– Я тебе уже сказала, что это просто растяжение. – Я опять пытаюсь высвободить ногу, но на сей раз уже не слишком стараюсь. Прикосновение его рук к моей обнаженной коже выбивает меня из колеи, лишает сил. – Ты можешь идти. Теперь в его взгляде ясно читаются насмешка и совет не искушать судьбу. Но и сейчас он чертовски сексуален. Хезер бы умерла, если бы увидела, как я буквально млею от этого суперпривлекательного парня. Это просто жесть, и при обычных обстоятельствах я бы быстро поставила его на место, но ведь он ворчит не просто так, а потому что беспокоится за меня и хочет помочь. – Может, мне принести лед? – спрашивает Мэйси, впервые подав голос после того, как Джексон отверг ее предложение найти снегоход. Сейчас она стоит около своей кровати, тщась не показывать, насколько она потрясена тем, что Джексон находится в нашей комнате. Я поворачиваюсь к ней, чтобы ответить и, будем надеяться, успокоить ее, но тут до меня доходит, что она говорит с Джексоном, а не со мной. То есть с тем самым парнем, против общения с которым она совсем недавно предостерегала меня целых десять минут. – И ты, Брут? – говорю я, картинно закатив глаза. Она пожимает плечами, слегка смутившись, а Джексон отвечает: – Это было бы очень кстати. – Она едва ли не бежит к двери, но застывает, словно парализованная, когда он добавляет: – И у тебя, случайно, не найдется эластичный бинт? Я могу забинтовать ей ногу до того, как уйду. Она не отвечает. – Мэйси? Она продолжает молчать. Джексон глядит на меня, подняв обе брови, но я только громко хлопаю в ладоши, чтобы привлечь ее внимание. – Мэйси? – Да. Да. Лед. Уже иду. – Значит, бинта у тебя нет? – спрашивает Джексон. – Бинт. Да, конечно. У меня их несколько. – Она говорит это с запинкой, спотыкаясь, подбегает к своему комоду и начинает лихорадочно выдвигать ящик за ящиком. Наконец в самом нижнем ящике она находит то, что ищет, и поворачивается, держа в руке туго свернутый эластичный бинт ярко-розового цвета. – Джексон, этот подойдет? – Да, спасибо, вполне. Она прямо-таки вся светится, и я едва удерживаюсь от того, чтобы не подколоть ее. Еще чуть-чуть – и она превратится в одну из его подпевал. А ведь прошло совсем немного времени с тех пор, как она заявила мне, что никому не скажет, как он меня обижал. Предательница. Я протягиваю руку, чтобы взять у нее бинт, но Джексон опережает меня. – Я вполне могу сделать это сама, – говорю я ему. – А может, я хочу сделать это за тебя? Даже я не могу не признать, что такие слова очень подкупают. Правда, мне никогда не было трудно испытывать к Джексону теплые чувства. Меня влечет к нему с самого начала, причем это влечение не уменьшалось, даже когда он меня сильно бесил. – Что? Никаких возражений? – немного насмешливо осведомляется он. – Так ты будешь бинтовать или нет? – ворчу я, проигнорировав этот вопрос, поскольку отвечать на него мне было бы слишком неловко. Он опускает голову и принимается за дело, но я успеваю заметить улыбку на его лице. Из-за шрама она получается кривой и потому особенно симпатичной. Руки у него холодные, но такие нежные. Я невольно расслабляюсь, напряжение уходит из моих мышц, когда он гладит пальцем мою икру. И когда я произношу его имя, на этот раз даже сама слышу в своем голосе страсть. Он резко вскидывает голову, и его бездонные темные глаза встречаются с моими. Его рука на моей ноге становится более настойчивой, Джексон придвигается ближе, и невероятно сексуальный запах становится еще сильнее, чем когда он нес меня на руках. Этот запах переполняет все мои чувства, я жажду прикоснуться к нему, прильнуть к изгибу между его шеей и плечом. От его близости я теряю голову, у меня перехватывает дыхание, сердце бешено бьется, и когда он придвигается еще ближе, все мое тело начинает гореть, как северное сияние, на которое мне по-прежнему так хочется посмотреть. – Грейс. – В его устах мое имя звучит как обещание. Я чувствую, как таю, хочу произнести его имя, но мои голосовые связки отказываются мне повиноваться. Как и остальное мое тело. Он кладет руку мне на щеку, и я, закрыв глаза, приникаю к его ладони. А затем вдруг подскакиваю от неожиданности, когда дверь