попытку сексуальной агрессии в 1997 году, когда он проживал в Шамбери. Молодая женщина не ответила на заигрывания Лекуантра в баре. Он пошел за ней, когда она пешком возвращалась домой, начал приставать. Она повысила голос, он стал угрожать и втолкнул ее в какой-то подъезд, рукой зажав рот. Порвал юбку и блузку, сбежал, когда их заметила компания гуляк. Полиция без труда задержала его по месту проживания. Отсидев три года, этот тип покинул Шамбери и переехал в Орньяк, в десяти километрах от Сагаса. Сначала работал на гидроэлектростанции на озере Мируар, потом нанялся в гостиницу «У скалы» уборщиком. Габриэль без труда вообразил, в какое впал возбуждение, сделав это открытие, — та же лава затопила его и сейчас. Жандармы — и он первый — наверняка вцепились в парня, как клещи в собаку. Лекуантр знал Жюли, они, без сомнения, вместе работали в гостинице или как минимум сталкивались в коридорах. Его дом обыскали 20 апреля 2008 года. Габриэль глотал один отчет за другим. Несмотря на тщательное расследование, не было установлено ни малейшей связи между Лекуантром и исчезновением Жюли. Анализ его телефонных разговоров и мейлов не выявил ничего подозрительного. Ни один клиент ни разу не жаловался на него за противоправное поведение. Судя по рапорту, в день трагедии он работал до восьми вечера. Он не мог похитить Жюли. Габриэль продолжил свои изыскания. Повторные допросы, сводные таблицы, обобщающие выводы, данные экспертиз… Протоколы свидетельских показаний со всякими высказываниями, вроде «милая девочка, скорее приятная» или же «из тех девчонок, которые иногда любят выпендриться». Учителя отзывались о ней как о хорошей ученице, хотя после лета 2007-го она закончила первый триместр выпускного класса намного хуже, чем могла бы. Однако они отмечали, что перед трагедией она значительно улучшила свои показатели и стала пятой в классе. Досье раздевало Жюли донага и рассматривало под разными углами голосами тех, кто ежедневно был рядом с ней. Шаг за шагом, протокол за протоколом, сотни долгих и трудоемких проверок занимали бесчисленные страницы. Все перемещения лиц, вышедших из исправительного центра в момент событий, были отслежены. Месяцы и месяцы процессуальных действий, и в результате — тупик. Бутылочки виски и пиво мало-помалу делали свое дело, в голове зашумело. Габриэль пробегал отчеты, преследуя две цели: найти что-то касательно серого «форда», о котором говорил Поль, и выяснить причину своего возвращения в гостиницу осенью 2008-го. Первое упоминание об автомобиле он обнаружил в сведениях за 23 мая 2008 года. Записи камер видеонаблюдения на дорожном пункте оплаты автострады А40, в десяти километрах от Сагаса, за 7 и 8 марта были просмотрены его службой лишь спустя два с половиной месяца после исчезновения Жюли. В тот день серый «форд» проехал через дорожный пункт в 14:48 в одном направлении, то есть в сторону Сагаса, и в 17:57 — в другом, то есть в сторону Лиона. У машины был фальшивый номерной знак. Ее водитель оплатил дорожный сбор наличными. Габриэль посмотрел на среднего качества фотографию, приложенную к досье. Его рука дрожала. Съемка велась с низкой точки, и разглядеть хоть что-то за ветровым стеклом было невозможно. Фальшивые номерные знаки, краткосрочный проезд туда-обратно, тонированные стекла… У него не оставалось сомнений: пассажир или пассажиры машины похитили его дочь. Габриэль залпом допил пиво. Стоя на коленях, он быстрыми движениями разложил по полу страницы, составил несколько стопок, по одному просмотрел листы и отложил те, что касались серого «форда». Описание, объявление в розыск по всей Франции — к сожалению, запоздалое. 8 марта следы автомобиля привели к дорожному пункту в Лионе. Жандармы получили свою порцию звонков и ошибочных свидетельств. Сколько ложных версий пришлось отработать, сколько разбитых надежд… …До 9 июля 2012-го, пятьюстами страницами дальше. Через четыре года тот же серый «форд» был найден сожженным в поле в окрестностях Лилля. И опять номера ничему не соответствовали. Вместо запасного колеса под ковриком багажника лежали еще три фальшивых номерных знака, и среди них тот, который зафиксировали видеокамеры в 2008 году. Так была установлена связь с их делом. Согласно протоколу, составленному лилльской жандармерией, виновники были обнаружены благодаря отпечаткам пальцев, которые удалось снять с багажника. Речь шла о двух молодых жителях городка Рубе в окрестностях Лилля, уже попавших в полицейскую картотеку, которые объяснили, что угнали машину в разгар дня со стоянки коммерческой зоны Икселя, бельгийской коммуны недалеко от Брюсселя. Машина похитителя Жюли, угнанная в Бельгии, а затем сожженная во Франции двумя мелкими шкодниками. Габриэль вспомнил, что говорил Поль о нем самом: по словам бывшего коллеги, он сбежал из Сагаса, чтобы перебраться на север. Габриэль представил, в каком состоянии тогда был… Четыре года расследования — и ничего, полное