Он покачал головой: – Навина прибежала за нами. Макгрегор вытащил Томаса, а я – Кэролайн. Странно, но она была в своем любимом платье. Восточный шелк цвета морской волны. Она оделась как на вечеринку. Будто хотела этим что-то сказать. Сердце Гвен болезненно сжалось, но она промолчала. Некоторое время Лоуренс тоже не произносил ни слова. Казалось, его переполняют какие-то мысли. Гвен чувствовала, он хочет сказать что-то еще, и ждала. – Пороги почти сразу разделили их. Томаса отнесло всего ярдов на двадцать, но он уже был мертв. – Лоуренс вытер лоб тыльной стороной ладони. – Прежде чем уйти из дому, она аккуратно сложила все детские вещи в ящик, который ты нашла. – Мне очень жаль, – произнесла Гвен и прильнула к нему. «Жаль во многих смыслах», – подумала она, и ей захотелось столько всего сказать Лоуренсу. Сказать правду: когда она услышала его разговор по телефону, то поняла, что это Кристина; хотела, но не сказала. Она сосредоточилась на дыхании и оставила свои мысли при себе. Момент был неподходящий. В воскресенье вечером Хью отправили обратно в школу, а в среду утром Макгрегор повез их обоих в Коломбо встречать Фрэн. Когда они добрались до места, Лоуренс велел Гвен оставаться в центре, так как на окраинах, в более бедных районах, вспыхнули беспорядки. – Я не боюсь толпы, – нахмурилась она. – Я серьезно, Гвен. Сходи в магазин и сразу возвращайся в отель. На базар даже не суйся. Пока Лоуренс организовывал отправку дополнительных партий чая на Западное побережье Америки, где его упакуют в новом цехе, открытом Кристиной, Гвен занялась кое-какими необходимыми покупками. Меньше всего в тот вечер она ожидала встречи с Верити, которая, едва держась на ногах, облитая духами с ног до головы, плелась по веранде отеля «Галле-Фейс» и помахивала в воздухе сигаретой. – Дорогая, вот и ты, – запинаясь, проговорила она и криво улыбнулась Гвен. – Я слышала, что вы будете здесь, но, боюсь, ты разминулась со своей кузиной. Она еще вчера укатила вместе со своим муженьком. – Что ты такое плетешь? – спросила Гвен и неохотно подошла к своей золовке. – У Фрэн нет мужа. – Теперь есть. – Верити плюхнулась на ближайший стул. – Фу-у, я совсем запыхалась. Выглядела она очень неопрятно: жидкие каштановые волосы прилипли к голове, их явно следовало вымыть, одежда была мятая. Гвен протянула ей руку: – Поднимайся. Отведу тебя в номер. Люди смотрят. Тебе нельзя оставаться здесь в таком состоянии. – У меня нет номера. – В таком случае где ты сегодня ночевала? – Встретила одного парня. Довольно милый. У него голубые глаза. – Она помолчала, похоже намеренно, чтобы усилить драматический эффект. – А может, карие. Гвен ощетинилась, понимая, что Верити только того и нужно. В ее поведении не просматривалось и намека на раскаяние, словно той ужасной сцены дома просто не было. – Мне плевать на этого парня, какие бы глаза у него ни были, – сказала Гвен. – Ты пойдешь в наш номер. Сейчас же! Кое-как ей удалось дотащить Верити до лестницы, не подняв слишком большого шума, но, когда они дошли до середины первого пролета, Верити остановилась – и ни с места. – Давай шевели ногами, – сказала Гвен и дернула ее. – Мы еще не дошли. Верити поднялась на ступеньку выше, глянула на Гвен сверху вниз и ткнула ее пальцем в грудь: – Думаешь, ты такая умная. Гвен посмотрела на наручные часы и вздохнула: – Я вообще не считаю себя умной. А теперь давай поторопимся. Я хочу, чтобы ты протрезвела к приходу Лоуренса. Ты