– Тони, что происходит? – спросила она. – Ничего. – Что-то с тобой случилось на той подводной лодке. – Что-то с тобой случилось на том танцполе. – Но у меня-то есть уважительная причина, – сказала Чичи, вертя в пальцах жемчужные бусины на своем браслете. – Я просто увлеклась. – Ты спросила, и я отвечу. Много чего случилось на подлодке. Я читал там твои письма. – Я просто пыталась тебя развлечь. – И тебе это удалось. А со временем я привык к твоим письмам, стал на них рассчитывать. Мне было необходимо получать от тебя вести. Я ждал почты с нетерпением. Когда приходило новое письмо, я перечитывал по порядку и все предыдущие. Как будто я голодал, а ты раздавала единственную пищу, способную меня насытить. – Да ну, я же не Дороти Паркер[72]. – Ты лучше, потому что обращаешься ко мне лично. – Я уверена, что ты получаешь кучу писем от уймы девушек. – Но те я читать не хочу. – Но ведь получаешь, признайся. – Знаешь, мои приятели иногда рассказывают о своей жизни до войны. И если их послушать, то мир тогда был безупречен, а сами они были счастливы и достигли всего, да только вот потом началась война и все испортила. – А как считаешь ты? – Я ненавижу войну. Это чудовищная вещь – наверное, наихудшее положение, в котором может оказаться человек. Но иногда мне кажется, что моя жизнь только тогда и началась, когда я попал на эту подводную лодку. Не знаю, как объяснить. – Попытайся. – Никогда прежде у меня не получалось хорошенько поразмышлять – так, как мне это удается на флоте. Не то чтоб у меня стало больше свободного времени, просто я разумнее его использую. А как насчет тебя? – Всё изменилось – и все. До войны я никогда ни о чем не переживала, а теперь постоянно волнуюсь то об этом, то о том. – Ее голос предательски задрожал. – Ты плачешь? – спросил Тони. – Если плачешь, я хочу остановиться и хорошенько посмотреть. Никогда не видел тебя в слезах. Вообще ни разу. Чичи выудила из сумочки носовой платок. – Я не собираюсь плакать, так что рули дальше. – Точно? – Просто я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. – Она промокнула глаза. – Да я и сам не хочу, чтобы со мной случилось что-то плохое. – Хорошо. – Но это не от меня зависит. – Знаю. Ты не проголодался? Я ужасно голодна. – Ты единственная знакомая мне девушка, способная поглощать обед на День благодарения между номерами и доесть его после выступления. – А чего ты хотел? Я ведь итальянка. – Не думаю, что где-то еще открыто, – заметил Тони. – Давай найдем кафе и будем сидеть снаружи, пока оно не откроется к завтраку, – предложила Чичи. – Ты серьезно? – Этот твой «паккард» – он когда должен превратиться в тыкву? – Завтра в обед. – Значит, время у нас есть. Чичи положила голову на плечо Тони, а он обнял ее за талию. Трасса расстилалась перед ними серой бархатистой лентой. Тони Арма ощущал такую благодарность мирозданию, что даже молиться не мог. У него была любимая девушка, с которой еще и поговорить можно, настоящий друг. И полный бак бензина в автомобиле, о котором он мечтал мальчишкой. У него было все, кроме времени, но будь у него еще и время, все казалось бы слишком уж невероятным. Луна повисла над Тихим океаном, полускрытая редкими облаками, будто шифоновой вуалью. Чичи и Тони шли по пляжу Сан-Диего. – Помнишь, как в детстве даже два дня казались длинными, как сто лет? – спросил Тони. – Конечно. – А последние двое суток – насколько длинными они тебе показались? – Как десять минут. – А для меня и вовсе как пять. Столько же времени, сколько тебе понадобилось, чтобы слопать ту стопку оладий. – Даже не подумаю извиняться. – Чичи поцеловала его руку. – Как твои домашние – мать, сестры? – поинтересовался Тони. – С Барбарой и Чарли все хорошо. У их дочки Нэнси режутся зубки. Сестра говорит, она все грызет, хуже щенка. Мама занята – развлекается с внучкой. У Люсиль и того парня из семьи Коммунале все, похоже, серьезно. – Рад за нее. Значит, девочки Донателли пристроены. Все, кроме одной. – У меня свой путь. Я пишу песни, гастролирую и зарабатываю сорок долларов в неделю, жилье и питание включены. В шоу-бизнесе это тоже считается за «пристроена»! Тони подобрал морскую ракушку и протянул ее Чичи. Она взяла ракушку и подняла на него глаза. – Спасибо, Саверио. – Это всего лишь ракушка. – Но она красивая, и ее дал мне ты. – Только ты и моя мать еще называете меня Саверио. – Мне это даже нравится. Всегда вспоминаю, каким ты был, когда звался просто Саверио. – Тони – обычный выдуманный персонаж, – пожал плечами Тони. – С Тони все отлично. Но Саверио – парень, который не вписывался в афишу. Важно помнить времена, когда ты куда-то не вписывался. Чичи и Тони шли по кромке прибоя. – А почему бы нам не пожениться, Чич? – Ты с ума сошел, – мягко сказала она. – Ну и что это за ответ? – Хорошо, вот тебе ответ: давай не будем жениться. – Мне больно это слышать! – Ничего, пройдет, – заверила она. – А ты-то откуда знаешь? – Ты просто сейчас плохо соображаешь. – Я много об этом думал, – возразил он. – Ты несколько месяцев провел под водой, а там мыслится совсем иначе. – Но я говорю искренне.