– Ты знаешь Сорчу Ксантиппу? – очень серьёзно спрашивает Феррин. – Ты спаривался с ней? – Да, как положено по нашим обычаям… – Три года назад… ты и Сорча… вы были вместе? – Да. – Андрас недоумённо хмурится. Феррин заметно мрачнеет и зовёт жену. – Сорайя! Иди сюда! Она кивает и послушно направляется к нам с малышом на руках. Её добродушная улыбка тает при виде сурового выражения лица мужа. – Это Андрас Воля, – сообщает ей Феррин, указывая на Андраса. – Супруг Сорчи Ксантиппы. Алые глаза Сорайи изумлённо вспыхивают. Она замирает на месте, переводя растерянный взгляд с Андраса на малыша и снова на Андраса, как будто не зная, что делать и как поступить. – Андрас Воля, – наконец произносит Сорайя срывающимся от волнения голосом. – Это Коннор. Твой сын. Мы с Тьерни, как по команде, потрясённо охаем. Андрас, ловя ртом воздух, ошеломлённо смотрит на мальчика. Малыш Коннор застенчиво улыбается и крепко обнимает Сорайю. – Сорча сама привезла его к нам, – объясняет Феррин, успокаивающим жестом опуская руку на плечо Андрасу, который всё ещё не в силах издать ни звука. – Хочешь его подержать? – тихо предлагает Сорайя и, не дождавшись ответа, подносит малыша поближе к Андрасу. Коннор бесстрашно смотрит новому знакомому в глаза, и Андрас берёт его на руки. Мальчик крошечными пальчиками тянется к лицу Андраса и гладит линии вытатуированных рун. И вдруг по щекам Андраса начинают катиться слёзы. Феррин и Сорайя молча обнимают его вместе с малышом. Коннор недоумённо разглядывает странных взрослых и касается кончиком пальца слёз, стекающих по лицу Андраса. – Мы теперь одна семья, – говорит Сорайя. Её глаза наполняются слезами. – Я никогда не думал, что у меня будет настоящая семья, – хрипло отвечает Андрас. – Был уверен, что мы с матерью всегда будем одни на всём свете. – Ты не один, – утешает его Сорайя. – Северная стая приняла четверых мужчин из племени амазов. Малыш Коннор, вероятно устав от избытка эмоций, нетерпеливо ёрзает и тянется к матери. Андрас целует ребёнка в макушку и передаёт Сорайе. – Пойдём, Андрас, – зовёт Феррин. – Нам о многом нужно поговорить. Андрас поворачивается к Тьерни, и, когда они обмениваются многозначительным взглядом, на его лице отражается океан чувств. – Иди, – говорит она, вымученно улыбаясь. – Я очень за тебя рада. Андрас кивает и уходит с ликанами. Мы с Тьерни молча смотрим друг на друга, и в её взгляде я читаю всю трагическую историю последних дней: её новый друг, с которым они так быстро и так неожиданно сблизились, скорее всего, уйдёт в мир ликанов, совершенно закрытый для неё, Тьерни, потому что она хочет остаться собой. Водной феей. – Я не хочу об этом говорить, – резко отвечает она на незаданный вопрос, мучительно щурясь. – Иначе сейчас совершенно случайно налетит буря. Беспощадная. Прямо сейчас. – Она мрачно косится на потолок. – Прямо здесь. Посреди этого чёртова праздника. И, прежде чем я собираюсь с силами произнести хоть слово, Тьерни разворачивается и выбегает из зала. В тот вечер, проведя несколько часов с дядей Эдвином в доме для гостей, я решаю отыскать Андраса. Мне не терпится узнать, о чём же он говорил с ликанами. С фонарём в руке я пробираюсь по лесу, осторожно ступая по мёрзлой земле, к пещере Наги. Деревья по-прежнему настроены враждебно, я чувствую их краем сознания, но постепенно учусь вытеснять их неприязнь. Впереди мелькает пламя костра, слышится голос Андраса. – Ты теперь следишь за мной, мама? Мама? И, прежде чем я успеваю понять, что происходит, рядом со мной из тьмы возникает Айвен. Он