– Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы находиться здесь, то не кажется ли тебе, что ты уже достаточно пришла в себя и для того, чтобы присутствовать на уроках? – Да, наверное. – Вот и отлично. – Он смотрит на свои часы. – Первый урок уже наполовину прошел – обед будет после него из-за инцидента с люстрой… и других. – Он сердито смотрит на Джексона. – Так что тебе пора идти в класс, Грейс. Я думаю о том, чтобы возразить, но сейчас у дяди Флинта такой же вид, какой бывал у моего отца, когда я доводила его до точки кипения. Мне хочется остаться с Джексоном, хочется узнать, что будет с ним, но я боюсь, что, если сейчас начну спорить, это только разозлит моего дядю еще больше. Чего я совсем не хочу, ведь сейчас он должен будет решить, исключать Джексона из своей школы или нет. А потому вместо того, чтобы настаивать на том, чтобы остаться, я просто киваю и возвращаюсь в спальню Джексона, где оставила на полу сумочку, чтобы подобрать ее. – Да, дядя Финн. На мгновение мне кажется, что в глазах моего дяди мелькает удивление, но оно исчезает так быстро, что я не могу быть уверена, действительно ли я его видела или же просто вообразила. Правда, Мэйси отнюдь не кажется мне такой уж послушной дочерью, так что, возможно, он все-таки не ожидал, что я так легко соглашусь и уступлю. А может быть, его удивило, что моя сумочка лежала на полу в спальне Джексона… но об этом лучше не думать. Как бы то ни было, сейчас уже поздно возражать, и я поворачиваюсь к Джексону: – Увидимся позднее? – Ожидая ответа, я нарочно избегаю встречаться взглядом с моим дядей. – Да. – Его тон ясно говорит: само собой, хотя из уважения к моему дяде он не произносит этого вслух. – Я напишу тебе на телефон. Я надеялась на немного другой ответ, но я не в том положении, чтобы возражать. Поэтому я просто улыбаюсь и иду к двери. И пытаюсь не паниковать, когда перед тем, как захлопнуть ее за мной, дядя Финн говорит: – Назови мне хотя бы одну причину, чтобы я не отправил тебя в Прагу, Вега. И попробуй сделать так, чтобы она прозвучала хоть сколько-нибудь здраво. Глава 51 Испытание драконьим огнем По дороге на урок британской литературы я достаю телефон и обнаруживаю на нем около двух десятков сообщений. Пять от Хезер, сетующей на то, как скучно стало в школе после того, как я уехала, плюс несколько ее фотографий в костюме из недавнего школьного спектакля. Я отправляю ей сообщение, написав, как классно она выглядит в костюме Чеширского кота, и еще одно, в котором я выражаю ей сочувствие по поводу одолевающей ее скуки. Мне хочется рассказать ей о Джексоне – не о том, что он вампир, а о том, что он клевый парень, но мне понятно, что лучше не затрагивать эту тему, пока я не решу, что именно можно сказать о нем моей лучшей подруге, а что нельзя. Потому что, когда Хезер чует новую информацию, она не останавливается, пока не вызнает ее всю. К тому же я никогда ей не врала, и мне совсем не хочется начинать делать это сейчас. То есть, рассуждая логически, я понимаю, что, если мы с Джексоном будем вместе, мне придется иногда лгать – потому что не могу же я объявлять всем и каждому, что он вампир, поскольку тогда нам с ним придется уворачиваться от кучи деревянных колов и чеснока. Так что мне надо думать о том, что я буду говорить. Я и в лучшие-то времена совсем не умела врать. А если я попробую врать Хезер, она расколет меня за какие-то десять секунд, а я никак не могу этого допустить. Посему я не сообщаю ей ни на йоту больше того, что абсолютно необходимо, несмотря на то что одной части меня безумно хочется узнать ее мнение о… ну, не знаю, обо всем, что касается симпатичных парней. Большая часть остальных сообщений – семь – пришла от Мэйси, и в них она пишет о том, что произошло в зале для самоподготовки. Самой ее там не было, но, похоже, новость о том, что Джексон сделал с вожаком человековолков, уже распространилась по всей школе. Правда, иного я и не ожидала – ведь он сделал это публично, чтобы это стало уроком для всех. О том, как широко и быстро разошлась эта весть, говорит и то, что в башне уже появился дядя Финн. Сам