Я знаю, это Лия. В жилах стынет кровь, и на секунду меня охватывает такой ужас, что я не могу ни двигаться, ни думать. Но затем голос внутри меня звучит вновь, говоря мне: «Торопись, торопись, торопись». Я опять начинаю со всей мочи рвать веревку, отчаянно стараясь растянуть ее. Отчаянно стараясь спастись. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – опять бормочу я, обращаясь к Вселенной. – Пожалуйста. Я понятия не имею, где нахожусь, понятия не имею, смогу ли я отвязаться и выбраться отсюда, не замерзнув насмерть. Паника, которая никуда не делась, захлестывает меня снова от одной мысли о том, что я заперта здесь. Будем решать проблемы по мере их поступления, напоминаю я себе. Сначала нужно освободиться от пут, а обо всем остальном я стану беспокоиться потом. После того как я смогу убраться с этого каменного стола, к которому привязана, словно какая-то человеческая жертва. От этой мысли у меня пресекается дыхание, из горла рвется всхлип. Но я подавляю слезы. Поплакать я смогу и позже. Позже я смогу сделать еще много вещей. Сейчас же мне нужно поскорее убраться с этого алтаря или что это там такое. Нужно бежать и выяснить, что с Джексоном. Все прочее может подождать. Веревка ослабевает – спасибо, спасибо, спасибо, – и я ухитряюсь вытащить из петли левую ступню, пожертвовав при этом не слишком уж большим количеством кожи. Освободившись, я сразу же спрыгиваю со стола… и едва не падаю наземь. Теперь, когда я не лежу, а стою, становится очевидно, как же мне все еще дурно. Я думала, что адреналин нейтрализует наркотики, оставшиеся в моей крови, но, видимо, они очень сильны. Или же я пролежала на этом столе не так долго, как мне казалось. Я делаю глубокий вдох и концентрирую внимание. Пытаюсь разглядеть хоть что-то, понять, где я нахожусь… и как выбраться отсюда, пока не вернулась безумная-безумная Лия. Воздух разрывает еще один истошный вопль, и я замираю – а затем бегу со всех ног. Я не знаю, куда бегу, но мне ясно, что если я стану двигаться вдоль стен, то в конце концов наткнусь на дверь. И если мне повезет, она окажется недалеко. Но не успеваю я сделать и шагу, как за воплем следует рев, мощный, низкий и уже совершенно звериный. На мгновение, всего лишь на мгновение я думаю, что, возможно, это Джексон, и меня вновь охватывает ужас. Но затем я снова начинаю мыслить логически – да, при мне голос Джексона звучал по-разному, но таким абсолютно нечеловеческим, абсолютно звериным он не был никогда. Снова слышится рев, затем что-то шмякается об стену. Еще один вопль, ворчание, что-то разбивается, и опять удар об стену. Похоже, Лия с кем-то сражается, и мне надо воспользоваться этим, чтобы отыскать выход и бежать, бежать. Но что, если я ошибаюсь? Что, если это ворчание и этот рев издает Джексон? Что, если голова у него кружится сейчас так же, как у меня, и он не может сопротивляться? Что, если… Я бегу к той стене, из-за которой доносятся удары. Это глупо, очень глупо, но мне необходимо узнать, не Джексон ли это. Узнать, в порядке ли он или же она сейчас делает с ним то, что собиралась сделать со мной. Я ударяюсь обо что-то коленями, пытаясь добраться до противоположной стены того, что, как я начинаю понимать, являет собой огромный зал. То, во что врезались мои колени, опрокидывается на пол, и на мои ноги и длинную рубашку, которую на меня зачем-то надела Лия, вытекает какая-то жидкость. Почему-то эта вода, хлюпающая между пальцами моих ног и пропитавшая мою рубашку, кажется мне противной, но я не обращаю на это внимания и бегу, бегу так быстро, как только могу. По правде говоря, это получается у меня не очень-то хорошо, ведь наркотики действуют до сих пор и мои ноги ободраны и мокры, но я стараюсь изо всех сил. Пока вокруг меня разом не загораются тысячи свечей. Когда их пламя освещает все вокруг, я останавливаюсь как вкопанная и меня охватывает желание вновь оказаться в темноте. Глава 58 Никогда не играй в падение с верой, что тебя подхватят, с тем, кто умеет летать Теперь я хотя бы знаю, где нахожусь. В туннелях. Не в той их части, где я уже бывала, а в каком-то из боковых залов, в которые они ведут и в которые я еще не заходила. Но я уверена, что это именно то самое подземелье, ибо такую архитектуру, не говоря уже о люстрах и канделябрах, сделанных из костей, забудешь не скоро. Какая жалость, что подсвечники из человеческих костей – это наименее жуткая из деталей здешнего интерьера. Я