– Да, я выйду за тебя замуж. Тони достал из кармана коробочку, встал на колени перед Чичи и откинул крышку. В складках темно-синего бархата покоилось платиновое кольцо с сердечком, выложенным из мелких бриллиантов. Сердечко посверкивало в розовом свете лунных лучей. – Если оно слишком броское, я могу его вернуть в магазин, – неуверенно сказал Тони. Чичи сузила глаза. – Давай сюда, – скомандовала она. – Ох уж эти итальянские девушки! – вздохнул Саверио, поднимаясь с колен и надевая ей на палец кольцо. – Это самое изысканное кольцо, которое я видела в жизни, – прошептала Чичи и процитировала слова песни: «В золотом кольце бриллиант блестит», обняла и поцеловала Саверио. Тот закончил цитату: – «Нас с тобой ничто уж не разлучит». – Хорошие стихи, – сказала Чичи. – Шуточная песня, – поддразнил ее Тони. – Юмореска, – поправила она его. Тони не выпускал ее из объятий. От ее кожи веяло первым днем лета. – Ты так собираешься делать всю жизнь? – поинтересовался он. – Поправлять меня? – Всего лишь когда ты будешь ошибаться. – Она поцеловала его руки. – Сав? – Да? – А ты будешь мне верен? – Всего лишь вечно. Чичи выпрямилась на водительском сиденье, осторожно и медленно ведя «паккард» по улицам Сан-Диего. – Мне нельзя опаздывать, – волновался Тони. Она прищурилась: – Кажется, мне нужны очки. – Нашла когда мне об этом говорить! – Успокойся, мы уже почти доехали, – сказала она. – До базы-то мы доедем, но как ты потом попадешь в тот свой монастырь? Автомобиль дернулся. – Как кенгуру, – беззаботно ответила Чичи. – Твою машину я верну на место, а за мной Шейла прислала нашего водителя. Все будет отлично. Фары осветили табличку на сетчатом заборе, сообщавшую, что перед ними Ремонтная военно-морская база Сан-Диего. – У нас получилось! – Чичи выжимала тормоза, пока автомобиль не остановился. Она повернула ключ в стояночное положение и выключила зажигание. – Все еще хочешь «паккард»? – спросила она. – Ход неплохой, но были и перебои. По-моему, тормозные колодки стерлись, – предположил Тони. – Скажу автомеханикам, когда буду возвращать. Чичи повернулась к Тони и оттянула у себя на шее золотую цепочку с медальоном. Она разомкнула замочек, надела цепочку на шею Тони и застегнула. – Это чудодейственный медальон. Освященный. Пока ты его носишь, с тобой не случится ничего плохого. – Со мной не случится ничего плохого, пока ты меня любишь, – ответил он. Чичи нежно поцеловала жениха. – Когда ты вернешься? – Мое следующее увольнение через восемь месяцев. А потом кто знает. – Если только война не закончится. Тони улыбнулся. – Вот об этом помолись отдельно, – сказал он. – А ты знаешь, куда тебя посылают? – Дно океана, оно и есть дно, куда ни направляйся. – А каково оно, на дне? – Работа на подводной лодке очень похожа на заводской конвейер. Стараюсь много не думать. Но когда думаю, то все мысли только о тебе. – А я буду думать о тебе. – Чичи опустила взгляд на свою руку. – Это самое прекрасное кольцо, что я видела в жизни. Спасибо. – Оно тебе идет. – Я его не заслуживаю. – А я – тебя. Тони поцеловал Чичи на прощанье. Он уже несколько месяцев не целовался и чуть было не позабыл, как необходимы для жизни поцелуи. Для него они были живительным воздухом и уж точно пищей – куда лучшей, чем еда. За столько лет знакомства с Чичи он узнал о ее губах все, ни разу до них не дотронувшись, он смотрел на них, когда она разговаривала, наблюдал, как она их закусывала, работая над новой песней, и поражался, как ей удавалось быстренько подкрасить их за кулисами, не глядя в зеркало, и все же не испортить рисунка. «Савви, у меня губы ровные?» – могла она спросить перед самым выходом на сцену. Иногда он большим пальцем подправлял контур – она любила форму бантика. В те времена все эти мелочи ничего не значили, но теперь он подумал, что вот они поженятся и однажды у них будут дети с такими же губами и улыбками. – Завтра мне надо будет купить пачку благодарственных открыток, – сказала Чичи. Тони привык к ее неожиданным заявлениям и решил ей подыграть. – Зачем это? – Разошлю их всем девушкам, которых ты целовал, пока не добрался для меня. Надо же их поблагодарить за тренировку. – Оглянись, Чич. Чичи поглядела сквозь лобовое стекло «паккарда». На улице мичманы прощались с женами и подругами. Пары рассеялись по дороге, как кусты перекати-поле, и много же их было! Они появлялись из-за углов и из переулков, выходили из автомобилей, сходили с автобусов и выходили из тени у ворот базы под лучи восходящего солнца. Совсем как Тони и Чичи, они пытались выжать каждую секунду из прощания. – Нет повода для грусти, – сказала Чичи. – Скоро ты вернешься домой, а к тому времени я спланирую нашу свадьбу и война закончится. – Ты разве знакома с президентом Рузвельтом? – Не-а. Да и зачем? Я верю в тебя. Тони поцеловал ее в последний раз, прежде чем выйти из машины. Дверь громко скрипнула, когда он ее открыл, – ржавые петли требовалось смазать. Тони и Чичи рассмеялись, когда все перестали целоваться и обернулись в поисках источника ужасного скрежета. – Пока ты еще не ушел… – Да? – Тони наклонился к окну. – На свете столько девушек. Вот мне и интересно – почему я? – На свете столько парней – почему я? – Потому что ты хороший человек. – А ты лучший человек, которого я когда-либо знал, Чич. Вот почему. Чичи проследила глазами, как жених вошел на базу следом за товарищами. Перед тем как переступить порог казармы, он обернулся в последний раз, помахал рукой, поцеловал медальон и спрятал его под рубашку. Когда он исчез, Чичи поняла, что ее бьет дрожь. Никогда еще ей не было настолько страшно.