дядя Финн также прислал мне несколько сообщений, и во всех них он спрашивает, где я нахожусь. Я не даю себе труда ответить, ведь он уже узнал, где я нахожусь, к моей немалой досаде. Последние два сообщения пришли от Флинта, что ошарашивает и раздражает меня настолько, что я едва не оступаюсь и не шмякаюсь лицом вниз. Но тут вспоминаю, что этот засранец дракон не знает, что мне все известно. Он понятия не имеет, что я знаю – он пытался не спасти, а убить меня. Это все еще злит меня – злит вся эта история, – а потому я не даю себе труда ответить и ему. Я клянусь себе, что никогда не стану ему отвечать, каких бы объяснений или оправданий он ни измышлял. Какая-то часть меня хочет разыскать его прямо сейчас и выяснить отношения раз и навсегда. Но, дойдя до класса, где проходит урок британской литературы, я вдруг осознаю, что забыла переодеться в школьную форму, а потому мне приходится засунуть телефон обратно в передний карман толстовки и подняться к себе в комнату, чтобы по-быстрому сменить прикид. Десять минут спустя я вхожу в класс, и как только остальные видят меня, там воцаряется зловещая тишина. Пожалуй, после недели, проведенной мною в этой школе, я могла бы уже привыкнуть к такому, но после того, что произошло сегодня, их взгляды заставляют меня чувствовать себя еще более неловко, чем обычно, притом во много раз. Но, если честно, я не могу их винить. На их месте я бы тоже не смогла не глазеть. Ведь от того, что они обладают сверхъестественными способностями, они не перестали быть подростками, учащимися в старшей школе, и я для них – это прежде всего девушка, которая только что стала причиной схватки между вожаком человековолков и самым сильным из когда-либо живших вампиров. Так что было бы еще более странно, если бы они не глазели. Однако от понимания всего этого мне отнюдь не становится легче идти мимо них к моему столу. Несмотря на ободряющую улыбку Мекая. – Мы только что начали пятую сцену четвертого акта, – полушепотом говорит он, когда я сажусь за свой стол. – Ты можешь воспользоваться моей книгой. – Спасибо, – отвечаю я, доставая из сумочки ручку и небольшой блокнот. Не знаю, почему я не взяла из комнаты рюкзак, прежде чем идти сюда, но я этого не сделала, так что придется мне довольствоваться тем, что есть. – Сегодня мы все читаем текст, Грейс, – говорит учительница со своего места в передней части класса. – Почитай роль Офелии в этой сцене. – Хорошо, – отвечаю я, гадая, почему именно я должна исполнять роль девы, оказавшейся в беде. Поскольку я уже изучала «Гамлета», мне известно, что именно в этой сцене Офелия сходит с ума – во всяком случае, именно в этом месте публика впервые наблюдает ее безумие. И я пытаюсь не принимать на свой счет отчего-то сложившееся у миссис Маклин мнение, что лучше всего с этой ролью справлюсь я. Лаэрта, моего брата, играет Мекай, отчего мне немного легче читать роль помешанной девушки, только что потерявшей отца и чувствующей себя совсем одинокой. Но это все равно тяжело, особенно когда мы доходим до строк в конце сцены. «Вот ромашка. Я было хотела дать вам фиалок, но они все завяли, когда умер мой отец. Говорят, у него был легкий конец. (Поет) Но Робин родной мой – вся радость моя». Мекай читает реплику Лаэрта, явно обеспокоенного состоянием моей психики. Говоря «моей», я имею в виду психику Офелии, напоминаю себе я, тихо напевая мои последние строки в этой сцене – и в пьесе. «Неужто он не придет? / Неужто он не придет? / Нет, помер он/ И погребен,/И за тобой черед…» Звенит звонок, не дав мне дочитать несколько последних строк, и я замолкаю, глядя, как остальные ученики начинают поспешно засовывать свои книги в рюкзаки. – Спасибо, Грейс. Завтра мы начнем с того места, на котором ты остановилась. Я киваю и засовываю ручку и блокнот обратно в сумочку, изо всех сил стараясь не думать о той сцене, которую мы сейчас читали. Не думать о моих родителях – и о Хадсоне. А также о горе Джексона по поводу того, каким стал Хадсон, и что он из-за этого был вынужден совершить. Это трудно, труднее, чем мне бы хотелось, особенно когда до меня доходит, что