прекрасно знаешь, он не хочет встречаться с тобой, и, доводя себя до такого состояния, только уменьшаешь шансы, что он изменит свое решение. Галлон кофе тебе поможет. – Не-а. Сперва ты меня выслушаешь. Они посмотрели друг на друга, и на душе у Гвен стало скверно. Это будет нелегко. Ей не терпелось увидеться с Фрэн, но сперва нужно принять ванну: после дня, проведенного в Коломбо, ее волосы и одежда изрядно пропылились. Вспомнив о своей кузине, Гвен подумала: а вдруг Верити сказала правду, и если так, то за кого же Фрэн вышла замуж, не обмолвившись ни словечком? – Так ты слушаешь меня? – выгнув брови, спросила Верити, оборвав мысли Гвен. Та ощутила несвежее дыхание золовки, вздохнула и с нескрываемым сарказмом произнесла: – Ну выкладывай. Какое ужасающее открытие ты для меня приготовила? – Через минуту тебе будет не смешно. – Верити сделала шаг и покачнулась. – Давай-ка ускоримся и доведем тебя наконец до номера. Пошли. Топ-топ. Пока ты не свалилась с лестницы. Ты и так вся в грязи. – (Верити уставилась на Гвен и что-то пробормотала.) – В чем дело? – Я знаю. – Верити прищурила глаза и улыбнулась. – Верити, это становится нудно. Ты уже рассказала о Фрэн. Так что там у тебя еще? Говори, пока у меня не лопнуло терпение. Гвен попыталась подтолкнуть ее наверх, но Верити очень медленно кивнула, с решительным видом взглянула на нее и, уцепившись за перила, не сдвинулась с места. – Я знаю, что Лиони – твоя дочь. В оглушительной тишине Гвен стояла неподвижно и, как ей казалось, мыслила четко. Подвела реакция тела – ее бросило в жар, и в голове будто пчелы зажужжали. Вдруг она поняла, что́ чувствует человек, которого обуревает желание убить кого-то. Всего пара шагов, легкий толчок – и этой стерве конец. Пьяное падение с лестницы, несчастный случай. Вот что напишут в газетах. Жгучая ненависть охватывала Гвен все сильнее, она уже протянула руку к перилам. Всего пара шагов вверх и легкий толчок. Но мысль эта исчезла так же быстро, как возникла. – Ну что, заткнулась, да? – сказала Верити и затопала вверх по ступенькам. Гвен оцепенела от ужаса и будто разучилась дышать. Она вцепилась в перила и в панике, как выброшенная на берег рыба, хватала ртом воздух. «Наверное, именно так я сейчас и выгляжу – издыхающей рыбиной», – промелькнуло у нее в голове. Нелепый образ словно бы напомнил ее легким, как совершать свою работу, и Гвен удалось прийти в норму. Она дошла следом за Верити до лестничной площадки и молча указала на дверь номера, все еще не отваживаясь заговорить. Верити, цепляясь ногой за ногу, проплелась мимо и, развалившись в кресле, мрачно уставилась на узорчатый паркет. Потом подняла глаза на Гвен, которая, чтобы отвлечься и унять сердцебиение, взялась перебирать рубашки Лоуренса. – Ты складываешь ее уже в третий раз. Я же говорила, тебе будет не до смеха. – Что? – Я слышала твой разговор с Навиной. Незадолго до того, как ты привезла эту полукровку в дом Лоуренса. – Ты, должно быть, ослышалась. Ну вот что, я заказала кофе, так что ты сейчас его выпьешь и перестанешь молоть чепуху. Верити покачала головой, сунула руку в сумочку и, вытащив оттуда несколько листков с рисунками углем, помахала ими в воздухе: – На самом деле вот это дало мне ответ на все вопросы. Сердце у Гвен подпрыгнуло. Понимая, что дрожь в голосе выдаст ее страх, она подбежала к Верити и попыталась выхватить у нее рисунки Лиони. – О нет! – протянула та и отдернула руку. – Я оставлю их