Чичи помедлила. За шторой ее могло ожидать что угодно, и ей стало страшно. Военно-морской флот так и не объяснил толком, что случилось с Тони. Она представила себе худшее и приготовилась принять, что их будущая совместная жизнь может очень сильно отличаться от той, которую она воображала. И тогда девушка поклялась себе, что в каком бы состоянии ни нашла жениха, она станет заботиться о нем до конца его жизни. Чичи отдернула штору и вступила в импровизированную палату. Тони сидел на своей койке – нос забинтован поверх шины, темно-каштановые волосы отросли так, что уже снова начинали виться. Он читал газету, но уронил ее, увидев Чичи. Чичи кинулась к нему. – Что с тобой произошло? – воскликнула она, обнимая и прижимая его к себе. – Нас подбили. – Тони нежно ее поцеловал. – Но знаешь, в чем хорошая новость? – В чем же? – Чичи уселась на кровать рядом с ним. – Мы не потеряли ни одного человека из экипажа. Это просто чудо. Торпеда ударила по нашей лоханке так, что распорола внешний корпус, но во внутренний не проникла. Второй взрыв – это вообще много шума из ничего: торпеда едва задела нас боком, но все же разорвала балластные цистерны. Грохотало, как при конце света. Но все мы, пятьдесят пять человек, благополучно выбрались на поверхность. Правда, я не в лучшем состоянии. Вот это, – он показал на свой нос, – да еще и сильный приступ клаустрофобии. – Из-за того, что столько месяцев провел под водой? – Меня накрыло в ту ночь, когда по нам врезали. Прямо как волной, и как раз перед первой торпедой. Я начал потеть, думал, у меня жар. Конечно, я был напуган, все мы испугались. Но это случилось потому, что я вдруг почувствовал, что заперт. Видимо, узнаю наверняка, только когда вернусь на субмарину. Она взяла его лицо в свои руки. – А тут что у тебя случилось? – Я сломал нос, когда обо что-то ударился, и потерял сознание. Нас с моим приятелем Барни нашли несколькими часами позже. Каким-то образом мы оказались в кормовом отсеке, на противоположном конце подлодки. Понятия не имеем, как мы туда попали. Есть версия, что второй взрыв просто отбросил нас дальше по коридору. – А как твой друг? – Барни досталось куда больше, чем мне, его измолотило в клочья. Он в госпитале в Лос-Анджелесе. Обе ноги сломаны, и бедро в придачу. – Кто оперировал твой нос? – Его здесь же и вправили. – Ох, Сав! – А ведь многие певцы делают себе операцию на носу, – ухмыльнулся он. – Ну, во всяком случае, итальянцы. – Но тебе-то она была ни к чему. – Это ты просто говоришь из вежливости. А вот Ли считала, что мне не мешало бы подправить нос, но потом перестала об этом упоминать, когда я сказал, что даже не подумаю. – Ой, а она ведь тоже здесь! – вспомнила Чичи. – Стоит снаружи. Ли! – позвала она. Ли просунула голову в щель между шторами: – Тони, как ты? – Суди сама! – Он показал на забинтованное лицо. – Я сделал это ради тебя одной. Теперь-то я буду красавчиком. – Мои новены[76] добились своего. – И все это бесплатно, за счет Дяди Сэма, – добавил Тони. – У вас шлягер, ребята. – Ли достала из сумочки журнал «Биллборд» и отдала его Тони. – Вы в хит-парадах со своей «Скалкой моей мамаши». Ну, восторгайся! Тони сложил руки. – Лучше я отложу радость до конца войны. Молись, чтобы мы из всего этого выбрались живыми, ладно? – Непременно, – заверила его Ли. – И глазом не успеешь моргнуть, как вернешься на сцену с новой программой, оркестром по высшему разряду, да еще и новехоньким носом. – А вдруг нос стал хуже? – Да куда уж хуже. – Наш импресарио – просто гений поддержки! – Тони посмотрел на Чичи, и они рассмеялись. – Твое лицо – твое богатство, Тони, – пояснила Ли. – Ну, как минимум значительная доля богатства. И шнобель занимает с треть вышеупомянутого лица. Так что если, когда они снимут бинты, мы увидим нос в форме артишока, если окажется, что здешний Пилюлькин тебе его испортил, я знаю отличного хирурга в Скрэнтоне, штат Пенсильвания, который сделает тебе нос не хуже, чем у Тайрона Пауэра[77]. – Вот как? – За спиной у Ли вырос капитан Делож, оперировавший Тони хирург. – Лейтенант, вы