- Если вы не дурак, то сделаете это. Такие хоромы потянуть смогу только я, да еще несколько человек в нашем городе, не менее богатых, но мне они без надобности. Я хочу ваш дворец подарить городу. Губернатор давно подыскивает особняк под какую-то галерею картинную. Мне кажется, что ваш идеально подойдет. Так что вас не должно смущать то, что графские хоромы перейдут к внуку бурлака. - Но это мой дом, я его построил для себя и дочки. - Вам я куплю другой. Более скромный, но добротный и на хорошем месте. Также назначу содержание, дам денег на лечение - я знаю, вы в последнее время хвораете. А дочка будет жить в прекрасном особняке, который мне достался от деда. - Давайте теперь поговорим о ней. - Что вам еще хочется узнать? Какое приданое я потребую? - Приданое моей дочери - красота и происхождение. Я должен быть уверен, что она будет счастлива. - Я могу только пообещать, что сделаю все возможное. - Мало. Мало, Федор Григорьевич. - Барышников встал, отставил рюмку. Потом картинно обхватил голову руками. - Я не могу отдать за вас Аринушку. Даже если вы посулите мне все золото мира. - Это почему же? - Егоров нахмурился - он понял, что граф пытается набить цену. - Знаете, как вас кличут за глаза? - Знаю. Борода. - Нет, сударь. Синяя Борода. Не знали? - Нет. - Егоров сжал губы. Он и правда не слышал об этом, но, узнав теперь, рассердился. - А почему, как считаете? - Дураки потому что. - Может быть. Но! Ваши жены умирали странными смертями, и мне кажется, что вы опасный человек. - Вы намекаете на то, что я убил своих жен? - Федор зло сощурился, но голос его был спокоен. - Я в это, конечно, не верю. Но обыватели не сомневаются. - Моя первая супруга сгорела при пожаре, вторая умерла от того, от чего чуть не умерла ваша дочь. Пневмония. Я не Бог. Насылать пожары и болезни не в моей власти. - Федор Григорьевич, голубчик, поймите меня. Весь город будет гудеть о том, что я дочь на растерзание отдал. Не могу. - Хорошо-с. - Егоров встал, похлопал себя по карманам, потом выудил из одного пачку бумаг, помахал перед носом Алексея. - Знаете, что это? - Откуда? - Это ваши долги. Расписки на сумму десять тысяч. Вы в курсе, что это не последние? - Конечно, я знаю, что кое-что еще должен. - Как думаете, что я сейчас сделаю? - Егоров положил бумаги на поднос, взял со стола спички, чиркнул одной, после зажжения бросил ее на кучу расписок. - Я их сожгу. - Но… - Я выкупил их у Бубенцова, того шулера, которому вы проиграли все эти деньги. Скажу вам больше, я покрыл все ваши долги. Теперь для вас я и царь, и бог. Вам решать, как будете жить дальше. Либо я женюсь на Арине, а все закладные горят на этом же подносе в день нашей свадьбы, либо я не женюсь, а вы погашаете долги в течение недели. Как вам расклад? - Это шантаж. - Это ваше спасение. Решайте. Барышников завороженно смотрел на скручивающиеся, чернеющие, опадающие золой бумажки, потом, когда они догорели, превратившись в груду пепла стоимостью десять тысяч, он очнулся и тихо сказал: - Я согласен! - Очень хорошо, я знал, что мы поладим. В субботу я приеду для свидания с Ариной Алексеевной, подготовьте ее. А сейчас прощайте. - До скорого. - Барышников смотрел вслед уходящему Егорову, ненавидя его всем сердцем. Если бы не надвигающаяся нищета, он ни за что не отдал бы свою дочь за этого толстого хмурого мужика с садистскими наклонностями. Но они так нуждаются! Федор, будто прочитав мысли будущего родственника, обернулся у самой двери и сказал с ехидцей: - Об одном не беспокойтесь. С Ариной я буду обращаться бережно. Больше трех раз жениться все равно не разрешают, так что она - последняя, а последнюю я постараюсь не убить, мне жить еще и жить. К дочери Алексей поднялся на следующий день. Арина лежала на кровати, свернувшись калачиком, глаза ее были закрыты, но из-под опущенных век струились слезы. Девушка была бледна, не причесана и апатична. - Как себя чувствует моя девочка? - ласково спросил Алексей, присев на кровать. - Нормально. - Правда нормально? - Перестань лицемерить. Ты меня ненавидишь, к чему же это неожиданное участие? - Доченька, давай мириться. - Зачем? - Пойми, я желал тебе только добра. И я был прав… - Ну конечно. Радуйся, дорогой папочка, он и правда меня бросил, оприходовал и забыл. Торжествуй. - Голос ее был полон горечи, но по-прежнему спокоен. - Арина, я пришел с тобой серьезно поговорить. Послушай меня. - Я слушаю, - так же равнодушно ответила она. - Егоров попросил твоей руки вчера. - Ну и что? - Я дал согласие. - Алексей весь внутренне сжался, готовясь ко взрыву чувств, граду упреков, но он ошибся, Арина и не думала кричать, она только обернулась к отцу, внимательно посмотрела и отвернулась со словами: - Я не могу. - Почему? Он достойный, богатый, тебя, похоже, любит. - Я беременна. - Что? - Барышников вскочил, весь красный. - Что слышал. Я не могу выйти за него с таким приданым. Извинись за меня. - Да как ты посмела? - Алексей задыхался. Только удача постучала к ним в дом, и вот, поди ж ты, дверь и открыть некому. - Это Господь посмел, не я. А он над собой начальников не имеет. Так что хочешь в монастырь, хочешь в психушку. Мне все равно. - Так. - Барышников заходил по комнате, лихорадочно соображая. - А если бы он тебя взял и такой? - Он на слабоумного не похож. - И все же. Своих у него пока нет. Может, ребеночек ему не помешает? - Кому нужны разбитые яйца? Я порченая. Ты был прав, теперь на меня никто не позарится. - Ну а если он согласится, пойдешь за него? - Мне все равно. - Арина накрылась с головой одеялом и сделала вид, что спит. Часть вторая. Федор (1863-1910) Глава 1