себе. Один листок порвался, и Гвен наклонилась поднять клочки бумаги. Это дало ей пару секунд, чтобы взять себя в руки, прежде чем она снова оказалась лицом к лицу со своей противницей. – Как ты посмела рыться в моих вещах! В любом случае я не знаю, что ты себе напридумывала по поводу этой находки. Верити засмеялась: – Я прочла эту увлекательную статейку про женщину в Вест-Индии, которая родила близнецов с кожей разного цвета. Она спала со своим мужем, разумеется, но еще и с хозяином. Думаю, Лоуренсу будет интересно. А тебе разве нет? Наступила долгая пауза. Гвен пыталась разобраться в своих эмоциях. Что это? Злость, да, и страх, но было что-то еще. Жуткое чувство опустошения, какого она никогда еще не испытывала. Судя по рисункам, Верити могла заключить, что Лиони училась грамоте в маленькой деревенской школе: на двух последних картинках она написала о белой леди, про которую ей рассказывала приемная мать. Белая леди, которая когда-нибудь может прийти за ней. Для Гвен эту фразу перевела Навина, но Верити сама понимала сингальский. – Если он спросит Навину напрямую, она ему скажет, ты знаешь, – заявила Верити. – С меня хватит! – отрезала Гвен больше для себя, чем для Верити, и открыла окно. Она попыталась унять сердцебиение, глядя на зеленый луг, который тянулся за отелем, на пересекающую его дорогу, на растения, вылезавшие из щелей волноотбойной стенки. Но когда до нее донесся смех детей, запускавших воздушного змея, глаза защипало от слез. В дверь постучали. – Вот и кофе. Побудешь мамочкой? – поинтересовалась Верити. – Это очень кстати, а я так устала, что с места не могу сдвинуться. – Когда официант ушел, Гвен разлила кофе по чашкам; Верити прихлебывала из своей. – У меня есть предложение. Выход для тебя, если хочешь. – (Гвен покачала головой.) – Если ты обещаешь, что мне вернут мое содержание, я ничего не скажу Лоуренсу. – Это шантаж. Верити наклонила голову: – Дело твое. – (Гвен села и стала искать какой-нибудь ответ, который положил бы конец всему этому. Она глотнула горячего кофе и обожгла губы.) – Ну давай теперь сменим тему. Ты не хочешь узнать, за кого вышла Фрэн? Я так понимаю, тебе еще ничего не известно? – Если это очередная ложь… – Какая ложь. Я видела их вместе, а когда она засекла, что я смотрю на кольца у нее на пальце, что ей оставалось? Огромный бриллиант в окружении сапфиров – помолвочное кольцо и еще золотое обручальное, что само за себя говорит. У мужчины на пальце тоже было такое, хотя он постарался спрятать руку за спину. Гвен скрестила руки на груди и откинулась назад, размышляя, что еще ее ждет. – Так кто он? Верити ухмыльнулась: – Сави Равасингхе. – Гвен смотрела, как на лице Верити играют солнечные зайчики и боролась с желанием задушить мерзавку. Та расхохоталась. – Отец твоей малышки – ведь это он, да, Гвен? Кто еще? Ты не знакома больше ни с одним цветным мужчиной. Кроме слуг, разумеется, но я не думаю, что даже ты пала бы так низко. Ты могла обвести вокруг пальца всех, но я вижу тебя насквозь. – (Гвен хотелось завыть, в голове у нее отчетливо прозвучала мольба: «Прошу тебя, пожалуйста, не говори Лоуренсу».) – Флоранс сказала, что она видела тебя на балу с Сави. Вы поднимались вверх по лестнице, и ты ездила встречаться с ним одна, когда Фрэн болела. Он теперь совладелец доли Фрэн в плантации. Лоуренсу это не слишком понравится, а если я к тому же расскажу ему о твоей дочурке, ну, я уверена, он позволит мне вернуться домой.