отчаяние. Потом этот долгожданный прорыв. Колесил ли он по Икселю и окрестностям бельгийской столицы, один, без своего жандармского кепи, пытаясь добраться до владельца машины? Или же, наоборот, все бросил, чтобы погрузиться в отчаяние и продолжать тлеть на медленном огне вдали от Сагаса и его проклятых гор? Половина третьего ночи. Вокруг него выплясывали страницы, голова кружилась. Габриэль расхаживал по комнате с фотографией «форда» в руке. Он пытался прикинуть возможный сценарий. Машина сначала съехала с автострады, потом вернулась на нее с интервалом в три часа. В середине того дня Жюли каталась на велосипеде по лесным склонам. У нее были свои привычки, ее стартовая и финишная точка никогда не менялась: парковка на подъеме к Альбиону. В тот момент, когда она собиралась снова выехать на дорогу, ее похитили. Возможно, водитель серого «форда» забрался вглубь леса. Вынудил Жюли остановиться. «Мадемуазель? Пожалуйста! Не подскажете?» Жюли резко затормозила и прислонила велосипед к дереву. И тогда похититель силой утащил ее к машине или же убедил пойти добровольно. Габриэль представлял себе ужас дочери. Дверца багажника захлопнулась, погрузив ее в неизвестность. Стучала ли она, или ее оглушили? Звала ли на помощь? Папа, помоги! Папа, ты мне нужен! Его там не было. Он присел и взялся за стопку бумаг. Нет, читать он больше не мог. Совершенно вымотался. Он рухнул на кровать и распластался на матрасе с листовкой в руке. Жюли улыбалась ему, сжимая в пальцах свой кулон в форме книги. Он мог бы проводить с ней больше времени, когда все еще было хорошо. Чаще вместе кататься на велосипеде, ценить ее присутствие рядом каждый день, говорить, как он ее любит. А он никогда этого не делал. Габриэль поклялся, что он ее отыщет, но двенадцать лет спустя он вернулся на исходную позицию в этот мрачный гостиничный номер. Может, его амнезия для того и случилась, чтобы он осознал, как жалко провалился. 15 Прямо перед ним его бригада, его душа, его прошлое. Габриэль зашел в жандармерию. Никто с ним не заговорил. С ним едва здоровались, его избегали. В коридорах он посматривал в застекленные двери. Ничего не изменилось. Те же запахи, поскрипывание линолеума, приоткрытая лыжная кладовка, где снегоступы, лыжные палки и горные рюкзаки дожидались первого снега. Габриэль сунулся туда, поискал свое имя на шкафчиках, прежде чем до него дошла вся глупость этого порыва. Вышел и прикрыл дверь. На месте Солены Пелтье торчало незнакомое лицо. Потом он на пару секунд остановился перед своим бывшим кабинетом. Через жалюзи он различил Луизу среди стоящих спиной фигур. Сердце на мгновение замерло, когда одно из лиц обернулось к нему. Коринна… Его жена, в мгновение ока ставшая бывшей. Время и ее не пощадило, но она не шла вразрез с той Коринной, которая жила в его памяти, — широкий лоб, высокие скулы, ледяные озера глаз, перед которыми он когда-то давно не смог устоять. Она поднесла к губам платок. Хотя в ее взгляде не было враждебности, она не сделала ни малейшего движения Габриэлю навстречу. Поль наверняка рассказал ей о его возвращении, но что именно? Она отвернулась и снова опустила голову. Конечно, она уже знала о найденном на берегу теле. Ждать результатов анализов, которые докажут, не труп ли это вашего ребенка… Что может быть хуже? С тяжелым сердцем Габриэль отказался от мысли подойти к ней. В любом случае, что он мог ей сказать? Он больше не чувствовал любви к ней. Поль прав, они оба просто выживали. Габриэль представил себе, какой ад пришлось пережить Коринне в вечер расправы над Полем. Она больше не хотела его видеть, они развелись… Все было кончено. Он двинулся дальше, но прежде обменялся взглядами с Бенжаменом Мартини. Бенжаменом, так мечтавшим стать начальником группы и вечно остающимся на вторых ролях. Чуть дальше стоял новый ксерокс и кулер. В конце коридора он нашел кабинет Поля и вошел туда, не постучавшись. Та же обстановка, что и по его воспоминаниям, только более потрепанная. Жалюзи на окнах по-прежнему открывали и закрывали, дергая за шнуры, которые неизменно запутывались. Только компьютер показался ему более современным. За спиной его бывшего коллеги рядом с окном, выходящим на Блок-хаус, на пустой белой доске россыпь магнитиков. Габриэль заметил в лотке стопку фотографий, перевернутых изображением вниз: их наверняка сняли перед его приходом. Он положил папку с досье на деревянный стол. На сидящем напротив Поле был уставной темно-синий свитер, на плечах ярко выделялись погоны с нашивками. Посмотрев, как тот снимает очки, Габриэль невольно подумал об усталом бюрократе. Жандарм из прошлого, живчик с блестящими глазами, больше не существовал. — Я поговорил утром с твоим неврологом, — сразу перешел к делу Поль. — Выходит, твоя проблема с памятью — не выдуманная хрень. Самая дикая история, какую я когда-либо слышал. Ну, если не считать дождя из птиц, которая в своем роде тоже бьет все рекорды.