вижу две дюжины наполненных кровью стеклянных сосудов высотой фута в три, стоящих вокруг расположенного в середине зала подобия алтаря, в центре которого лежит каменная плита с окровавленными веревками. Значит, я была недалеко от истины, когда подумала о человеческих жертвах. Фантастика. Я смотрю на свои ноги и понимаю, почему «вода», которую я опрокинула на себя сейчас и которая хлюпает между пальцами моих ног, показалась мне такой противной. Потому что это не вода. Это кровь. Я покрыта чьей-то кровью. Странно, но это ужасает меня еще больше, чем все остальное в этом кошмарном месте. Я ухитряюсь подавить рвущийся из горла вопль, но это удается мне с трудом. И я все-таки не могу удержаться от чуть слышного всхлипа. И это еще до того, как я поворачиваюсь и вижу огромного зеленого дракона, летящего прямо ко мне, быстро махая крыльями и вытянув когтистые лапы. У меня срывает крышу, я истошно кричу, пригибаюсь, стараясь сделаться как можно меньше, бегу прочь, но понимаю, что уже слишком поздно, еще до того, как в стену справа от меня ударяет струя огня. Я отскакиваю назад, пытаюсь повернуться, но дракону только этого и надо, чтобы схватить меня. Его лапы обхватывают верхнюю часть моих рук, когти колют мою кожу, и он, оторвав мои ноги от пола, летит обратно туда, откуда прилетел. Я пытаюсь вырваться, заставить его отпустить меня до того, как он поднимется слишком высоко, но его когти уже не просто колют мою кожу, а прокалывают ее. У меня перехватывает дыхание от новой острой боли, и дракон получает желаемое – я перестаю трепыхаться, боясь, что он разорвет меня на куски. Но я все равно не могу не сопротивляться совсем и потому хватаю его за лапы и пытаюсь вытащить из моих рук его вонзенные в них когти. Я знаю, что в случае успеха просто упаду вниз, но лучшего плана у меня просто нет. Тем более что внутренний голос, говоривший мне в последнее время, что делать, вдруг замолк. К сожалению, в результате моих попыток разжать его когти дракон вонзает их только глубже, и на секунду все погружается в черноту. Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь отогнать боль, и думаю: как же получилось так, что за одну ночь меня ухитрились похитить сразу и вампир, и дракон? Сан-Диего, где ты? Внезапно дракон пикирует так низко, что мои ноги почти касаются земли. Мы направляемся прямиком к огромным распашным дверям в противоположной части зала – выходит, я бежала не туда, – что, видимо, составляет проблему, поскольку двери эти закрыты, а лапы дракона заняты сейчас мной. Я съеживаюсь, жду удара и – наверняка – неминуемой гибели, но за секунду до того, как мы подлетаем к дверям, они распахиваются и мы взмываем над ними… и над яростно вопящей Лией. Дракон не задерживается ни на миг, а только начинает лететь быстрее по широкому длинному коридору, который, надо полагать, ведет в центральный зал с его громадной костяной люстрой. Лия бежит под нами и не отстает. И сейчас я по-настоящему близка к тому, чтобы спятить, потому что, оказавшись между драконом и вампиром, ты особенно хорошо понимаешь выражение «между молотом и наковальней» и смекаешь, что у человека, угодившего в такую переделку, выбора нет. Как же мне надоело, что меня все время куда-то тащат всякие сверхъестественные существа. Мне, конечно же, хочется верить, что дракон – будь это Флинт или кто-то из других моих однокашников и однокашниц – пытается спасти меня, но когти, раздирающие сейчас мышцы моих рук, говорят о другом. Похоже, мне остается только одно – сделать выбор между той смертью, которую мне принесет дракон, и той, которую мне принесет вампир. Жаль, что я понятия не имею, которая из них будет наименее мучительной. Впрочем, не все ли равно, если в результате я в любом случае умру? Мы летим с безумной скоростью и через несколько секунд оказываемся в центральном зале, где сходятся все туннели. Единственная проблема заключается в том, что прямо на нашем пути располагается гигантская костяная люстра с ее сотнями горящих свечей, а дракон и не думает снижать скорость. Что ж, он дракон и, надо думать, негорюч. Жаль, что это не относится ни ко мне, ни к моей хлопчатобумажной рубашке. Может, смерть от укуса вампира все-таки не так плоха? Особенно если сравнить ее с сожжением заживо. Но в самое последнее мгновение дракон складывает крылья, по-прежнему сжимая меня в когтях, и пикирует под люстру. Понятно, что он хочет пролететь под нею как можно более