тихо идёт ко мне, едва различимый среди деревьев. Я останавливаюсь, повинуясь его безмолвному приказу, и молчу. Айвен прикладывает палец к губам, берёт меня за руку и кивает в сторону костра. Мы двигаемся почти бесшумно и подходим чуть ближе к поляне, откуда гораздо лучше видны Андрас и его мать, профессор Воля. Поразительно, как сильно Андрас изменился всего за несколько часов! Он снял все металлические украшения амазов, все руны-обереги, а вместо привычной алой, испещрённой рунами одежды на нём теперь кельтская куртка и штаны. Неизменными остались лишь чёрные татуировки-руны на его лице. Профессор Воля с нескрываемым изумлением смотрит на сына, который сидит у огня, сцепив руки на коленях и склонив голову. – Почему ты так странно одет? – беспокойно спрашивает она. – Почему ты оставил всё… и даже амулет Богини… дома? Андрас долго молчит и наконец произносит: – Сегодня я встретил своего сына, мама. – Сына? – Его родила Сорча Ксантиппа. По лицу профессора Воля пробегают тени отчуждения и тревоги. – Та девица, которая явилась из племени амазов, презрев все правила обряда плодородия? Та, к которой ты так ненормально привязался? Андрас как будто теряет дар речи, поражённый отповедью матери. – Ты разве не слышала, что я сказал? У меня есть сын! Профессор Воля в глубоком раскаянии качает головой. – И грехи мои приумножились… – Она оглядывается, будто ищет кого-то среди деревьев. – И где он? Этот твой сын? Андрас с яростью смотрит на неё, выпятив квадратный подбородок. – Его взяли к себе ликаны. Он теперь один из них. И я намерен тоже уйти к ним. Женщина застывает, словно силясь поверить в услышанное. – Целых два года, – продолжает Андрас, – они растили моего сына как собственного. И теперь пригласили меня стать членом стаи. Я смогу стать отцом своему сыну, а со временем обрести любовь и семью. Мать вздрагивает, как будто от удара. – У тебя уже есть семья, – напоминает она срывающимся голосом. – Да, я знаю, – тихо отвечает Андрас. – Я люблю тебя, мама. И знаю, чем ты пожертвовала ради меня. Но довольно… нельзя вечно жить так… Пойдём со мной к ликанам. Они обещали, что примут нас обоих, чего не сделало твоё племя. Глаза профессора вспыхивают яростью: – Нет. Никогда! – Но почему?! – вдруг взрывается Андрас. – Что такого ты знаешь о них? – Я знаю достаточно! – восклицает она. – Они все – зло. – Профессор размахивает рукой, как будто рубит огромным мечом лежащий перед ней невидимый предмет. – Они слепо подчиняются вожакам-мужчинам… Как рабыни. – У них были и женщины-вожаки. – То время давно ушло, Андрас. Они олицетворяют всё, что презирает Великая Богиня. И нет им прощения. А после смерти от них ничего не останется, как будто их вовсе и не было на свете. А мы отправимся в райские кущи – к нашему божеству. Андрас качает головой: – Я больше не верю в эти сказки. – О чём ты? Что значит не веришь? – У каждого народа или расы – у фей, ликанов, эльфов, гарднерийцев, амазов, – у всех есть своя вера, отличная от других. Общее только одно: они считают, что только их вера истинная, а все остальные – отступники и ничего не стоят. – Они не правы! – Я знаю, – горько вздыхает Андрас. – Правы всегда только амазы. Разве ты не понимаешь? Мне нет места в твоём племени. Все ваши традиции и обряды говорят о том, что мужчины хуже и опаснее женщин и годны только на то, чтобы помогать плодить новых женщин-амазов. Я больше в это не верю. Я не подлый и не коварный, и мне не нужно душить в себе безумную страсть унижать женщин. – Потому что мы покаялись и искупили вину!