сейчас у меня будет урок по «Всемирной истории судебных процессов по делам о колдовстве». Да, кстати, теперь, когда я знаю, что сверхъестественное – это не выдумка, а реальность, наличие в здешней программе таких предметов кажется мне вполне логичным. Меня напрягает не сам этот урок, а то, что идти на него надо по этим жутким туннелям. Особенно теперь, когда я не могу не гадать, что могло бы произойти со мной, если бы не появилась Лия и я осталась бы там один на один с Флинтом. Но мне надо спешить на урок, так что нет смысла тратить время, думая о том, что могло произойти, но не произошло. Тем более теперь, когда Джексон сделал меня практически неприкосновенной. Пусть на то, что случилось в том зале для самоподготовки, и было страшно смотреть, зато, не стану врать, на мой взгляд, совсем не плохо, что мне больше не надо бояться, вдруг мне на голову упадет люстра или какой-нибудь человековолк вытолкнет меня на мороз. А увидев, что Мекай провожает меня вместо того, чтобы спешить на свой следующий урок, я понимаю, что Джексон не перестал оберегать меня даже теперь. Да, он предостерег их – и, судя по тому, что все они стараются обходить меня стороной, они вняли его предостережению, – но этого ему недостаточно. Он продолжает заботиться о моей безопасности и потому поручил остальным членам Ордена охранять меня. Возможно, это должно бы меня напрягать. И если бы это была нормальная школа и нормальная ситуация, наверное, я испытывала бы дикий напряг от такой опеки моего… бойфренда? Но сейчас меня окружают человековолки, драконы, вампиры и ведьмы – и притом играют они по правилам, о которых я ровно ничего не знаю. Мало того, менее трех часов назад меня чуть не раздавила насмерть люстра, упавшая с потолка. А посему не принимать защиту со стороны Джексона и Мекая было бы глупо, во всяком случае, до тех пор, пока здесь не улягутся страсти. Я поворачиваюсь, чтобы поблагодарить Мекая, затем начинаю немного психовать, поскольку между мною и им вдруг вклинивается Флинт. – Привет, Грейс. Как ты? – умильно и участливо осведомляется он. – Я беспокоился о тебе. – Ты беспокоился обо мне или о том, что та люстра так и не сделала свое дело? – спрашиваю я, ускоряя шаг, хотя мне и известно, что, как бы быстро я ни шла, мне от него не оторваться. Он не останавливается, но все в нем словно замирает, когда я бросаю ему в лицо то, что сообщил мне Джексон, – так правда выплывает наружу. Однако он все равно пытается выкрутиться: – О чем ты? Разумеется, я беспокоился о тебе. – Не вешай мне лапшу на уши, Флинт. Я знаю, что у тебя на уме. Впервые за все время нашей так называемой «дружбы» в его глазах вспыхивает гнев. – Ты хочешь сказать, что знаешь то, что тебе обо мне наговорил этот кровосос? – насмешливо бросает он. От этого оскорбления в адрес Джексона Мекай бесится и внезапно снова оказывается между Флинтом и мной: – Отвали. Флинт не обращает на него ни малейшего внимания и продолжает говорить со мной: – Ты не понимаешь, что тут происходит на самом деле, Грейс. Ты не можешь доверять Джексону… – Почему? Потому что так говоришь ты? Разве не ты пытался меня убить? – Это не из-за того, о чем ты думаешь. – Он бросает на меня молящий взгляд. – Если бы ты доверяла мне… – Не из-за того, о чем я думаю? – повторяю я. – Выходит, по-твоему, для того, чтобы пытаться убить меня, у тебя есть какие-то веские причины? И ты еще хочешь, чтобы я тебе доверяла? – Я взмахиваю рукой, словно говоря ему, давай, не стесняйся. – Что ж, тогда расскажи мне правду о том, что случилось во время игры в снежки. Ты сам спрыгнул с того дерева, чтобы поймать меня, или тебя с него сбросил Джексон? – Я… Это было не… Джексон запаниковал. Я не… Несколько секунд я не мешаю ему невнятно лепетать, затем перебиваю его: – Да, так я и думала. Держись от меня подальше, Флинт. Я больше не желаю иметь с тобой никаких дел. – Что ж, очень жаль, потому что я никуда не уйду. – Знаешь, как называют парня, который продолжает преследовать девушку после того, как она дала ему от ворот поворот? – спрашивает Мекай, когда мы сворачиваем в коридор, ведущий к туннелям.