быстро и высоко, но это его снижение – это как раз то, чего, по-видимому, ждала Лия, ибо она подпрыгивает и вцепляется в драконий хвост. Он ревет, пытается сбросить ее с себя, но она держится крепко. Пара секунд – и она обхватывает хвост и с силой впечатывает нас в пол. Мы с треском ударяемся об него, и дракон отпускает меня, чему можно было бы порадоваться, поскольку его когти больше не терзают верхнюю часть моих рук, но минус состоит в том, что в пол врезается мое левое плечо, и от боли у меня из глаз сыплются искры. Теперь я почти не могу шевелить левой рукой, что усугубляется тем, что мои запястья, лодыжки, пальцы и разодранные драконом верхние части рук кровоточат. И да, чуть не забыла, нас преследует полоумная вампирша, намеренная убить меня, выполняя какой-то ритуал. А я-то думала, что на Аляске мне будет скучно. За моей спиной слышатся вопли и рычание; я вскакиваю на ноги, пытаясь не обращать внимания на боль в левом плече. Что с ним – растяжение? Перелом? Вывих? Я резко поворачиваюсь и вижу, что Лия и дракон сражаются в яростном бою. Дракон взмахивает когтистой лапой и раздирает щеку Лии прежде, чем она успевает отскочить. Несколько секунд – и она отплачивает ему, запрыгнув на его спину и с такой силой дернув назад крыло, что он издает вопль боли, затем, изогнувшись, извергает на нее струю огня. Она уклоняется, и огонь задевает ее лишь чуть-чуть, что только приводит Лию в еще большую ярость. Она распластывается на его спине и кулаком пробивает дыру в другом крыле. Дракон опять издает душераздирающий вопль, затем на несколько секунд превращается в сгусток радужных цветов – и наконец снова становится парнем. Это Флинт. И у него идет кровь. Не так обильно, как у меня, но дыра, пробитая в его крыле, явно не прошла для него бесследно – он горбится и встает на ноги скованно и неуклюже. Флинт облачен в ту же одежду, которая была на нем утром, но она вся порвана, и он покрыт множеством ссадин и синяков. Лия тоже немного потрепана, но она кидается на него, испустив животный вопль, от звука которого по всему моему телу бегут мурашки. Мышцы Флинта напрягаются, когда он пытается не дать ей вонзить в него ее блестящие клыки. Обхватив Лию, он швыряет ее наземь и начинает колотить головой о каменный пол опять, опять и опять. Лия брыкается, рычит, старается вырваться из его хватки, но он держит ее крепко, также издавая какой-то нечленораздельный рык. Пока они заняты друг другом, мне надо убираться, думаю я, притом как можно быстрее и как можно дальше. Я с трудом встаю на ноги, стараясь не обращать внимания ни на боль, ни на то, что из-за поврежденного плеча я могу двигаться, только наклонившись влево. Но движение вперед остается таковым даже в этом мире, и я не могу оставаться здесь ни секундой дольше. Продолжая прислушиваться к схватке Лии и Флинта, оставшейся у меня за спиной, я ковыляю по залу, ища глазами тот туннель, который приведет меня обратно в главное здание школы. Обратно в Кэтмир. Я с грехом пополам бегу из центра зала до первого из туннелей, расположенных с этого боку, не зная, что делать – позвать на помощь или попытаться остаться незамеченной еще какое-то время. Столько времени, сколько будет нужно, чтобы достичь замка, где мой дядя Финн наверняка положит всему этому безумию конец. Прежде чем взорвется весь мир. Но едва я успеваю дойти до входа в туннель, ведущий, как мне кажется, в замок, как Флинт хватает меня за волосы и впечатывает лицом в ближайшую стену. – Флинт, не надо, – выдыхаю я, преодолевая боль, терзающую мое левое плечо. – Если бы я мог, Грейс. – Он мрачен, сокрушен. – Я думал, что смогу вынести тебя отсюда, но Лия не даст мне этого сделать. А я не могу позволить, чтобы эти кровососы использовали тебя для своих целей. – Для каких целей? Я не понимаю, о чем ты. – У Лии с самого начала был план. Поэтому она и добилась твоего приезда сюда. – Я здесь не из-за нее. Мои родители погибли… – Как ты не понимаешь? Она убила твоих родителей, чтобы заполучить тебя сюда. Мы поняли это, как только ты приехала и человековолки подобрались к тебе достаточно близко, чтобы учуять твой запах. Мы были уверены, что закончим все гораздо раньше, но одно дело – вывести из игры тебя и Лию и совсем другое – убрать с дороги Джексона, когда мы поняли, что он тоже вовлечен в ее план. У меня кружится голова, его слова бьют меня, словно шаровой таран, которым сносят здания, и я тщусь понять их смысл.