с грохотом распахивается и он отдергивает руку. – Я принесла лед, – говорит Мэйси. – Я даже поколола его и… – Она осекается, у нее округляются глаза, когда она ощущает разлитое в воздухе напряжение. Джексон наклонился надо мной, так что не надо быть гением, чтобы понять, что тут происходило и чему она помешала. И на секунду у нее делается такой вид, будто сейчас она потихоньку свалит из комнаты. Но момент ушел, и Джексон, выпрямившись, сам идет к двери. – Положи на лодыжку лед на двадцать минут и посмотри, как пойдет. Если лучше не станет, приложи лед еще раз через час. – Да, поняла, – с трудом выдавливаю из себя я. – Вот и отлично. – Он дарит Мэйси еще одну улыбку, затем качает головой, когда она издает какой-то звук. У двери он поворачивается, взявшись за ручку, и заявляет: – Держись подальше от Флинта, Грейс. Он не то, чем кажется. Его слова окончательно избавляют меня от голосового паралича – а также от чувства благодарности. – Мы с Флинтом друзья. И не говори, что мне делать. – Мне хватает самообладания, чтобы не присовокупить: «Как бы ты меня ни интересовал». Я ожидаю, что сейчас он скажет какую-то резкость, – видит бог, он достаточно высокомерен, чтобы считать, что другие должны беспрекословно подчиняться всем его капризам, – но он только склоняет голову набок и несколько долгих секунд смотрит на меня. Затем говорит: – Хорошо. – Хорошо? – Я подозрительно сощуриваю глаза – что-то слишком уж легко он уступил. – И это все, что ты хочешь сказать? – Да, все. – Он поворачивается, чтобы уйти. – Вот уж не думала, что это произойдет так легко. Он смотрит на меня взглядом, в котором ничего нельзя прочесть и который я терпеть не могу. – Произойдет еще много чего, Грейс, но это будет отнюдь не легко. После чего он уходит. Как и всегда. Черт. Черт. Глава 22 Детка, здесь становится жарко Несколько секунд спустя после ухода Джексона я жду, что Мэйси начнет расспрашивать меня. А ведь я понятия не имею, что именно происходит между им и мной. Если можно сказать, что между нами вообще что-то есть. Да, сегодня Джексон искал моего общества уже дважды, но я не знаю, что это значит. И значит ли это хоть что-нибудь вообще. А что означали эти его последние слова? «Произойдет еще много чего, Грейс, но это будет отнюдь не легко». Что он хотел этим сказать? Что он питает ко мне симпатию? Или что не питает? О боже, почему парням надо все усложнять? Может быть, он просто играет со мной, потому что ему скучно? Потому что в этой дыре я какой-никакой свежачок? Но после игры в снежки на его лице была написана не скука, а ярость – он был зол на Флинта. Что нелепо, ведь Флинт спас меня от сотрясения мозга, перелома ноги, а может, и от смерти. Но если парень не питает к тебе теплых чувств, он не станет вести себя так, как Джексон, не так ли? Не станет устраивать сцену – а Джексон именно устроил сцену, потому что счел, что Флинт поставил меня под удар. Так питает он ко мне какие-то чувства или все-таки нет? Не знаю. У меня был только один бойфренд, и Гейб никогда не вызывал во мне подобных чувств. Мы с ним дружили несколько лет, затем наша дружба переросла в нечто большее – на какое-то время. Мы вместе выходили в свет, иногда обнимались и целовались – ничего необычного. С Гейбом мне было легко. При виде него у меня никогда не перехватывало дыхание, не потели ладони, не замирало сердце. Я никогда не зацикливалась на том, что он мне говорил, никогда так не жаждала его прикосновений, как жажду прикосновений Джексона. А что же чувствует сам Джексон? – О боже! Похоже, Мэйси наконец вышла из комы, в которую ее загнал Джексон и которая продолжалась последние пять минут. Я бросаю не нее многозначительный взгляд: – Не начинай. – О боже! О боже! Что это было? – Я упала с дерева. Флинт спас меня от смерти. Джексон отнес меня в нашу комнату, потому что я растянула лодыжку. – Я говорю все это как можно более небрежным тоном, надеясь, что так Мэйси не поймет, какой сумбур царит сейчас у меня в голове. – Это детали. – Она плюхается на кровать, стараясь не задеть мою больную лодыжку. – По-моему, здесь важны именно детали. – Ну нет, только не в этом случае – тут важна картина в целом.