– Я никогда не хотела замуж. – Почему? – Замужество представлялось мне невыгодной сделкой. Энн рассмеялась. – Ну да, во многих смыслах так и есть, – признала она. – Тогда почему же мы на это идем? – А ты разве не хочешь детей? – Наверное, хочу. – Брак – это таинство. Стремиться к благодати – хорошо, тебе так не кажется? – сказала Энн. – Конечно. – Чичи, сомнения бывают у каждой женщины. А мы с тобой не знаем мира без войны. От этого все кажется непрочным. Мы ведь просто сидим и ждем. Ребята ушли, а мы остались работать и стоять на страже. Забавно, ведь и это выражение, по сути, относится к войне. Мы тоже на войне, хоть она и не называется так. Мы боремся за свое будущее и при этом понятия не имеем, каким оно окажется. Отсюда и твои сомнения. Дело не в твоем женихе, а в неизвестности, в нестойкости всего вокруг нас. Дело во всем прочем, кроме него самого. – Ты так думаешь? – Любовь способна на многое, но она не может сделать так, чтобы плохое перестало происходить. Или чтобы война скорее закончилась. И твой страх она тоже не способна подавить. Ты его любишь? – Да. – Это все, что у тебя есть. Тебе придется каким-то образом сделать так, чтобы этого было достаточно. Энн сняла ноты новой песенки Чичи с подставки и переложила в свою папку. – Знаешь, что сказала бы моя мама? – добавила она. – Она бы посоветовала тебе сходить к священнику. – Все матери такое говорят. – Вот поэтому матери всегда будут на земле. – Энн поднялась на ноги. – И священники тоже. Хотя на рабочей неделе Чичи всегда ночевала в своей нью-йоркской квартире в «Мелодии», каждую пятницу вечером, как только удавалось освободиться, она садилась на поезд в Си-Айл-Сити. Побережье помогало ей восстановить силы, и к тому времени, когда в понедельник утром она возвращалась в Нью-Йорк, она была готова снова общаться с рекламщиками на радиостанции и сочинять песни о консервированном бефстроганове и долгоиграющих лампочках. – Когда ты обратно в город? – спросил священник. – Сегодня вечером, семичасовым поездом. Чичи примостилась на жестком стуле напротив сидевшего за своим письменным столом священника в приходском бюро. Отец Джон Рауш изучал церковный календарь. Он был летним священником церкви Святого Иосифа. Филадельфийская епархия присылала его каждый раз, когда постоянные священники прихода уезжали в отпуск или уединялись для духовных упражнений. Семье Донателли нравился отец Джон Рауш; он часто приглашал свою сестру Мэриан, талантливую певицу с колоратурным сопрано, петь вместе с ним на мессе. Музыкальное трио сестер оценило этот дуэт сестры с братом. – Похоже, 1945 год быстро заполняется. Отец Шонесси отметил недавно, что церковь свободна для двух венчаний в любую субботу ноября. Это оставляет нам достаточно времени, чтобы напечатать оглашение в приходском бюллетене. – Тогда займите для нас первые две субботы, – сказала Чичи. – Я напишу Тони и попрошу выбрать, какую именно. – А когда у него заканчивается служба? – спросил священник. – Как только его отпустит флотское начальство. – Тогда, может быть, лучше подождать с календарем. – Он закрыл его. – В любом случае с этим лучше справится ваш постоянный священник. Давай поговорим о делах. Ты слышала новую запись Эллы Фицджеральд? – Ну и как вам? – Бьет прямо в яблочко. Отец Рауш встал и подошел к комоду. Он откинул крышку патефона и опустил иглу на пластинку. Из трубы полился медоточивый голос великой певицы, а вскоре к ней присоединился квартет с роскошными бархатными голосами. – Это она с «Дельта Ритм Бойз», – пояснил он. Чичи прикрыла глаза, вслушиваясь. Когда песня закончилась, она одобрительно кивнула. – А когда ты возвращаешься на гастроли? – спросил священник. – Я не возвращаюсь, святой отец. – Будешь выступать в местном радиусе? – Вряд ли. – Если позволишь спросить, почему? – Я выхожу замуж. – Давая тебе супруга, Господь Бог не отнимает у тебя таланта. – Если это так, Ему стоит пересмотреть устройство этого мира и заодно изменить мужчин. – Ты ведь добилась успеха, Чичи. В чем сложность? Что у тебя не получается? – Я заключила сделку с Богом. Пообещала бросить гастроли, если Он сделает так, чтобы Тони вернулся домой. – Глупо. – Ну спасибо, святой отец! – Да я тебя дразню. Всем нам случается в отчаянии заключать сделки с Богом. Но Он вовсе не заставляет нас расплачиваться по счетам. Иначе я бы сейчас рыбачил в Монтане. – Все не так просто. – У тебя с Тони семейный бизнес. Это то же самое, что у семейства Ламарка с их грузоперевозками, у Фаикко с мясной лавкой и у Казелла с рестораном. Вы оба пишете и поете песни. Зачем же рушить успешное дело? В то утро, когда Чичи уезжала из Нью-Йорка в Чикаго, чтобы оттуда пересесть на поезд до Лос-Анджелеса, в городе шел снег. От Тони прилетела телеграмма – ему неожиданно дали трехдневное увольнение в Сан-Диего по случаю праздников, а за телеграммой последовал и билет туда-обратно для Чичи. Поезд въехал в Пенсильванию, а Чичи стала вспоминать свою предыдущую поездку по тому же маршруту, с той же целью. Снег кружился на фоне неба, опускаясь на поля, покрывая замерзшие сугробы, которые из окна быстрого поезда казались плитами белого с серыми прожилками мрамора. Она поискала в сумочке ручку и чистую бумагу, не нашла бумаги и достала конверт с обратным билетом. На обороте конверта она написала: Зима наступает, а ты не со мной, Без тебя мне так зябко и грустно одной. Чичи посмотрела на только что записанное двустишие и в недоумении откинулась в кресле. Да что же это с ней такое? Она ведь едет к Тони – тогда почему ей так грустно? Из-под авторучки полились слова: Зима наступает, и ты далеко, Но ты же вернешься, мне светло и легко. Поезд бежит по рельсам вперед. Моя любовь никогда не умрет. Зима наступает, грустно вокруг, Но мы скоро обнимемся, мой милый друг. Поезд въехал на лос-анджелесский вокзал. Тони уже ждал на перроне. Стоило Чичи выглянуть в окно и увидеть его, в кипенно-белой морской форме, как ее разом покинули все сомнения насчет их совместного будущего. Точно так же случалось в былые времена, когда перед выступлением они выходили из своих гримерок и вместе шли сквозь кулисы на сцену, под лучи софитов. Каким-то образом само присутствие этого человека всегда придавало ей уверенности. Следом за остальными пассажирами Чичи пробралась по коридору вагона и сошла с поезда. Носильщик как раз раскладывал на перроне багаж. Лавируя между бросившимися за своими вещами людьми, она выхватила свой чемодан и повернулась к тому месту на перроне, где заметила Тони из окна купе. Его там не было. На секунду она даже усомнилась, что вообще его видела. Девушка повернулась в сторону вокзального здания, но внезапно ее талию обвили руки.