уже подумываете, как бы переделать свой нос? – Нет, сэр. Это просто мой импресарио так считает. – Давайте-ка сначала посмотрим, что у нас получилось, а потом уж решим, требуется ли вам этот коновал из Скрэнтона. – Простите, доктор, – смутилась Ли. – Ко мне положено обращаться «капитан Делож». Капитан разбинтовал лицо Тони. Открылся небольшой отек и легкие ссадины на щеках. – Отличный нос, прямой. Назовем эту модель «Роберт Тейлор»[78]. Чичи изучила произведение искусства. – Спасибо вам, доктор, – сказала она. – Даже лучше, чем у Тайрона Пауэра! – восхитилась Ли. – Да дайте же мне зеркало, наконец! – потребовал Тони. Чичи протянула Тони свою пудреницу с зеркальцем. Он изучил свой новый нос. – Недурно, капитан, – заключил он. – Весьма недурно. Благодарю вас. Новый нос Тони Армы был изящнее оригинала. Прямой, даже точеный, совсем не похожий на картошку, он идеально подходил остальным чертам лица. Появилась сестра милосердия и приложила по сторонам нового носа Тони небольшие компрессы со льдом. Чичи вызвалась придерживать компрессы, и сестра перешла к другим пациентам. – По-моему, дорабатывать тут нечего, – заключил доктор Делож, уходя. – Можете сдать свой билет в Скрэнтон. – Да я если и хотел бы, не смог бы поехать в Скрэнтон, – вздохнул Тони, беря с алюминиевой тумбочки на колесиках распечатанный конверт и протягивая его Чичи. – Приказ уже получен. Чичи прочла письмо. – Еще шесть месяцев службы. – Она передала письмо Ли. – Ты этот новый нос береги, Тони. В Голливуде для твоей физиономии уже приготовлено место, – сказала Ли. – Серьезно? – рассмеялся Тони. – Она над этим работает, – заверила его Чичи. – Но как только я скину форму, первым делом не съемки, а женитьба. Правда, Чич? – Я вся твоя, Сав, – сказала Чичи, и сейчас это было правдой больше, чем когда-либо прежде. Чичи сошла с автобуса М-3 у Парк-авеню и посмотрела на часы – не опоздала. Дойдя до угла Восточной 55-й улицы и Второй авеню, она задрала голову и восхищенно уставилась на только что достроенный многоквартирный дом, который смотрелся не хуже, чем на рекламном проспекте. Жилой комплекс «Мелодия» сразу обращал на себя внимание и производил впечатление. Построенное в современном стиле здание выделялось среди соседних высоток постарше – клюквенно-красный кирпичный фасад, сверкающие окна с отполированными черными рамами, яркая маркиза в темно-зеленую и белую полоску над парадным входом, ведущим в роскошный мраморный вестибюль. О да, певица-песенница была довольна своим первым вложением в недвижимость. Чичи заметила, что из-под маркизы ей машет рукой Клэр Джаннаморе. – Мисс Донателли! – Подтянутая элегантная Клэр, пятидесятилетняя дизайнер интерьеров из универмага Олтмана, занималась отделкой квартиры, общаясь с Чичи на расстоянии, пока та гастролировала по Западному побережью. – Я просто сгораю от нетерпения показать вам квартиру. – Ваши эскизы были потрясающие. А мне очень хочется наконец посмотреть на что-то красивое, – призналась Чичи, пока они поднимались лифтом на десятый этаж. – Порой мне кажется, что эта война никогда не закончится. – Закончится, – пообещала Клэр. – И когда это произойдет, глядите в оба. Мир, который мы знали, изменится. – Разве он уже не изменился? – Вы себе даже не представляете насколько. Я объезжаю с зарубежными клиентами магазины-салоны по всей стране – Даллас, Сан-Франциско, Новый Орлеан. Когда наши ребята покончат с Гитлером, а они это непременно сделают, пойдет поток новых предприятий. Столько всего нужно заново построить. От этого выиграют все, от фермера и меховщика до нас с вами. Люди хотят снова ощутить счастье. Танцевать, ужинать в ресторанах, наряжаться. – И украшать свои дома, – добавила Чичи. – Конечно. Но вы, юная леди, поступили мудро. Вы занялись этим в самом начале и получили выгодную цену. Надеюсь, вам понравится, как я все там устроила. – Клэр вручила Чичи ключ от квартиры. – 10 К, мадам. К – как Кьяра. Чичи посмотрела на свою руку в белой перчатке, сжимавшую позолоченный ключ. – Ну, чего же вы ждете? – поторопила ее Клэр.